И еще год танкист Яков Казак сражался на различных участках Ленинградского фронта. К одном из боев он подбил немецкий тяжелый танк «Королевский тигр». Эту машину позже ленинградцы видели в музее.
15 января 1944 года в тот момент, когда танк Якова Казака преодолевал противотанковый ров у Пулковских высот, старшина-танкист был тяжело ранен. Случилось так, что только через тридцать часов раненого смогли доставить в Ленинград.
— Положение почти безнадежное, — таков был приговор врачей.
В госпиталь приехал генерал Панчин. Вместе с врачами обходил палаты раненых.
— Казак? Ранен? — генерал хорошо знал знаменитого танкиста. — Как состояние?
Все молчали.
— Надо сделать все возможное, сейчас же на операционный стол!
И на этот раз смерть отступила от бесстрашного человека!
Ровно через три месяца после ранения Казак выписался из госпиталя. Правда, воевать ему больше уже не довелось. Когда советские воины входили в Берлин, у Якова Ивановича уже был почти годовой стаж работы на Ленинградском прядильно-ниточном комбинате имени Сергея Мироновича Кирова.
Здесь герой-фронтовик трудится и сейчас.
П. Шелест ТАЙНА НОЧНОГО ВЗРЫВА
За дверью землянки шумела метелью январская ночь. В печурке потрескивали дрова. На ящике из-под снарядов сидел капитан Масловский, начальник штаба отдельного лыжного батальона 23-й гвардейской стрелковой дивизии, сражавшейся на дальних подступах к Ленинграду. Накинув на плечи шинель, он писал, доверяя бумаге последние, но давно выношенные, сокровенные мысли.
«Ну вот, мой милый сын, мы больше не увидимся. Час назад я получил задание командира дивизии, выполняя которое, живым не вернусь. Этого ты, мой малыш не пугайся и не унывай. Гордись такой гордостью, с какой идет твой папа на смерть: не каждому дано умереть за Родину».
Капитан отодвинул на краешек стола планшет, прислушался к голосам метели, бушевавшей за дверью, и снова склонился над столом.
«Славному городу Ленина — колыбели революции — грозит опасность. От выполнения моего задания зависят его дальнейшее благополучие. Ради этого великого благополучия буду выполнять задание до последнего вздоха, до последней капли крови. Отказываться от такого задания я не собирался, наоборот — горю желанием скорее приступить к выполнению. В ожидании машины роюсь в неугомонных мыслях, с молниеносной скоростью задаю сам себе вопросы и тут же даю ответ. Один из первых вопросов будет такой: какие силы помогают мне совершить мужественный поступок? Воинская дисциплина и партийное послушание. Правильно говорят: от дисциплины до геройства — один шаг. Это, сын, запомни раз и навсегда. А пока есть время, надо отвинтить от кителя ордена, поцеловать их по своей гвардейской привычке. Рассказываю тебе обо всем подробно, хочу, чтобы ты знал, кто был твой отец, как и за что отдал жизнь. Вырастешь большим — осмыслишь, будешь дорожить Родиной. Хорошо, очень хорошо дорожить Родиной!»
Снять ордена, бережно уложить их в планшет — дело одной минуты. Что еще?.. Поднялся, сделал несколько шагов по землянке. За дверью настойчиво позвал гудок автомашины. Капитан вернулся к столу, перо быстрее забегало по бумаге:
«У меня есть сын… Я знаю, что там, в глубоком тылу, живет и растет наследник моего духа, сердца, чувства. Я умираю и вижу свое продолжение. Сын, ты в каждом письме просил и ждал моего возвращения домой с фронта. Без обмана: его больше не жди и не огорчайся. При жизни нам, сынок, мало пришлось жить вместе, но я на расстоянии любил тебя и жил только тобой.
…Поля, Юра! Жена, сын! Радость вы моя, жизнь моя! Люблю, люблю до последней капли крови!
Выполняйте мое завещание.
Целую. Искренне любящий Гавриил».
Масловский спрятал исписанные листки в карман гимнастерки, оделся и торопливо вышел из землянки.
Небо было низким и мутным. Ветер усилился, сметая с деревьев пласты снега, взвихривая сугробы, пронизывал насквозь. Масловский глубоко вдохнул морозный воздух и шагнул к машине.
…Молча слушали комсомольцы совхоза письмо, отрывки из которого случайно прочитала Кира Шабанова в одном из послевоенных журналов. В комнате комитета комсомола стояла сдержанная тишина.
— В письме говорится про нашу деревню Хлебоедово, — откашлявшись, первой заговорила каким-то изменившимся голосом Кира. — Там, и верно, есть братская могила. А мы и не знали, кто в ней похоронен…
В следующее же воскресенье комсомольцы пришли на то место, где некогда стояла небольшая деревенька. Теперь здесь простирались поля. Среди разросшегося ельника высился холм братской могилы. Старательные руки юношей и девушек привели ее в порядок, украсили цветами.
Поздним вечером дома, управившись с делами и уложив спать детей, Шабанова написала письма по разным адресам — в Министерство обороны, архивы, музеи. Так начались поиски материалов о подвиге капитана Масловского. Многое хотелось узнать: выполняя какое задание, погиб мужественный воин? Кто с ним был рядом? Жив ли сын героя?
