Я невольно сглотнул. Умирающим я себя не чувствовал — но современная медицина способна ещё и не на такие чудеса.
— Думаешь, не хватанул ли часом смертельную дозу в красной зоне? — ухмыльнулся шеф, после чего тут же сам ответил на свой вопрос: — Успокойся, не хватанул.
Я вздохнул с облегчением.
— Так понимаю, Рубин… то есть, Алексей — пилот этого чудо-оружия? Орбитального самолёта? Но зачем тогда его было тащить в самое логово?.. не понимаю. Кстати, как у него дела? — спохватился я.
— Он тоже жив. Восстанавливаться будет подольше, чем ты, всё-таки рана куда серьёзнее, — ответил Сергей Валерьевич. — Зачем мы отправили вас в Раменское? Логичный вопрос. Ты сам-то как думаешь? Есть версии?
Я задумался. Для чего нужен пилот? Ответ очевиден: чтобы поднимать в воздух летательный аппарат, управлению которым он обучен. Значит, наши хотели забрать самолёт с испытательной базы? Угнать под носом противника, который предположительно взял под контроль стратегический объект?
Как-то сомнительно. Мягко говоря. Фактически, дать в руки врагу нужный инструмент…
— Вы говорили про код запуска оружия… личность пилота этих суборбитальных штуковин как-то с ним связана? — спросил я.
— Ни в коем разе, — улыбнулся шеф. — Но мне нравится ход твоих мыслей. Кроме кодов самих зарядов, существует ещё одно ограничение, можно сказать, естественное. Дело в том, что пилотирование этих аппаратов требует не просто особенных навыков. Тут нужна нечеловеческая реакция. Это стало понятно ещё на ранних стадиях разработки комплекса. Тогда было выдвинуто два возможных решения: или полностью передать функции пилотирования искусственному интеллекту. Или же соединить нервную систему человека с аппаратом, так сказать, непосредственно. С помощью нейрочипа.
— Вот как… — сказал я.
— На высшем уровне было принято решение готовить людей. Особый отряд военных лётчиков. Это было признано более этичным.
— Добровольцы?
— Само собой, — кивнул шеф. — Хотя… если честно — не представляю, чтобы я сам разрешил расковырять свою голову. Пускай и ради суперспособностей… кстати, чипы под них проектировались индивидуально. У каждого члена отряда есть специальная татуировка с обозначением серии и модификации. Что-то вроде элитной отметки.
Я чуть улыбнулся, вспомнив, как Рубин рассказывал про «Фронт освобождения животных». Интересно, это он сходу придумал, или же легенда была заготовлена заранее? Надо будет спросить.
— Вижу, ты её заметил, — шеф снова улыбнулся.
— Было дело.
— Поэтому тебя и выбрали в сопровождающие. Кроме наблюдательности, ты отличаешься умением решать нестандартные задачи. Ну что, наш замысел ты уже понял?
Я снова задумался. И тут меня осенило: достаточно было вспомнить о том, в какой именно конторе я служу.
Контрразведывательная операция. Ловля «на живца». Вскрытие агентуры. А, может, одновременно и то и то.
— Поймали, кого хотели? — спросил я.
Шеф не просто улыбнулся — он прямо-таки просиял.
— Умница, — сказал он. — Да, поймали. Но не всех. И масштабы оказались, скажем так, больше, чем мы изначально предполагали.
— Это оружие должно было сработать, — я начал рассуждать вслух. — Значит, мир должен был стать совсем иным…
Я представил себе, что было бы, если бы мы лишились всего электрического. Вообще всего.
Как бы выглядело хозяйство Петра?
Да плохо бы выглядело. Резкий откат к примитивным технологиям. Гибель запасов, ведь котельная тоже не работала бы… гибель животных… жёсткая экономия… необходимость обороны.
От кого? От сбившихся в стаи уголовников. От странных обитателей красных зон, поклонников примитивных кровавых ритуалов… паззл начал складываться, и картинка выходила страшноватой.
Мы с Олей, может, и уцелели бы — всё-таки врачи и боевики, которые умеют обращаться с оружием, нужны всегда, но… Стоп. Мы бы погибли. Под радиоактивным дождём, когда машина отказала бы.
— Вижу, понимаешь, — сказал шеф.
— Не совсем, — возразил я. — Кому могло быть нужно… такое?
— Ты про бункеры не забыл? — уточнил Сергей Валерьевич.
И впрямь. Бункеры… специально защищённые островки высоких технологий.
— Не все бункеры имели необходимую защиту, чтобы вовсе не пострадать. Скорее всего, для убежища на Урале, где мы живём сейчас, последствия были бы тяжёлыми. А вот те, которые располагались глубже, к тому же, имели куда более серьёзные системы автономности по странному стечению обстоятельств в большинстве своём вдруг оказались заблокированными.
Я снова сделал небольшую паузу, чтобы подумать.
