Узнав, откуда и куда идут бойцы, кавалерист похвалил их за то, что не бросили оружия, и приказал:
— В кузов, хлопцы!
Сам он сел в запыленную «эмку», танкист — в кабину грузовика, и машины тронулись в путь. В кузове подпрыгивали от тряски на ухабах винтовки и трофейные автоматы, ящики с патронами. Богуславский достал из кармана карту, хотел посмотреть, куда их везут. Прикрывшись брезентовой палаткой, бойцы зажгли спичку. Грузовик резко остановился, из кабины выскочил танкист, строго спросил:
— Кто курит?..
Приехали в город Холм. Человек в кожаном пальто (это был Литвиненко — кадровый военный, участник гражданской войны) приказал накормить бойцов, отправить на сборный пункт тех, кто отстал от своих частей.
Когда все собрались, Литвиненко сказал:
— Формирую бригаду особого назначения. Кто со мной? Предупреждаю, дело опасное: идем в тыл фашистскому зверю. Больных и трусливых не беру!
Согласились все. Юный узбек выкрикнул под общий хохот:
— Моя тоже пойдет!
Комбриг полушутливо разъяснял тактику борьбы с оккупантами: «У меня так: подпалыв и тикай!..» Боец
Лемешко слушал, а сам не сводил глаз с танкиста: стройный, по-военному подтянутый, светлоглазый, волосы тщательно зачесаны назад, красивое лицо чисто выбрито. Как-то сами собой взгляды их встретились. Танкист шагнул вниз, спросил паренька:
— Фамилия?
— Лемешко.
— Родители?
— Нету. Сестра на Черниговщине, в колхозе «Пионер»… Хрицы там…
Танкист покусал тонкие губы, сказал отрывисто:
— Герман. Вступаю в должность начальника разведки бригады. Будете при мне.
Так Гриша Лемешко стал бессменным ординарцем начальника разведки, а позже и легендарного комбрига Александра Германа. Дни и ночи ездили они на грузовиках по полям сражений, подбирали отечественное и трофейное оружие, переносные радиостанции, сумки с медикаментами, бинокли. Все собранное отправляли в Осташков, где комплектовалась 2-я особая партизанская бригада.
Всю осень и зиму первого года войны бригада громила гарнизоны неприятеля, взрывала склады, мосты, поджигала казармы гитлеровцев, сурово карала предателей. Герман не знал ни страха, ни устали. Он не только обеспечивал штаб бригады нужными разведданными, но и сам водил партизан в рискованные операции.
Как-то небольшая группа разведчиков во главе с Германом ушла добывать оружие и продовольствие. На дороге появился обоз противника, который охранялся полувзводом солдат. Впереди обоза шел полицай-проводник. Он раньше заметил партизанскую засаду, хотел было вскрикнуть, но Герман показал ему гранату: «Проходи, собака, и не пикай!» Полицай промолчал. Обоз поравнялся с засадой. Партизаны открыли огонь. Гитлеровцы в панике разбежались. Десять подвод с продуктами достались бригаде.
Ординарец Гриша неотступно следовал за своим начальником и, пожалуй, раньше других познал благородную душу Германа… Весенняя распутица — ни сесть, ни прилечь, ни ступить. Бригада измотана в боях, много раненых, простуженных. Есть нечего. Щеки Германа запали, глаза красные от бессонницы, сапоги его истоптаны, полны грязи и ледяной воды. Он голоден.
«Вытащу из ранца неприкосновенный запас, — вспоминает Лемешко, — упрашиваю: «Вам треба поисты». — «Ешь сам, Гриша», — скажет, либо отдаст свой ломоть раненому партизану».
Александр Викторович Герман
По натуре Герман не был человеком замкнутым, но о себе, о личных переживаниях никому в бригаде не рассказывал, дневника не вел. Обо всем, чем переполнялась его душа, мы узнаем только из писем в Казань — жене Фаине и сыну Алику.
Вот одно из них:
«9/VI1-42 г.
Дорогая Фаинушка!
Сейчас наша страна переживает тяжелые дни своей истории. Каждый гражданин Советской России обязан отдать все, что он может, вплоть до своей жизни, если она потребуется, для того, чтобы восторжествовала правда на земле русской. Мы выдерживаем смертельную схватку не с человеком, каким мы представляли фашиста в начале войны, а с бешеной собакой — лютым зверем в человеческом виде. Ты, находясь в тылу, можешь иметь представление только из газет, радиопередач о всем том, что этот лютый враг делает на фронте и особенно во временно оккупированных им областях нашей Родины. Я видел все это своими глазами, когда на протяжении почти года был в тылу немцев.
Я прошел многие районы — Молвотицы, Пено, Сережино, Андреаполь, Холм, Торопец, Великие Луки, Локня, Новосокольники, Пустошка, Идрица, Себеж, был у самой границы Латвии. Я видел немца в звериной шкуре в роли молодца, когда он издевается над мирным населением — детьми и стариками, видел, как изверг убивает ребенка перед глазами обезумевшей матери; как садистски насилует жену на глазах истерзанного мужа. В селе Санники Новосокольнического района немцы сожгли и истерзали 480 человек населения. Видел фашиста в роли овечки, когда он попадает в руки партизан, когда он бежит, как заяц, от частей Красной Армии. Я помнил, что у меня есть жена, есть ребенок, за моей спиной советские честные люди, я должен их защищать. И я их защищал. По пройденному пути разгромлены десятки гарнизонов, 17 волостных управ, Опоческая и Идрицкая полиции, уничтожено много техники и живой силы врага. Мы заставили фашистов трепетать при упоминании слова «партизан».
