Все это время кто-то гладит меня по спине, но я в ярости мотаю головой и сбрасываю теплую руку — меньше всего мне сейчас нужны компания и сочувствие.
Свидетель моего адского позора отваливает, и я искренне надеюсь, что это была Яна или Лада.
***
Наконец внутри воцаряется прохладная болезненная пустота — точно такая же, что и снаружи.
Мороз щиплет кончик носа и распухшие от соли щеки, в висках стучит, силы иссякли.
Выпрямляюсь, пытаюсь отдышаться, всматриваюсь в непроглядный мрак за густыми кустами вербы, и оттуда на меня пялится потусторонний, первобытный ужас.
Он ждет меня, именно меня, но я малодушно отворачиваюсь и на заплетающихся ногах возвращаюсь к ребятам.
Стекла очков мгновенно запотевают в тепле — протираю их концом шарфа, водружаю обратно на нос и понимаю, что Ваньки и Лады в гараже уже нет, а вот Лось и Яна развалились на диване и… Боже мой, какой неудобняк!
Прикрываю вспыхнувшее лицо ладонью и пулей вылетаю прочь, но на выходе врезаюсь в Бага.
Так вот кто меня гладил! Никакой последовательности в поступках.
Он отщелкивает окурок, застывает в шаге и смотрит сверху вниз — долго, пристально и до мурашек волшебно.
Он ждет меня. Именно меня…
Но здравый смысл кричит: «Хватит. Не ведись!»
— Я пойду. Провожать не надо! — хриплю я и шарахаюсь в сторону.
— Пешком через весь город, Эльф? Одна? В час-то ночи? — озадачивается Баг.
— Всего несколько остановок. — Я нервно взмахиваю руками. — Можешь предложить что-то получше?!
Баг достает телефон и набирает чей-то номер. Все ясно: он вызывает для меня такси.
Поступок, достойный настоящего рыцаря. Женатого, верного и здравомыслящего.
В этот момент я отчего-то напрочь забываю, что мы пропили все деньги, и Баг выгреб из кармана последнюю мелочь, когда у Вани закончились сиги.
— Ты где? — раздраженно спрашивает Баг неведомого собеседника. — Понятно. Да. Да. Да понял я! Все, давай, пока. Пока, я сказал!
Судя по тону, на проводе явно была не служба такси. И не Маша.
— Пойдем. — Баг тянет меня за капюшон и разворачивает к дороге. — Нарисовалась одна вписка.
Глава 22
Мы проходим через две улицы: черные глыбы домов ослепли, скованный морозом город впал в летаргию.
Баг шагает рядом, добивает уже третью сигарету и молчит, будто резко утратил способность шевелить языком.
Я успела сто раз пожалеть, что не ушла: сейчас бы лежала в горячей ванне, ревела, зализывала раны или… наносила новые. Злость, обида и не до конца выветрившийся алкоголь курсируют по венам, вызывая то слезы, то желание сбежать, то потребность умереть.
Спотыкаюсь о невидимые кочки и поскальзываюсь на прозрачном ледке, Баг каждый раз ловит меня за одежду и удерживает от падения, но тут же убирает руки в карманы. Это задевает и откровенно бесит.
Окей, я давно уяснила, что мне ничего не светит, но зачем же так явно демонстрировать, что я — обуза и не вписываюсь в его планы?..
Я готова закатить ему пьяный скандал, высказать все, что думаю, но вдруг обнаруживаю, что мы пришли к той самой элитной многоэтажке, на крыше которой пили вино в день моего рождения.
Баг останавливается у подъезда, что-то ищет в кармане куртки, и я не понимаю юмора.
— Тебя что, понесло на крышу?
— Было бы романтично, но — нет. На самом деле… живу я здесь. Точнее, жил, — тихо говорит он и открывает железную дверь.
Мы входим в подъезд, и лифт взмывает на один из самых верхних этажей. Баг мгновенно прилипает к противоположной стене и застывает, как парализованный, а я заинтересованно рассматриваю выжженные кнопки с цифрами и не могу выдавить ни одной связной мысли.
***
29 марта, среда, 9.00
«Дорогой дневник!
Ты даже не представляешь, как мне тяжело писать о произошедшем. Надеюсь, мама никогда не найдет тебя и не прочитает. Но я поклялась говорить на твоих страницах правду, только правду, и ничего, кроме правды. Поэтому заранее прошу прощения за все мои прегрешения — вольные и невольные…
Двухкомнатная квартира Бага оказалась крутой — с необычной планировкой и навороченным дизайнерским ремонтом. Но атмосфера мне ни разу не понравилась: запустение, уныние, все гнетуще, грустно, пыльно и мертво, будто в музее…
Если я правильно поняла, до своей судьбоносной свадьбы Баг прожил в ней несколько лет. Черт его раздери.
Я замерзла и прямо с порога попросилась в душ, и Баг с серьезным видом углубился в зеркальный шкаф и выдал мне старую футболку с торжественным лицом лидера Кубинской революции[15].
Пока стояла под горячими струями, едва не сошла с ума от невнятных предчувствий, дурацкой радости и леденящего сердце страха. Но здравый смысл не позволил окончательно расклеиться: Баг вписал меня здесь лишь из вежливости. Я вообще не должна была пользоваться его гостеприимством и соглашаться…
***
Ближайшая комната в той шикарной квартире оказалась закрытой на ключ, а в дальней — бывшей комнате Бага — стояла только одна кровать. Односпальная.