Вскоре удалось разыскать адрес матери Гавриила Павловича Пелагеи Федоровны. В далеком сибирском городке Нижнеудинске на одной из тихих улиц в деревянном домике прожила она почти всю свою жизнь. Все оживленнее становилась переписка между Пелагеей Федоровной и комсомольским секретарем. И однажды перо Киры как-то само собой вывело: «Дорогая мама!»
«Дорогая мама!.. Не нужно меня благодарить ни за что, я не только о Вас беспокоюсь, чтя память Гавриила Павловича, просто мое сердце рвется сделать для него что-нибудь. Я ведь тоже мать, хотя и маленьких детей. И чувствую то горе, что Вы перенесли…»
Да, немало выпало тяжелых испытаний на долю простой русской женщины с берегов Уды. Четверых сыновей вырастила Пелагея Федоровна, вдова хлебороба из алтайской деревни Малая Шелковка. Вырастила и благословила на подвиг, отправляя на Великую войну. Никто из Масловских не вернулся домой…
Гавриил, или Гена, как ласково звали его в семье, рос, как все братья, — честным, трудолюбивым. На фронт попал еще в 1939 году во время советско-финской войны. С честью вышел из огненного испытания и стал профессиональным военным.
Подошел год 1941-й. Гавриил Павлович воевал под Ленинградом, а жена его, Полина, военфельдшер, на другом фронте. Пана погибла раньше мужа. Сын Юра воспитывался у тетки, сестры Гавриила Павловича, Полины Павловны, ставшей ему второй матерью, и у бабушки.
Комсомольцы разыскали наградной лист, рассказавший им, как воевал Гавриил Павлович: «26 июля июля 1943 года тов. Масловский, руководя частной операцией по уничтожению гарнизона противника в районе деревни Фатькино, поставленную задачу выполнил с успехом. Гарнизон противника, состоявший из 60–70 гитлеровцев, был полностью уничтожен. Подорвано два дзота и пять жилых землянок… взято в плен четыре солдата, захвачены трофеи… За хорошую подготовку личного состава и умелое руководство боем тов. Масловский представлен к правительственной награде…»
Поиски продолжались. Из боевого донесения штаба 23-й гвардейской дивизии Кира и ее товарищи узнали, что погиб Масловский в районе рощи Круглой, в километре юго-восточнее деревни Прямики. Кто-то из ребят вспомнил, что старожилы рассказывали о большом взрыве, который произошел в этих местах в январе сорок четвертого. Тогда взлетели на воздух гитлеровские склады с бомбами и снарядами. Не был ли этот взрыв делом рук Масловского? Идя на такое задание, заведомо знаешь: живым не вернешься. Дата взрыва и дата гибели капитана совпадали.
Сначала это было лишь предположением. Нужны новые сведения! Как-то прибежал к Кире Шабановой пастух Толя Аксенов, рассказал… Гнал скот из Вещанки в Озерки, видит: в траве ящик из-под мин, а в нем наполовину истлевший обрывок листовки. Разобрал только несколько слов: «…Масловский… подвиг…» И все.
Гавриил Павлович Масловский
Снова десятки запросов. И вот наконец удача: отыскались те, кто отправлялся с Масловским на выполнение последнего боевого задания. Это были Леонид Васильевич Чернецкий, ныне заведующий клубом в Архангельской области, и Николай Анатольевич Сапожников, сержант запаса, механик речного порта в Хабаровске.
Николай Анатольевич Сапожников никогда не забудет той январской ночи сорок четвертого года. Разведка донесла: «В роще Круглая фашисты построили огромный склад, где штабелями сложены бомбы и снаряды. Склад тщательно замаскирован и очень строго охраняется: все подступы к нему заминированы».
Было ясно: уничтожить этот склад — значит, сберечь тысячи жизней ленинградцев. Кому поручить столь ответственную, рискованную операцию?
Выбор пал на капитана Масловского.
Гавриил Павлович сформировал отряд из добровольцев, главным образом из коммунистов. Тщательно разработали операцию, предусмотрев все мелочи. Несколько недель тренировались, ходили на лыжах, изучали дороги.
В ложбинку, до самого верха засыпанную снегом, взрывчатку от штаба доставили на машине. Здесь ее перегрузили в сани.
Капитан Масловский отдал последние распоряжения. Группы, в каждой из которых было по пять бойцов, отправились по указанным маршрутам. В группе Гавриила Павловича, которой предстояло выполнить главную задачу, кроме него, было еще двое — лейтенант Вялков и сержант Сапожников.
Медленно движутся сани, зато легко скользят лыжи по свежему насту. Метель сыплет в лицо сухой, колючий снег. Наконец вдали за гребнистым морем сугробов показался склад.
К складу ползли в глубоком снегу по-пластунски, волоча за собой взрывчатку. Впереди двигался Масловский, за ним — Вялков, замыкающим — Сапожников. Было слышно, как остальные группы вели бой с врагом, отвлекая его внимание.
Саперы уже потрудились: разрезали колючую проволоку в условленном месте, сделали проход в минном поле.