Скоро опять… пойду в тыл, в «гости» к фашистам, драться буду не на жизнь, а на смерть. Мало кому из них удастся еще топтать русскую землю. Воины Красной Армии дерутся честно, самоотверженно. Они знают, что за их спинами свободолюбивый советский народ, они говорят, что лучше умереть, отстаивая свою независимость и свободу, чем влачить жалкое, рабское существование.
Так смотрю на эти вопросы и я. Жизнь я люблю безумно, она хороша и своими горестями, и своей радостью, но если придется умереть, то знай, что умру честно, самоотверженно, я не посрамлю земли русской; не посрамлю своей семьи. Сыну будет что вспомнить об отце его. И если когда-либо еще повторится столь грозный час, то будет с кого взять пример. Ну, а если буду жив после того, как наши части займут фашистское логово — Берлин, после того, когда будет физически уничтожен Гитлер и его хозяева, тогда заживем по-новому, и сам я буду учить народ наш люто ненавидеть врагов наших, в каком бы облачении они ни были, какую бы маску ни принимали. Все они являются ворами нашего счастья.
Фаинушка, какие бы испытания тебя ни ждали впереди, будь всегда крепкой, стойкой, советской женщиной. Сейчас помогай всем, чем можешь, бить врага, словом и делом, народ тебе потом скажет спасибо. Так воспитывай и Амоську.
Ну, пока. Крепко прижимаю к сердцу тебя и Амоську. Ваш Шура».
Весной 1942 года 2-я особая вышла в советский тыл на отдых. 17 мая на партийном собрании бригады принимали А. В. Германа в члены ВКП(б). Коммунисты характеризовали его как стойкого и храброго, тактически грамотного командира, хладнокровного в боевых операциях, строгого и заботливого к подчиненным.
Обстановка требовала формировать обычные, постоянно действующие партизанские соединения. Решением Ленинградского штаба партизанского движения 2-я особая была преобразована в 3-ю Ленинградскую партизанскую бригаду, значительно пополнена людьми, хорошо вооружена, укреплена командным и политическим составом. Командиром бригады был назначен капитан Александр Викторович Герман. На должность комиссара политуправление фронта прислало кадрового политработника Андрея Ивановича Исаева. Начальником политотдела бригады был утвержден учитель Михаил Леонидович Воскресенский.
В начале августа 1942 года бригада в составе пяти отрядов перешла линию фронта в районе шоссе Холм — Старая Русса. Совершив двадцатикилометровый поход по болотам и перелескам, она прибыла в Партизанский край. Герман представился Николаю Григорьевичу Васильеву — прославленному вожаку народных мстителей. 3-я бригада заняла сектор обороны, штаб ее разместился в деревне Вязовка.
Ценою больших потерь гитлеровцам удалось к концу августа сузить территорию края, затянуть вокруг него крепкую петлю. Герман считал, что Партизанский край уже исчерпал былое морально-политическое значение и что нужно бригады выводить за его пределы — в отважные рейды. По-уставному исполнительный, он выполнял все боевые распоряжения штаба обороны, но иногда все же действовал по-своему. Герой Советского Союза К. Д. Карицкий вспоминает:
— Вызвали меня на командный пункт для доклада о боях батальона за истекшие двое суток. Прибыл. В это время связной привез донесение из 3-й бригады. Васильев прочел вслух: «Иду на риск. Снимаю всех с обороны. Наступаю. Герман». Так я впервые услышал фамилию командира 3-й партизанской бригады. Донесение лаконичное — значит, военный; раз идет на риск — значит, смелый. Дерзкими, ошеломляющими действиями Германа восхищались тогда все партизаны, находившиеся в Партизанском крае.
В ходе неравных кровопролитных боев одним из ближайших помощников Германа стал назначенный начальником штаба бригады Иван Васильевич Крылов — инженер-дорожник, бежавший из гитлеровского плена.
Вскоре Ленинградский штаб партизанского движения приказал вывести партизанские соединения за пределы края и рассредоточиться по другим районам. 3 сентября А. В. Герман снял свою бригаду, прорвал вражеское кольцо, увел отряды в район Новоселья. Путь нелегкий. Посланные вперед разведчики доносили, что в деревнях и на станциях стоят гарнизоны оккупантов, мосты и пути усиленно охраняются.
Бригада расположилась в лесу. Обстановка тяжелая: связь с населением не установлена, продовольствия нет, боеприпасы на исходе. Отряды понесли большие потери. Однако партизаны не прекращали борьбу. Диверсионные группы подорвали два танка, захватили три пулемета, уничтожили свыше ста гитлеровцев.
Фашисты блокировали лес. Герман, штаб и политотдел понимали, что в таком «котле» можно погубить всю бригаду. Доложили по радио командованию. Было разрешено выйти в Порховский район. Под покровом ночи партизаны вырвались из окружения.