Незаметно пролетел год учебы. Окрепли, возмужали юнги… Они научились рыть окопы, метко бросали гранаты, хорошо стреляли, лихо кололи штыком.
В субботу 21 июня 1941 года курсанты-боцманы и юнги ушли в шлюпочный поход вокруг острова. Утром следующего дня, когда длинная кильватерная колонна шлюпок, одетых в белоснежные паруса, подошла к Монастырской бухте, к шлюпке, на которой находился начальник школы капитан 3-го ранга Воспанков, подлетел быстроходный катер.
— Война! — крикнул в мегафон матрос.
Валаам стал маневренной базой Ладожской военной флотилии. Сюда прибыла 4-я морская бригада под командованием генерал-майора Ненашева.
10 сентября Ненашев и военком бригады полковой комиссар Вайда подписали приказ о создании роты юнг. Командиром роты был назначен преподаватель тактики пехоты лейтенант Василий Павловский, политруком — Даниил Лапин. Части морской бригады в это время уже втягивались в битву на берегах Невы. Во второй половине сентября батальон под командованием капитана Роева, поддержанный артиллерийским огнем 115-й стрелковой дивизии, стремительным броском форсировал Неву вблизи поселка Московская Дубровка. Морские пехотинцы зацепились за берег и с упорными боями стали закрепляться на простреливаемом со всех сторон клочке земли.
Днем и ночью гремела теперь канонада над Невой. Огонь вражеских пулеметов и минометов мешал продвижению балтийцев.
Нужно было уничтожить огневые точки противника. Выполнение этой трудной задачи командование бригады решило возложить на батальон капитана Пономарева, в состав которого входила рота юнг. Начальник штаба бригады полковник Ярыгин вызвал на командный пункт Пономарева и Зеленкова, ставшего комиссаром третьего батальона. Выслушав их рапорт, генерал сказал:
— Необходимо на рассвете форсировать Неву. Точка высадки — излучина реки, в полутора километрах южнее батальона Роева. Крайне важно уничтожить огневые точки фашистов у противотанкового рва, а затем развить наступление в направлении деревни Арбузово. Следует учесть, что ширина Невы в месте высадки около шестисот метров. Десантники должны быть хорошими гребцами. Не исключена возможность, что операция будет проходить под сильным артиллерийским и минометным огнем противника, у него большое преимущество в боевой технике. И от того, как поведут себя бойцы, зависит исход всей операции. Задача очень ответственная, и выполнить ее смогут только люди беззаветной храбрости. Есть у вас такие люди?
— Есть, — ответил Зеленков. — На боевое задание пойдет первая рота. Это — юнги и курсанты-боцманы.
— Юнги? — спросил генерал. — А справятся ли они?
— Справятся, товарищ генерал, — ответил Пономарев. — Командует ими опытный командир лейтенант Павловский.
— А политрук роты Лапин — участник финской войны, разведчик, много раз ходил в тыл к белофиннам, — добавил полковник Ярыгин.
— Ну что ж, — после минутного раздумья решил генерал. — В добрый час!
…Наступила последняя ночь перед боем. Первую роту разместили на отдых в помещении школы. Не спится. Молодые моряки беспокойно ворочаются с боку на бок, прислушиваясь к монотонному шуму дождя.
У классной доски низко склонились над столом два друга: комсорг роты Николай Ивашкевич и поэт школы — боцман Алексей Белоголовцев. При свете чадящей коптилки они выпускают боевой листок «Полундра». Ночную тишину нарушает вдруг звонкий голос юнги Козлова:
— Не хочу спать и не буду. Комсорг, — обращается он к Николаю, — разреши, пожалуйста, Лёне Перелечу сыграть что-нибудь!
— «Раскинулось море…», «Железняка»! — раздаются голоса.
— Тихо, хлопцы! — строго говорит Ивашкевич. — Приказано отдыхать, значит нужно отдыхать. Через четыре часа подъем. Ясно?
Долговязый Перепеч, уже потянувшийся к баяну, неохотно ложится на топчан.
— Ребята, а ребята, — громко шепчет неугомонный Шура Блохин. — А здорово сегодня Кондратьев воевал с телегой.
Юнги громко смеются, вспомнив, как днем во время воздушного налета Борис Кондратьев вместо того, чтобы укрыться в щель, залез под телегу и зацепился хлястиком шинели за гвоздь в ее днище. Старшина Тарасов приказывает: «Прыгай в щель», а Борис не может отцепиться. Он вперед, и телега за ним, он назад, и телега туда же. Наконец, вырвав вместе с хлястиком добрый кусок сукна, Борис освободился от телеги и юркнул в щель.
— Ладно, хватит вам, — просит друзей Кондратьев. — Под телегу больше не полезу, это уж точно. Досталось мне от старшины за порванную шинель. Это похуже бомбежки.
В другом конце класса вполголоса разговаривают двое.
— Слушай, Гошка, — тихо шепчет, обращаясь к Дубову, Николай Милосердов. — К нам в роту прислали двух девушек, медички. Хорошенькие. Одну зовут Дора, фамилия Беликова. Она из Ленинграда, а со второй поговорить не удалось, вызвали их к лейтенанту.
— Успел познакомиться? Ну и ловок же ты. Колька. Давай спать, донжуан, утром нам не до девушек будет.
В углу у печки тихо говорят между собой Николай Зайцев и Василий Кодин.
— Коля, давай обменяемся адресами. Хорошо?
— Зачем?