— Всё равно не понимаю, — признался я. — Допустим, есть глубоко внедрённая группа агентов влияния. В самом сердце элиты. Которая решила поддержать таким вот образом другую сторону. Хорошо, в нашем полушарии каменный век. В другом — цивилизация быстро восстанавливаются. Они же остаются сидеть в бункерах, пока их не отроют… и что потом? Благодарность новых хозяев мира? Приз за доверие? Как-то очень сомнительно…
— Мимо, — шеф покачал головой. — Всё мимо. Мысли масштабнее, не ограничивай себя. Мы начали подозревать неладное тогда, когда начали находить эти странные колонии внутри красных зон. Сначала решили, что это какое-то биологическое оружие. Третья волна, чтобы попытаться добить нас, но всё оказалось куда интереснее. Это готовилось сильно заранее. Точки ударов были известны. Параметры убежищ рассчитаны. Даже такой вопрос, как эвакуация технических специалистов, которых нельзя было забрать с собой в бункеры после удара, была тщательно продумана. А теперь вспомни, что ты видел на базе.
А что я там видел? Странных людей в клетках… иностранцев… соотечественников…
И тут до меня начало доходить, окончательно.
— Это выше национального уровня… глобальный заговор?..
— Тщательно разработанный план, элементы которого мы раскапываем, с большим трудом, — вздохнул шеф. — Эта война не должна была случиться. Система не допускала этого. Ситуацию долго и упорно раскачивали, не гнушаясь ничем. И в последний момент подтолкнули, непосредственным вмешательством. Теперь я в этом нисколько не сомневаюсь.
— Но… зачем? Кому охота жить в подземельях, чтобы потом выйти наружу и оказаться в каменном веке? — спросил я.
— Я тоже долго не понимал, признаюсь, — кивнул Сергей Валерьевич. — Пока не начал моделировать ситуацию, элемент за элементом. Тут большую роль сыграла информация, которую ты добыл. Плюс некоторые данные, которые мы получали раньше. Особое значение имеют шприцы, которые вы оставили в машине. Их нужно будет обязательно вернуть для анализа.
— Что там? — спросил я. — Есть понимание? Какая-то химия для подавления сознания?
— Скорее всего, векторы, которые вносят генетические изменения, — ответил шеф. — Так считают наши аналитики. Повышение выживаемости, сопротивляемости среде, радиации, улучшение реакции, рефлексов… и постепенный откат сознательного мировосприятия. Примитивизация сознания. Для управления такими людьми исключительную важность приобретают ритуалы. Но это только предположение, реальная картина может оказаться сложнее. Эти векторы могут быть разными, соответственно, изменения тоже могут различаться. Возможно, общество таких модифицированных людей проектировалось с разделением на определённые касты… возможно, часть этих векторов — заразна, и способна распространяться самостоятельно.
Я вспомнил то, что видел в красной зоне, во время тестового задания. Плакаты и символы в Егорьевске. Рубина в окружении людей в белом.
Не сразу, но я смог выйти на следующий уровень рассуждений.
— Они… хотели стать богами, — сказал я.
Шеф одобрительно кивнул.
— Это разные уровни, понимаешь? — сказал он. — Одно дело, когда тебя отделяет от других только контроль над финансовыми потоками и политическая власть. Совсем другое — когда тебя, твоих близких, твой круг огромная масса живых существ воспринимает как реальных, настоящих, живых божеств. Владык, творящих чудеса. Их план дал сбой, но всё ещё возможен. И они сделают всё для того, чтобы его осуществить.
— Кого… удалось взять? — спросил я, чувствуя, как пересохло во рту.
— Пока что двоих, — ответил шеф. — Один из них — главком сухопутных войск.
Я присвистнул.
— Уверен, есть и другие. Но не слишком много. Снаружи оставались единицы, как раз на тот случай, если что-то пойдёт не так…
— Нужно сделать всё быстро, — сказал я. — Те… кто остались — они ведь почуют.
— Конечно, — кивнул шеф. — Мы рискуем. Но нам очень важно добыть то, что осталось в машине. Это может…
Его слова прервал грохот где-то под окнами палаты.
Шеф рефлекторно пригнулся. Потом осторожно поднялся и посмотрел в сторону окна. В этот момент стекло взорвалось брызгами осколков. Застрекотал автомат, со двора донеслись крики.
Сергей Валерьевич достал из кобуры ПМ, снял его с предохранителя.
— Под кровать, живо, — скомандовал он.
Я выдернул из руки капельницу вместе с катетером. Сжал локоть, чтобы кровь не натекла, и скатился с кровати, распластавшись на полу, среди осколков.
В коридоре слышался топот, крики, выстрелы.
Шеф стоял справа от входа — так, чтобы взять на мушку первого, кто попытается ворваться. Разумная тактика в сложившихся условиях.
Я осторожно пополз по полу, чтобы занять позицию возле шефа. Если повезёт, заберу оружие у того, кто нас атакует.
Увидев мой манёвр, шеф одобрительно кивнул.
А через секунду пуля вошла ему в основание подбородка.
Его глаза, уже мёртвые, широко распахнулись, будто в удивлении.
Глава 22
Не понимаю, зачем нужно было начинать стрельбу. Чистое головотяпство. Достаточно было спокойно, в гражданке, пройти в приёмный покой, захватить дежурных, обездвижить, вставить кляпы — и дальше спокойно обследовать больницу.
Эти же начали демонстративно, нагло обстреливать двоих несчастных охранников, которые стояли возле двери больницы и особо никого не трогали.
Да ещё потом пытались изображать коммандос: зачистка помещений, все дела.