— Ну и не парься, — посоветовал я, после чего подошёл к вогнутой части ворот и посветил внутрь.
Тёмный бетонный тоннель. Под потолком ряд панелей — вероятно, осветительных. Однако же активироваться они и не думали. На полу кое-где лужи от скопившейся влаги.
— Ладно, чего уж… — вздохнул я и полез в проём.
Тоннель уходил вдаль, постепенно загибаясь влево. Никаких ответвлений, дверей или люков, даже технических, видно не было. Просто пустая бетонная кишка с плоским полом, достаточно широким, чтобы по нему проехал грузовик. Судя по имеющейся колее, может, действительно проезжал — и даже не один.
— Достали эти подземелья, — пожаловался Пуля. — Чувствую себя крысой…
Мы с Рубином промолчали, переглянувшись.
А я вдруг подумал, что создание подземной инфраструктуры — одно из обязательных требований любой современной затяжной войны. Тем более глобальной.
Странно, что ещё до войны не было создано никаких специальных отрядов, обученных операциям именно в таких условиях. Спецназа подземелий. Даже у нас, во время подготовки, таким действиям уделялось удивительно мало внимания. А ведь большую часть операций я лично проводил именно в подземельях!
Кажется, у американцев была подобная программа — когда они собирались штурмовать северокорейские ядерные объекты. Но что с ней случилось потом? Довели до ума или закрыли? У меня не было ответа на эти вопросы.
Зато я знал по крайней мере один пункт, который обязательно упомяну в рапорте по итогам этой командировки…
— Гляди-ка! — Рубин вывел меня из задумчивости.
Он стоял возле стены и указывал на что-то, показавшееся мне сначала крупным потёком просочившихся грунтовых вод на бетонной стене. И лишь приглядевшись я понял, что линии этих потёков какие-то очень уж правильные.
— Похоже на штрих-код, — заметил Пуля.
— Угу, — кивнул я, после чего добавил очевидную вещь: — нужна аппаратура.
— Скорее всего, это навигационная метка, — сказал Рубин. — Подземелья большие, заблудиться как нефиг. Тут должна быть какая-то простая система навигации.
— Вероятно, — согласился я.
По дороге мы нашли ещё несколько шрих-кодов. А ещё пиктограммы — фигурки человека, зелёную и красные, волнистые линии, зонтик, значок радиации (возле него я особо тщательно измерял фон, но всё было в норме) и перевёрнутые треугольники.
Тоннель упёрся в огромный зал овальной формы. С права и слева, насколько хватало глаз виднелись такие же выходы из тоннелей, как тот, из которого мы вышли. Эти выходы были соединены огромным пандусом. На высоте где-то десяти метров был ещё один пандус-эстакада. Лучи наших фонарей упирались в его металлические силовые конструкции.
В центре помещения была большая площадка с круглым отверстием в центре. По краям от отверстия чернели подпалины, а чуть поодаль — какие-то металлические тумбы и толстые шланги рядом с ними.
Пуля присвистнул, потом посмотрел наверх и посветил туда фонариком. Однако его луч оказался недостаточно мощным, чтобы добраться до потолка зала.
— Ну что, похоже, нашли мы наш космодром, а, Тор? — спросил напарник.
— Пожалуй, — согласился я.
— Выглядит заброшенным, — заметил Рубин.
— Может, отсекли часть комплекса, когда в этом отпала необходимость, — предположил Пуля.
— А что за схватка у входа была? Что здесь военные делали? — спросил Рубин.
— Вот давайте и попробуем выяснить, — сказал я, направляясь к спуску с пандуса.
Пуля посмотрел на часы.
— До заката ещё три часа, — сказал он. — Достаточно времени.
— Ну, если что, можно и здесь переночевать, — сказал Рубин с таким выражением, что было непонятно — шутит он или всерьёз.
Осмотр стартовой площадки ничего не дал. Лишь обгоревшие коммуникации, штанги, держатели и прочее хозяйство. Всё обесточено и, судя по всему, уже довольно давно.
— Слушай, — спросил я, обращаясь к Рубину. — Ты вроде как спец. Как считаешь, сюда могли садиться посадочные модули или первые ступени многоразовых ракет? Или она чисто для запуска?
— Могли, — кивнул он. — Смотри вот сюда, — он указал на прямоугольные участки бетона, которые выделялись чуть более светлым оттенком. — Возможно, это посадочные опоры возвращаемых модулей. Скорее всего, первых ступеней, судя по размеру.
— Которых сейчас здесь нет… — констатировал я.
— Которых нет, — кивнул Рубин.
— Значит, наши беглецы приземлялись не здесь, — вставил Пуля.
— Или же аппарат убрали со стартового стола, — сказал Рубин.
— Ладно… хорошо бы найти переход в обитаемую часть подземелья, — сказал я. — Очень уж хочется пообщаться с кем-то из местных.
Рубин, нахмурившись, огляделся вокруг.
— Тогда и впрямь надо думать о ночёвке, — сказал он.
— Для начала надо бы сориентироваться, — сказал я. — Думаю, что основной комплекс должен лежать где-то в горах, на западе.
— До гор тут километров пять, — сказал Пуля. — Но ты прав. Я лучше идти в том направлении. В стороне Колорадо Спрингс подземные коммуникации, скорее всего, порушены. Туда идти опасно.
