Я смотрю на эту женщину, и до меня доходит смысл. До меня доходит…
Она встает из-за столика и улыбается:
— Уметь вовремя отступить — полезный навык. Думаю, мы поняли друг друга. Хорошего дня.
***
14.00
Я дома. Привет, кот.
Привет, стол. Привет, окно. Привет, мир.
Какой я была дурой, когда думала, что у тебя найдется что-то хорошее и для меня…
Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
Слезы бессильной ярости разъедают глаза.
Как просто решаются проблемы, когда у тебя неограниченная власть. Как просто взять чужую жизнь, чужую свободу и любовь и прихлопнуть, как муху, чтобы только твоя жизнь оставалась привычной, размеренной, без скандалов и эксцессов. Чтобы каждый знал свое место и не смел взывать к справедливости и милосердию.
Меня сломали. Уничтожили, подчинили своей воле…
Нет. Из этого детского кафе с веселыми розовыми стенами вышел кто угодно, но только не я… Я осталась там и крикнула в лицо этой женщине, что меня не запугать, что я люблю и останусь с ним, с моим смыслом жизни, даже если все вокруг умрут. Жаль только, что это произошло где-то в параллельной вселенной.
Открываю ноутбук, захожу в «ВК» и оставляю сообщение для пользователя Yato/Yaboku:
«С тобой было весело, Баг, но ты не сможешь быть моим будущим. Давай остановимся».
Клик.
Курсор тараканом ползает по экрану.
«Вы действительно хотите удалить свою страницу и все, что на ней размещено?»
— Да!!! Хочу!!! Если бы не хотела, вообще бы не сунулась в этот раздел, дебилы чертовы! — Я сношу профиль и долго пялюсь на избитую одноглазую собачку на белом фоне.
Сидя на полу, вываливаю на ковролин остатки маминого маникюрного набора, отковыриваю пилкой для ногтей заднюю стенку телефона, выуживаю сим-карту.
Иду в туалет и топлю ее в унитазе.
«Баг, ты, конечно, все равно меня найдешь. Ты все обо мне знаешь. Прости меня. Возненавидь меня. Живи дальше. Ты навсегда останешься в моем сердце…» — навязчивые мысли молотком стучат в темя, разгорается головная боль.
Возвращаюсь в комнату, лезу в спасительный шкафчик, закатываю рукав и орудую лезвием.
«…Мальчик склонен к самоповреждению. Так он привлекал внимание…»
Бред какой-то. Он просто родился другим, а это в нашем гребаном мире — заведомый проигрыш по всем статьям…
Черт. Сегодня выходит особенно больно, неглубокие порезы расцветают на предплечье, подкатывает тошнота. Зажимаю рану ладонью, мычу и кусаю губы — так мне и надо. Предатели достойны гораздо больших мучений.
Глава 38
17 апреля, понедельник
«Дорогой дневник!
У меня не осталось желания что-то сюда писать, да и, по правде, рассказывать не о чем.
Каждое утро папа возит меня в школу, где я ни с кем не разговариваю — люди стали безликими, прозрачными, невидимыми, и я попросту их не замечаю.
В моей жизни была любовь — сильная, чистая и настоящая. И взаимная. А потом меня уничтожили. Нет меня, осталось только раздавленное насекомое на подошве дизайнерского сапога с высокой шпилькой.
Я извожу себя до состояния овоща, ковыряю душевные раны, пускаю в ход лезвие, но иногда тягостные думы отключаются, и я… чувствую облегчение. И преисполняюсь лютой ненавистью к себе.
Я до воя нуждаюсь в участии, и в субботу вечером чудо едва не произошло. Перед ужином мама, пару раз стукнув в дверь, робко вошла в мою комнату и села на кровать.
— Эля, ты какая-то тихая в последнее время… Все нормально в школе? А с тобой все хорошо?
Я смотрела на нее и не могла дышать.
Мама — всеми любимый тепличный цветок, и папа, как настоящий рыцарь, преданно ее оберегает. И пусть для них я не являюсь главным человеком, они у меня на первом месте. Родители действительно воспитали меня хорошей, благоразумной, домашней девочкой, и, если что-то случится с ними, я никогда себя не прощу.
— Переживаю из-за экзаменов, мам. В остальном все нормально. Извините меня за загулы — это от дурости. Они больше не повторятся.
Я неприкрыто врала и мысленно умоляла маму мне не верить, но она, с облегчением вздохнув, заговорщицки подмигнула:
— Это не дурость, а юность… — Прикрыла за собой дверь и оставила меня одну.
Сегодня была репетиция ЕГЭ. Учителя в сотый раз объясняли правила оформления тестов и жутко психовали, а одноклассницы жрали валерьянку.
“Бегите, глупцы! Ведь это же самое страшное испытание в вашей никчемной жизни…” — хотелось выкрикнуть им в лицо.
Алька появилась в гимназии на следующий день после моей беседы с ее ненормальной мамочкой и с тех пор ходит заторможенная и тихая, сшибает углы и прячет глаза. За все эти дни я не слышала от нее ни слова. Может, Мамедова чувствует вину перед Багом, или же он доходчиво объяснил, что ей ничего не светит, вернулся к Маше и живет себе счастливо. Но это всего лишь мои больные фантазии — я ничего не знаю о нем.
