— Иск?
— С обычной в таких случаях формулировкой — клевета, диффамация, оскорбление личности… — Джин поднял руки, давая понять, что это вовсе не доставило ему удовольствие, просто ему не оставили другого выхода.
Кобб, рассмеявшись, встал с кресла, продолжая жевать при этом кончик сигары. Марстон, улыбаясь, отодвинул кресло от стола.
— Увидимся завтра утром! — сказал он, направляясь вслед за Коббом к двери.
Однако Келзи неподвижно сидела в кресле.
— Я не совсем поняла, — сказала она. — Оскорбление личности — разве это может иметь отношение к бизнесу?
— Смотря по обстоятельствам, Келзи, — сказал Тейт. — В нашей работе особенно важно, как реагирует на тебя публика.
— И что же?
— А то, — объяснил Джин, что ты тоже являешься одной из сторон, возбудивших иск.
— Кем я являюсь? — от удивления Келзи даже привстала с кресла, а потом снова упала в него. Кровь стучала у нее в висках. — Я не собираюсь ни на кого подавать в суд.
— От имени «Элсет индастриз»….
— «Элсет индастриз»! Вы слышите меня? Это говорит Келзи Уильямс! Я не возбуждаю против людей необоснованных исков.
— Этот иск вовсе не является необоснованным, — возразил Джин.
— Но я никому не давала полномочий возбуждать его от моего имени!
— В твоих же интересах…
— Я сама способна позаботиться о своих интересах, — она взглянула на Тейта, ожидая от него поддержки. — Мы все знаем, что напечатанное в газете — сплошная ложь. Но я не хочу, чтобы мое имя упоминалось на суде. Ведь это непременно отразится на моей жизни.
— Уже отразилось.
Келзи вспыхнула, разозлившись на Тейта, который произнес это таким спокойным тоном.
— Я хочу жить нормальной, обычной жизнью, — сказала она. — Я готова позировать для фотографий, сниматься в роликах, целовать детишек и продавать шампунь их мамам. Но я никогда не собиралась оказаться в центре газетной войны. Не хочу, чтобы мое имя упоминалось в шестичасовых новостях в связи с тем, что кто-то усомнился в натуральности моих волос. Это же просто смешно — возбуждать дело на три миллиона долларов только потому, что кто-то из корреспондентов «Шумихи» не верит, что у меня действительно рыжие волосы.
— Мы хотим доказать им, что ты — не просто девушка с рыжими волосами, дорогая. Мы хотим, чтобы они поняли, что у тебя есть свои принципы и мы никому не позволим безнаказанно клеветать на тебя и на нашу продукцию.
— Он прав, — тихо произнес Тейт, серьезно глядя на Келзи. — Мы должны это сделать. Это защитит нас от дальнейших нападок с чьей-либо стороны. К тому же это выставит тебя в самом благоприятном свете и восстановит репутацию кампании.
— Ты ведь знал об этом все время, да? — Келзи обвиняюще ткнула пальцем в широкую грудь Тейта — грудь, к которой она прижималась несколько часов назад.
— Да, я знал, что к этому все придет.
— И ни разу не упомянул об этом в разговоре со мной? — Келзи готова была заплакать от отчаяния. Так, значит, Тейт все знал и ничего не сказал ей. Она чувствовала себя обманутой, преданной.
— Я не думал, что ты так на это отреагируешь, — Тейт повысил голос.
— Ты должен был сказать мне! — Келзи перевела дыхание. — Почему бы вам двоим не пойти куда следует и не отозвать свой иск? Я не желаю иметь с этим ничего общего и никому не давала разрешения вовлекать меня в этот кошмар. Я не хочу заработать репутацию несдержанной, капризной выскочки, которая развлекается, возбуждая судебные дела.
Джин тяжело вздохнул. Сейчас он напоминал рефери, стоящего между двумя разъяренными противниками.
— Может быть, вы прекратите ругаться друг с другом? — сказал он.
Келзи и Тейт снова опустились в кресла и растерянно посмотрели друг на друга.
— Вот что я скажу тебе, Келзи. Конечно, судебные дела просто отвратительны. Но, учитывая все, что поставлено на карту, мы просто не можем без этого обойтись. Извини, Келзи, но это записано в твоем контракте. «Элсет индастриз» имеет право предпринимать любые действия, чтобы защищать свою продукцию и твой имидж. И если для этого надо возбудить иск, мы возбуждаем. Лично я не думаю, что все это зайдет слишком далеко. Но пока мы не узнаем результатов — каждый будет заниматься своим делом. Так давай предоставим юридическим органам разбираться в степени виновности газетчиков. А теперь, — сказал Джин, переводя взгляд с Келзи на Тейта. — Давайте расстанемся друзьями.
Жизнь Келзи неслась теперь бешеным галопом. Она была на гребне славы, кошелек ее распух от туристических чеков, а чемоданы — от новых нарядов. У нее был свой личный парикмахер и гример. И все же старшая сестра была ею недовольна, Келзи смертельно уставала и должна была к тому же следить за процессом, возбужденным от ее имени без ее разрешения. И, что хуже всего, они с Тейтом расстались у лифта с поджатыми губами и каменными лицами, едва пожелав друг другу спокойной ночи.
