Лаймен Фрэнк БаумДороти и Волшебник в Стране Оз
Аннотация, авторское право
К моим читателям
Это бесполезно, совершенно бесполезно. Дети не позволят мне прекратить рассказывать истории о Стране Оз. Я знаю множество разных историй и надеялся, что расскажу их как-нибудь в другой раз, но только мои любящие тираны не позволяют мне так поступить. Они кричат: «Страна Оз, Страна Оз! Расскажите побольше о Стране Оз, г-н Баум!», и что я могу сделать, как не повиноваться их приказам?
Это наша общая книга — моя и детей. Ибо они завалили меня тысячами предложений о ней, и я честно попытался принять столько из них, сколько смогло поместиться в одну историю.
После замечательного успеха «Озмы из Страны Оз» стало очевидно, что в этих историях о Стране Оз основным стержнем является Дороти. Все малыши любят Дороти, а один из моих маленьких друзей верно подметил: «Без неё это не настоящая история». И вот она снова здесь, столь же милая, и нежная, и наивная как всегда, и надеюсь, будущая героиня других не менее удивительных приключений.
Было много просьб от моих маленьких корреспондентов рассказать «побольше о Волшебнике». Похоже, весёлый старичок из первой книги о Стране Оз обзавёлся множеством друзей, несмотря на то, что он откровенно признал себя «обманщиком». Дети узнали о том, что он поднялся в небо на воздушном шаре, и все они очень ждали, когда же Волшебник вновь спустится на землю. Что же мне оставалось делать, кроме как не поведать о том, «что случилось с Волшебником после?» Рассказ об этом вы найдёте на этих страницах, как и самого Волшебника, такого же обманщика, как и раньше.
Была ещё одна вещь, о которой просили дети и которую я счёл невозможной выполнить в данной книге: они предложили мне ввести в историю Тотошку, маленького чёрного пёсика Дороти, также имеющего множество друзей среди моих читателей. Однако вы узнаете, когда начнёте читать историю, что в то время, как Тотошка находился в Канзасе, Дороти оказалась в Калифорнии и потому ей пришлось начать своё приключение без него. В этой истории Дороти пришлось взять с собой вместо собаки своего котёнка; но в следующей книге о Стране Оз, если мне будет позволено написать ещё одну, я собираюсь рассказать несколько историй о Тотошке.
В этой книге вновь появляются Принцесса Озма, которую я люблю так же, как и мои читатели, а также несколько наших старых друзей из Страны Оз. Кроме того, Вы познакомитесь с конём Джимом, девятью крошечными поросятами и Эврикой, котёнком. Я прошу прощения за то, что котёнок вёл себя не так, как следовало бы, но, наверное, он не был воспитан должным образом. Дороти, видите ли, нашла его на улице, и кем были его родители, никто не знает.
Я считаю, дорогие мои, что я самый гордый рассказчик из всех, когда-либо живших на свете. Много раз слёзы гордости и радости стояли в моих глазах, когда я читал нежные, любящие, трогательные письма, приходящие ко мне от моих маленьких читателей почти с каждой почтой. Возможность порадовать, заинтересовать вас, завоевать вашу дружбу и, возможно, любовь с помощью моих историй, является, по моему мнению, таким же большим успехом, как стать Президентом Соединённых Штатов. На самом деле я охотнее пожелал бы в таком случае быть вашим рассказчиком историй, чем стать Президентом. Таким образом, вы помогли мне выполнить мечту моей жизни, и я более благодарен вам, дорогие мои, чем могу выразить словами.
Я пытаюсь отвечать на все письма моих юных корреспондентов, но иногда приходит так много писем, что вам приходится какое-то время ждать, прежде чем вы получаете ответ. Но будьте терпеливы друзья, поскольку ответ, конечно, придёт, а Ваши письма ко мне более чем вознаграждают меня за приятную работу по написанию этих книг. Кроме того, я горжусь признанием, что эти книги также частично Ваши, потому что Ваши предложения часто вдохновляют меня на создание историй, и я уверен, что эти книги не были бы и вполовину так же хороши без Вашей чуткой и заботливой поддержки.
Л. ФРЭНК БАУМ
Коронадо, 1908 год.
Оглавление
Глава 1. Землетрясение
Ночной из Фриско сильно запаздывал. Обычно он прибывал в Хагсонский тупик к полуночи, но на этот раз лишь в пять часов утра, когда небо на востоке начало уже светлеть, маленький поезд медленно подполз к платформе, служившей местным вокзалом. Заскрипели тормоза. Кондуктор громко выкрикнул:
— Хагсонский тупик!
Юная пассажирка поднялась с места и заторопилась к выходу. В одной руке у неё был плетёный саквояж, в другой — прикрытая газетой птичья клетка, под мышкой зажат зонтик.
Кондуктор помог ей выйти из вагона, машинист снова развёл пары, состав застонал, запыхтел и потащился по рельсам дальше. Запаздывал он потому, что накануне всю ночь напролёт земля под рельсами вздрагивала и сотрясалась. Машинист опасался, что рельсы того и гляди разойдутся, и тогда пассажирам несдобровать. Поэтому он вёл паровоз медленно и осторожно.
Девочка постояла, провожая глазами поезд, пока он не скрылся за поворотом, потом с любопытством огляделась.