С самого утра кружится голова — видимо, все дело в том, что я не ем. Не могу запихать в себя ни крошки.
Я бледна и похожа на смерть, патлы отросли, темные корни на два пальца вытеснили голубые пряди.
Быстро проставив варианты в тесте, я сдала бланк и уставилась в окно — в нем плыли все те же белые облака, но они уже ничего не сулили и никуда не манили…
“…Где ты?.. Как твои дела?.. — молоточком стучало в башке. — Нас с тобой укрывает одно и то же небо, и мне достаточно даже этого…”
Перед глазами, как наваждение, стояла картина: мальчик склоняется передо мной на колени и посреди шума и суеты торгового центра запросто завязывает мой развязавшийся шнурок. Мальчик, готовый ради меня на все…
Прости меня. Прости. Прости. Прости… Ведь я ко многому оказалась не готова».
***
18 апреля, вторник
«Гребаная весна все никак не придет, дружно тронувшееся вместе со льдом дерьмо снова завалило снегом.
Каркают вороны, лают собаки, шумят машины.
Я ничего не ем.
Забираю приготовленную мамой еду в свою комнату, перекладываю в пакетик и прячу в рюкзаке, чтобы утром выбросить в мусорку у школы…
Просиживаю уроки, еду домой и до возвращения родителей пластом лежу на кровати.
Это стало приятной рутиной, но сегодня я увидела его…
Уроки закончились, я брела по коридору, и от запаха школьной столовки сводило скулы, а к горлу подступала тошнота… Я всей душой рвалась в свою тесную пыльную комнату, чтобы там, в четырех гулких стенах, опять предаться неизвестно чему, но кто-то, кажется, Надя, настороженно меня окликнул:
— Элин? Ты в норме?
Странно. Раньше Зверева старательно делала вид, что не помнит моего имени.
Я криво улыбнулась и прошла мимо, забрала в гардеробе парку и на ходу набросила на плечи, но на выходе застыла как вкопанная.
Я увидела его глаза. Глаза, которые никогда не смогу забыть.
Он стоял у ступенек школьного крыльца — нараспашку, забив на собачий холод.
Ему было плохо — я чувствовала, но лицо транслировало привычную беззаботность.
Я споткнулась и по инерции пролетела еще пару ступенек, но, судорожно вцепившись в перила, все же сумела сохранить равновесие.
Мне нельзя его видеть…
Резко развернувшись и растолкав столпившихся в дверях малолеток, я побежала обратно. Ноги несли меня к подсобкам, вырывавшиеся из легких всхлипы заглушали все другие звуки.
Но кто-то вдруг крепко схватил меня за талию, и сердце чуть не взорвалось. Даже не оглядываясь, я узнала его руки.
— Эльф! Что происходит? — тяжело вдыхая и шумно выдыхая, прохрипел он.
“Раз-два-три-четыре-пять… — отсчитала я про себя, пытаясь успокоиться. — Поступи правильно, Элина. Ты же все прекрасно понимаешь…”
…Анна Павловна, Маша, отец Бага, чертов карабин, детская кроватка, мои счастливые родители — все смешалось в памяти и осело пылью, а в мозгах воцарилась прохладная пустота.
Я выпуталась из его рук, смело вздернула подбородок и обернулась:
— Хватит, Баг. Больше ничего не происходит.
Я старалась выдержать его взгляд — взгляд нереального оттенка моря, но он пробирался под кожу, разламывал ребра, выворачивал наизнанку внутренности и проникал в мои сердце, душу и мысли.
— Эльф, мы же поклялись никогда не бросать друг друга! — умолял Баг.
— И что? Я много чего могу наобещать, а потом забыть. — Я спокойно, без всяких эмоций смотрела на него, но в груди разверзался ад.
— Но ведь ты меня любишь! — Он что-то отчаянно выискивал в моих глазах, но я оставалась равнодушной.
— Я никогда не говорила тебе этого, Баг. Знаешь почему? Потому что не люблю врать.
Баг побледнел и замер, и я словила паническую атаку. Но несколько секунд спустя его лицо расслабилось, а он вдруг превратился в беззаботного светлого мальчишку. Или поехавшего психа, которому уже все равно.
Он пошел на меня, я попятилась и оказалась в тупике. Он уперся ладонями в стену позади моего затылка, долго и завороженно рассматривал меня спокойным бездонным взглядом, и я начала терять контроль.
“Сейчас он убьет меня, — пронеслось в голове. — Или поцелует, обнимет и простит за все, что я только что нагородила. И я не смогу оторваться от него. И навлеку на него и на своих близких огромные проблемы. Я — искалеченное худое существо без совести и морали, которое думает только о себе, черная дыра, поглощающая счастье других. Он достоин лучшего. Он достоин…”
Я зажмурилась и прошипела:
— Баг. Убери руки.
— Нет.
— Все закончилось, Баг, хватит.
— Я не верю.
— Баг!
— Я не верю!