На следующее утро должны были начаться съемки, а Келзи не спала почти всю ночь. В пять утра ее разбудили звонком из службы отеля. Келзи с ужасом взглянула на себя в зеркало. Первой мыслью ее было позвонить в местную газету и сказать: «Хотите увидеть, чем платит звезда за свой успех? Приезжайте скорее, и я дам вам эксклюзивное интервью».
Келзи сохраняла спокойствие ровно до тех пор, пока, оказавшись на площадке, не увидела Тейта. Она постаралась сделать вид, что не заметила его.
Тейт с холодным, высокомерным видом тоже сделал вид, что очень занят. И это было обиднее всего. Келзи по-прежнему сердилась на него за то, что он не рассказал ей о судебном иске, но она прекрасно понимала, что это не повод для того, чтобы перечеркнуть прекрасные минуты близости, сделавшие их обоих счастливыми.
Келзи нравилась ее работа, нравились изменения в собственной жизни. Конечно, рекламный тур был очень трудным и утомительным, зато за две недели Келзи увидела больше, чем видела за всю предыдущую жизнь. Она узнала, что техасцы очень гостеприимны, а жители Небраски сдержанны и неразговорчивы. Она почувствовала на собственном опыте, что Чикаго действительно город ветров, она видела в Сент-Луисе знаменитую арку, напоминавшую радугу. Все промелькнуло перед ней, как в калейдоскопе, но было так красиво, что она не променяла бы это путешествие ни на что на свете.
Ей нравилось даже вставать рано утром и полусонной погружаться в сладкие мечты, пока Брюс трудился над ее волосами. Она любила всех, с кем приходилось работать. Джин была отличной собеседницей. Она знала кучу чужих секретов и делилась ими с теми, кому доверяла. От Брюса всегда можно было ожидать любых неожиданностей. Юджин Тайс был таким милым и веселым, и в то же время таким деловым. Кобб был творческой личностью во всех отношениях. Марстон мог примирить кого угодно с чем угодно и все время стремился к гармонии с теми, кто его окружает. И, наконец, рядом всегда был Тейт.
Тейт. Тейт, который знал выход из любой трудной ситуации. Тейт, который всегда оказывался одет именно так, как требовалось в том или ином случае. Тейт с его обворожительной улыбкой. Решительный и в то же время добродушный. Тейт, который держал детей на руках, пока их мамы покупали шампунь «Только для рыжих». Тейт, разливавший шампанское, сидя в ванне с гидромассажем.
Келзи очень нервничала из-за размолвки с Тейтом, и это явно отражалось на ее работоспособности. Она чувствовала себя так, словно начинает новый проект, не до конца закончив старый. Келзи не хотела ссориться с Тейтом и от души надеялась, что они найдут способ уладить недоразумение.
И все же в голове ее постоянно звучали одни и те же слова. Те, которые она сказала Тейту накануне вечером и на которые он не мог ничего ответить.
«Ты должен был сказать мне».
Тейт промолчал, и это было для Келзи едва ли не больнее, чем мысли о самом судебном процессе, который ей предстоит. Интересно — он сделал это намеренно или просто забыл сказать ей? Изменятся ли их отношения, когда она узнает это?
Внешне Келзи выглядела спокойной, но внутри ее все кипело. Она никак не могла решить, какого цвета тени Джин должна наложить на ее веки. А потом накричала на Брюса. Впрочем, он этого вполне заслуживал.
— О, а мы становимся капризными, — сказал Брюс, закрывая колпачком флакон лака для волос.
— Мне просто надоело, что волосы все время лезут мне в глаза. Тебе никогда не приходило в голову, что, кроме волос, у меня есть еще лицо?
— Никто не должен замечать его, — невозмутимо ответил Брюс. — Публика должна смотреть на твои волосы.
— Что ж, прекрасно. Когда мои ресницы склеятся и я не смогу смотреть в камеру, пусть Кобб предъявляет претензии тебе.
Келзи вышла на площадку, вокруг которой стояла теперь охрана, быстро отрепетировала кусок с Коббом, повторила свои реплики, поправила новый желтовато-зеленый купальник и вытянулась рядом с Дэниелом Марстоном на пляжном полотенце.
Никто не сказал ни слова о ее волосах, зато ассистентам Кобба понадобилось минут пятнадцать, чтобы разложить полотенце так, как нужно. Кобб никак не хотел понимать, что ассистенты вовсе не виноваты в том, что оно все время заворачивается и мнется под тяжестью тел Келзи и Марстона.
Наконец Келзи разрешила проблему, насыпав со всех четырех углов полотенца по кучке песка. Она двигалась легко и изящно, как дикая кошка. Кобб вздохнул с облегчением и объявил готовность к съемке.
Двум черноволосым красоткам, специально нанятым Тейтом, велели прохаживаться по прочерченной на песке линии, все время находясь в поле зрения Марстона. Пока Марстон и Келзи лежали на песке, девицы принимали всевозможные соблазнительные позы.
Кобб заставлял их медленно прохаживаться, бежать, скакать вприпрыжку.
Девицы были просто ужасны, и Кобб решил отказаться от их участия, чтобы они не отвлекали зрителей, которые при виде их могли забыть, что смотрят рекламный ролик, а не порнографический фильм. Глядя на их переговоры с Коббом, Марстон тихонько хихикал, лежа за спиной Келзи.
Затем они довольно быстро отсняли следующую сцену, хотя пришлось повторить несколько дублей, пока Кобб не остался доволен. Келзи забавляла эта ситуация.