Хагсонская станция выглядела не слишком гостеприимно, ибо была совершенно пуста. Единственным её украшением служила старая деревянная скамья. Сквозь мутную пелену предрассветных сумерек нельзя было разглядеть ни строений, ни людей. Спустя некоторое время девочка заметила неподалёку под деревьями лошадь с коляской. Она подошла поближе и обнаружила, что лошадь стоит привязанная к дереву, понуро свесив голову до самой земли. Лошадь была рослая и костлявая, с длинными ногами и крупными копытами. Кожа так туго обтягивала её ребра, что пересчитать их ничего не стоило, а длинная голова была явно великовата для туловища. Хвост у коня был короткий и куцый, а упряжь во многих местах порвана, но заботливо починена с помощью бечёвок и кусков проволоки. Зато коляска была почти новая, с лакированным верхом и занавесочками по бокам. Зайдя спереди и заглянув внутрь, девочка увидела на сиденье паренька, который крепко спал, свернувшись калачиком.
Она поставила клетку на землю и ткнула в паренька зонтиком. Тот моментально вскочил и принялся яростно тереть глаза.
— Привет! — сказал он, заметив девочку. — Ты, что ли, Дороти Гейл?
— Я, — ответила та, внимательно разглядывая всклокоченную шевелюру и мигающие спросонья серые глаза возницы. — Ты, видно, меня поджидаешь, чтобы отвезти на Хагсонскую ферму?
— Ну да, — кивнул тот. — А что, поезд пришёл?
— Если не пришёл, как бы я здесь оказалась? — улыбнулась Дороти.
Её собеседник рассмеялся весело и дружелюбно. Выпрыгнув из коляски, он забросил саквояж Дороти на сиденье, а клетку пристроил в ногах на полу.
— Канарейки? — поинтересовался он.
— Вот и нет, это мой котёнок Эврика. Он у меня всегда так путешествует.
Мальчик покачал головой.
— Странное имя для кота — Эврика, — заметил он.
— Я назвала его так потому, что он найдёныш, — объяснила Дороти. — Дядя Генри говорит, что «эврика» значит «я нашёл».
— Ясно. Ну, залезай.
Девочка взобралась на сиденье, парнишка — следом за ней. Он разобрал вожжи, тряхнул ими и причмокнул:
— Н-но!
Конь не шелохнулся, лишь едва повел обвислым ухом.
— Н-но! — снова прикрикнул мальчик.
Конь оставался недвижим.
— Быть может, — предположила девочка, — надо отвязать его от дерева.
Паренёк опять весело рассмеялся и соскочил на землю.
— Похоже, я всё ещё сплю, — сказал он, отвязывая лошадь. — Зато Джим хорошо знает своё дело, верно, Джим? — и он похлопал коня по длинной морде.
Мальчик вновь уселся в коляску и взялся за вожжи. Лошадь попятилась из — под деревьев, неторопливо развернулась и затрусила по песчаной дороге, уже слегка различимой в предрассветном тумане.
— Я думал, поезд вовсе не придёт, — заметил мальчик. — Пять часов прождал на станции.
— Нас то и дело трясло, — пояснила Дороти. — А ты не чувствовал разве подземных толчков?
— Ну мы-то в Калифорнии к ним привыкли, — отвечал её собеседник. — Уже и бояться перестали.
— А кондуктор говорил, что на его памяти это самое сильное землетрясение.
— Да ну? Тогда, наверное, я его проспал, потому и не заметил, — озадаченно сказал паренёк.
Девочка помолчала немного. В тишине было слышно только мерное цоканье лошадиных копыт. Потом поинтересовалась:
— Как поживает дядя Генри?
— Неплохо. Они с дядей Хагсоном друг другу были рады-радёшеньки.
— Мистер Хагсон — твой дядя? — спросила Дороти.
— Да. Дядя Билл Хагсон женат на сестре твоего дяди Генри. Выходит, мы с тобой — троюродные брат и сестра, — догадался мальчик и очень обрадовался собственному открытию. — Я работаю у дяди на ранчо за десять долларов в месяц и харчи.
— Не сказать, чтобы много, — проговорила девочка с некоторым сомнением.
— Спросить дядю Хагсона — скажет, что много, а меня — так нет. Я ведь золото, а не работник: работаю не хуже, чем сплю, — добавил парнишка и опять рассмеялся.
— Как тебя зовут? — спросила Дороти, подумав про себя, что ей решительно по душе этот весельчак.
— Зовут по-разному, — почему-то смутился он. — Полное имя — Зебедия, но для своих просто Зеб. Ты, значит, была в Австралии?
— Да, вместе с дядей Генри, — ответила Дороти. — Мы прибыли в Сан-Франциско неделю назад, только дядя Генри отправился прямиком на Хагсонскую ферму, а я на несколько дней задержалась в городе у знакомых.
— А надолго вы к нам? — спросил Зеб.
— На один только день. Завтра мы с дядей Генри отправляемся обратно в Канзас. Мы и так долго не были дома, и оба очень соскучились.
Мальчик вытянул свою костлявую лошадь кнутом и задумался. Он хотел ещё что-то сказать своей маленькой спутнице, но не успел открыть рот, как коляска начала вдруг страшно раскачиваться из стороны в сторону, а земля перед ней вздыбилась. В следующий миг раздался оглушительный грохот, и Дороти увидела, как рядом с дорогой в земле разверзлась глубокая трещина, а потом сомкнулась снова.