— Запад там, — Рубин указал на один из тоннелей, расположенный левее того, через который мы вошли в зал.
— Уверен? — Пуля поднял бровь.
— Абсолютно, — кивнул лётчик. — У меня совершенное чувство пространства, — сказал он, и после короткой паузы добавил: — и встроенный гироскоп.
Опять было совершенно непонятно, шутит ли он. Но переспрашивать я не стал.
Поначалу тоннель выглядел точно так же, как «наш». Однако метров через триста, за небольшим изгибом, впереди мелькнуло что-то светлое.
Пуля, шедший первым, остановился и сделал знак: «Внимание!». Он выключил фонарик, и мы последовали его примеру.
Теперь было отчётливо видно: впереди что-то светится. Желтоватый тёплый свет — такой стараются ставить в жилых помещениях.
Метров через тридцать в тоннеле обнаружилось небольшое боковое ответвление. Тут было несколько гермодверей, расположенных попарно, одна напротив другой. На дверях был нарисован человечек и перечёркнутая наискосок горизонтальная линия. Что это может значить я даже гадать не стал, в этом подземелье и без того хватало непонятного.
Одна из дверей была приоткрыта, свет лился именно оттуда. А ещё мы услышали звук человеческого голоса. Мужчина приятным баритоном напевал какую-то кантри-песенку.
Пуля, держа наготове пистолет с глушителем, заходил первым. Мы с Рубином его прикрывали.
Скользнув в проход, он опустился на четвереньки и пристроился возле прохода, из которого лился жёлтый свет.
Я видел, как он заглянул внутрь. Медленно выпрямился, удерживая пистолет перед собой.
— Стоять! Не двигаться! — сказал он на английском.
Я ожидал, что пение оборвётся — но этого не произошло. Впрочем, певец, кем бы он и был, немного сбился с мелодии и начал фальшивить.
Пуля сделал нам знак: «Осторожно, ко мне!»
Мы с Рубином вошли в помещение.
За гермодверью был небольшой коридорчик. На вешалке справа виднелась форма — филд-джакет и камуфлированная куртка со значками ВВС.
Пуля стоял возле входа и с недоумением глядел то на нас, то на то, что происходило внутри помещения.
Я подошёл и заглянул внутрь.
Это была небольшая кухонька: плита, микроволновка, холодильник возле противоположной стены, квадратный столик с двумя стульями по центру. На одном из стульев сидел мужик в спортивных шортах и шлёпанцах, с голым торсом. Перед ним на столе лежали карты, разложенные каким-то хитрым образом.
Мужик продолжал петь кантри-песенку, глядя с тоской поочерёдно то на меня, то на Рубина.
Я невольно прислушался к словам: «Мне приснились рыцари в доспехах, они что-то говорили о королеве… там пели крестьяне, а лучник расщеплял дерево… я лежал в сгоревшем подвале, с полной луной в моих глазах и я надеялся на смену…»
Глядя мне в глаза, мужик вдруг прервался, вздохнул и спросил тоскливым тоном:
— Вы пришли навестить меня, да, парни?
Глава 11
Подземный сиделец был явно не в себе. Не отрывая от нас взгляда, он встал, подошёл к ближайшему шкафу и открыл дверцу. Пуля в этот момент напрягся и повёл стволом пистолета, но мужик никак на это не отреагировал. Покопавшись в шкафу на ощупь, он достал початую бутыль с коричневой жидкостью и пару мелких стеклянных стаканчиков. В барах на западе в такие наливают «шоты» крепкого алкоголя.
Он поставил бутыль на стол, вздохнул и разлил жидкость по бокалам. Потом вздохнул и поглядел на нас.
— Ну что — угощайтесь, парни. И уходите. Оставьте меня. Не хочу я с вами, не время ещё…
Рубин растерянно посмотрел на меня. Пуля же подошёл к столу, поднял один из стопариков и подозрительно обнюхал содержимое.
— Вискарь, — сказал он на русском, — вроде неплохой даже…
После этой его реплики мужик вдруг затрясся, побледнел, вскочил и вжался в ближайшую стенку, глядя на нас с неподдельным ужасом.
— Эй, ну ты чего? — Пуля обратился к нему на английском. — Давай только без нервов, договорились?
— Ты… кто? — спросил мужик.
Пуля опустил маску, глянул на меня с выражением беспомощности на лице и ответил:
— Человек…
— Ты… только что сказал… это ведь на русском было, да? Я где угодно узнаю этот язык! — мужик поднял указательный палец и в обвиняющем жесте направил его Пуле в грудь.
— Ну да, — Пуля развёл руками. — На русском.
У мужика на лице появилось какое-то сложное выражение: ужас, смешанный с облегчением и даже с радостью.
— Ты русский! — заявил он тоном прокурора.
— Есть такое дело, — снова согласился Пуля.
Мужик сначала нахмурился. Потом в растерянности опустил руки.
— Только убейте сразу, ладно? Я ненавижу холод. Не надо меня в Сибирь… — обречённо выдохнул он.
— Блин, да с чего мы тебя убивать должны? — спросил Рубин. — Ты вон, даже без оружия.
— Оно в шкафу, в коридоре, если вам для отчёта надо, — заявил мужик.
— Слушай, приятель… — сказал я на американский манер. — Мы как-то неправильно начали. Тебя как зовут?