— А вдруг… Если что случится, напишешь матери…
— Добро, Вася. И ты напиши, если что…
Забрезжил рассвет. Наступил день 23 сентября 1941 года. Моросил мелкий и частый дождик. Над полуразрушенным поселком, над широкой гладью Невы повис густой, серый туман. Пахло дымом и гарью. Фашисты, боясь ночных атак, каждую ночь сбрасывали осветительные бомбы и стреляли по домам поселка зажигательными снарядами.
Прозвучал сигнал подъема. Юнги окружили комиссара Зеленкова. В полинявшей от солнца гимнастерке, крепкий, загорелый, стоял он перед ними с зажатой в руке фуражкой. Внимательно осмотрел молодых балтийцев, притихших и серьезных, взволнованно заговорил:
— Друзья мои, сегодня у нас боевой экзамен. Сдавать его пойдем вместе. Это будет бой за наш родной и любимый Ленинград. Дадим же клятву отстоять его!
— Клянемся!
— Не дрогнем!
Под прикрытием тумана рота спустилась в глубокий овраг, по дну которого текла маленькая речушка Дубровка. Ноги по щиколотку вязли в сыпучем песке: на плечах лежал тяжелый груз — лодки, доставленные из парков Ленинграда. Над Невой рвалась шрапнель, где-то поблизости неумолчно ухали шестиствольные минометы, бешено строчили пулеметы.
Вот и берег. Осколки снарядов, шипя, бороздили мокрый песок. На реке вздымались огромные белоснежные фонтаны. Юнги спокойно, как на учениях, спустили баркасы и лодки в воду. Хотя и замирали сердца, и щемящий холодок пробегал по спинам, без суеты, быстро отошли от берега.
Минута, другая, и вот уже лодки, шурша о песчаное дно, уткнулись носом в пологий грунт у высокого и крутого берега. Высадились без потерь.
— Молодцы, хлопцы. Неву форсировали хорошо, — говорил Зеленков, обходя бойцов. — Верю, что смело пойдете в бой.
— Не подкачаем! Дадим фрицам по мозгам! — ответил за всех Алексей Белоголовцев. Высокий, широкоплечий волжанин стоял опоясанный пулеметными лентами, с гранатами за поясом.
— Силен, боцман! — с восхищением сказал Виктор Шишкин. — Ему не пулемет носить, а пушку. Донесет!
До атаки оставались считанные минуты. И вот наконец прозвучал голос комиссара:
— За Родину! За Ленинград!
— Ура-а-а!.. — взметнулось над берегом.
Юнги ринулись вперед. Перемахнули капустное поле. Вот и шоссейная дорога. И тут фашисты обрушили на смельчаков шквал огня.
Залегли балтийцы, начали отстреливаться. Особенно сильным был огонь из подбитого немецкого танка.
— Выбить гадов! — приказал Павловский.
Юнги Бар, Милосердов и Поляков по-пластунски подползли к танку и забросали пулеметчиков гранатами. Появились первые раненые — Костя Перцев, Василий Кодин. Широко разбросав руки, как бы обнимая землю, лег навечно Борис Воробьев. К тяжело раненному в живот Володе Кучаренко подползли Борис Долгополов и Николай Бабенко. Володя, прижимая руками живот, тихо стонал. Увидев товарищей, он глазами показал на черневший справа полуобгоревший сарай.
«Стреляют оттуда», — решил Долгополов и вынул из-за пояса гранату.
— Погоди-ка, — остановил друга Бабенко.
Он отполз в сторону, снял каску и приподнял ее на винтовке. Раздался выстрел. Пуля пробила каску.
— Стреляют бронебойными, — вполголоса сказал Николай.
Заметив фашистского снайпера, Бабенко долго лежал. затаясь. Наконец гитлеровец на какой-то миг показался в окошке у самой крыши. Этого и дожидался балтиец. Раздался выстрел, и, взмахнув руками, немец упал на землю.
Смело действовали юнги. Захватив противотанковое орудие. Петр Шевцов, Александр Костыренко и Алексей Белоконь повернули его в сторону врага и открыли беглый огонь по перешедшим в контратаку немцам. В это время рядом с Павловским разорвалась мина. Командир упал. Петр Шевцов метнулся к нему:
— Товарищ лейтенант!
Павловский открыл глаза, чуть слышно прошептал:
— Передайте жене…
И замолчал.
Что-то оборвалось в груди Петра. Жгучая злоба охватила юношу. Он поднялся во весь рост и бросился навстречу фашистам. Над полем боя раздался его громкий призыв:
— За командира! Бей фашистскую сволочь!
Это была тяжелая, кровопролитная схватка. Ловкость и смелость победили силу и опыт. Фашисты были выбиты из окопов у узкоколейки и шоссейной дороги. Моряки вплотную подошли к противотанковому рву, проходившему вдоль опушки леса, за которым лежала деревня Арбузово.
Тяжело далась юнгам эта победа. Погиб лейтенант Павловский, тяжело ранен политрук Лапин. Убиты Миша Ворох, Николай Крючков, Борис Носков, Володя Ивашкевич, младший брат комсорга. Ранены командиры взводов Федчун и Лешуков. Контужен комиссар Зеленков. Погиб Шевцов, защищая в рукопашной схватке раненого старшину Тарасова.
Командование ротой принял Николай Ивашкевич, голубоглазый старшина, уроженец города Горького. Он быстро и правильно оценил обстановку. Юнги находились буквально в двадцати — тридцати метрах от позиций врага. Фашисты временно прекратили стрельбу из минометов и орудий, зная, что морякам путь назад всегда можно отрезать стеной огня. Накопив силы, враги думали уничтожить их. Связь с командованием батальона прервалась, — связной Александр Сухов погиб. А доложить обстановку командованию нужно во что бы то