— Баг, слушай, я могу поспать на полу. Выдели мне подушку, одеяло и матрас. Есть надувной матрас? — в панике запротестовала я, и Баг внезапно резко перебил:
— Нет у меня надувного матраса! Не мороси, а? Ложись. Почти три часа ночи.
Растеряв остатки сопротивления, я заползла в кровать и вжалась плечом в холодную стену.
Баг закидал меня одеялами, завалился рядом, но остался недосягаемым. Нашарил на тумбочке пульт и выключил свет.
Я все еще была сильно нетрезвой — глубоко вдохнув, выбралась из-под одеял и полезла проверять его шрамы. Даже если ему было наплевать на мои переживания, меня, черт возьми, все равно заботило, как он жил все эти дни и не причинил ли себе вред.
Баг дернулся от прикосновения моих пальцев, развернулся ко мне, но не стал останавливать. А пару секунд спустя его горячие руки уже гуляли под моей футболкой. Мы исступленно целовались, и наши зубы стукались.
Было темно, в кровати пахло ноябрем и морем, и мне начал сниться сон о том, как где-то в параллельной вселенной двое юных идиотов наконец дорвались друг до друга и сошли с ума. Они задыхались и дрожали, но не останавливались, потому что безумно любили друг друга. Я улетала от невыносимо ярких, острых ощущений и мечтала, чтобы к Багу как можно дольше не возвращался рассудок.
Но Баг совсем съехал с катушек: до меня дошло, что он расстегивает ремень на джинсах и разрывает шуршащий пакетик. И тогда я тоже предпочла не просыпаться. Я знала, что все, что происходит, неправильно и аморально. Но мне было наплевать. Было больно, но я люблю боль. Я просто провалилась в странную сказку, где мы с азартом творили много чего такого, о чем я не буду писать здесь, чтобы пощадить нежную психику возможных читателей.
Если честно, не такими уж и пьяными мы были. Просто в дальнейшем так будет проще все забыть и притвориться посторонними людьми.
***
Утром наши теплые, крепко сцепленные тела разъединил, разрезал по живому звонок телефона.
Сначала Баг долго не реагировал, потом вздрогнул и вскочил как ошпаренный. Я сделала вид, что спокойно сплю. Шепотом выругавшись, Баг забрал телефон и вышел в коридор, но неплотно прикрыл дверь.
— Да, Маш. Привет. Дрыхну. Все нормально прошло. Нет, на этот раз без драк. Чего? Прямо сейчас? Повтори: это правда нужно тебе прямо сейчас? Черт. Ладно. Все, я понял. Я сказал, я понял!
Принцесса призвала своего лакея. Я слышала лишь, как он обулся и набросил куртку, и в двери щелкнул замок.
Сон закончился, добро пожаловать обратно в реальность».
Глава 23
«Я еще долго куталась в одеяло, смотрела в серый потолок и прислушивалась к тяжким вздохам лифта и звенящей тишине. Тело мерзло и дрожало от умиротворения и слабости, отголосков боли и похмелья.
Сколько раз прекрасные глаза Бага изучали этот потолок? А глаза Маши с этого ракурса тоже на него смотрели?
Вполне резонная мысль внезапно вызвала во мне яростный протест: знаю, лишним элементом в этом уравнении являюсь именно я, но я не хочу самоустраняться. Особенно теперь, когда почувствовала, насколько хорошо с Багом терять голову.
Я выбралась из завала одеял, стуча зубами, надела футболку Бага и принялась бродить вдоль осиротевших дизайнерских стеллажей — пустых и покрытых слоем пыли.
В комнате не было никаких подсказок или намеков на его интересы и прошлую жизнь, и я разочарованно выругалась. Как по наитию, поднялась на носочки, и в дальнем углу верхнего стеллажа обнаружились старые журналы, а еще — фотоальбом.
Словив секундную радость, я стащила их с полки и опять залезла на кровать.
В стопке находилась подшивка манги “Норагами” и ворох распечаток текстов песен с аккордами и табами для гитары — почти все оказались моими любимыми.
А фотографии трех-четырехлетней давности, запрятанные в альбоме, запечатлели еще мелкого Бага. Тогда он был худым, веснушчатым, патлатым, носил трешерские[16] шмотки и улыбался, словно солнышко. Катался на скейте, рубился в ГТА[17], играл на гитаре, тащил домой бродячих котов и собак и мечтал. Мечтал обо всем и сразу, судя по тому, как искрились его смеющиеся глаза.
Почему же он стал тем, кем является сейчас? Наглухо закрытым, не по годам загруженным чуваком, которого долбит депрессия. Мутным психом, режущим себя до полусмерти. Хреновым мужем и непонятно каким будущим отцом.
И это в восемнадцать лет».
Откладываю ручку, разминаю уставшие пальцы, отхлебываю горький кофе и тяжко вздыхаю.
Придурок, как он умудрился?!
Но именно таким — потерянным, задумчивым, нелогичным — он и нужен мне… И мне безумно жаль. Жаль, что ни он, ни я, да и вообще никто не способен просчитать наперед все жизненные ходы.