— Но ведь это действительно так, — сказала Келзи. — Я и представить себе не могла, как все обернется. — Зеленые глаза ее тревожно смотрели на Тейта. — Я-то думала, что эта работа принесет мне одни радости. Я готова была стараться изо всех сил, надеясь, как и все вы, что серия «Только для рыжих» будет иметь успех. Никто никогда не говорил мне, что работа поглотит целиком и полностью мою жизнь.
— Это потому, что ты такая сладкая. Весь мир только и мечтает о том, чтобы проглотить тебя — глотать снова и снова. — Тейт нашел губами губы Келзи. — Например, я.
Но Келзи уперлась ладонью ему в грудь, уклоняясь от поцелуя.
— Я сказала Девон, что она может делать с кафе все, что ей заблагорассудится. И что, независимо ни от чего, моя работа будет для меня на первом месте. Так же и с судебным процессом, — почти прошептала она. — Как бы я к этому ни относилась, вы можете на меня рассчитывать.
Прощание с Девон было очень грустным и трогательным. Тейт, который привез их в аэропорт, предпочел наблюдать за сценой прощания сестер, оставаясь на почтительном расстоянии. На прощание Девон обняла младшую сестру, и Келзи поняла, что они не просто расстаются ненадолго — объятие это было молчаливым признанием того, что теперь они пойдут по жизни разными дорогами, но Девон понимает и уважает желание Келзи жить в новом мире, открывающем для нее большие возможности.
В ночь перед отъездом они снова говорили друг с другом, и Девон призналась, что никак не могла осознать, что младшая сестренка уже выросла. Но, понаблюдав за работой Келзи на съемочной площадке, она поняла, что работа на компанию Джина и Тейта сделала ее другим человеком, обогатила новым опытом. Девон пообещала приучить себя к мысли о независимости сестры, не тревожить ее по пустякам и не ныть по поводу неприятностей в кафе.
— Наверное, теперь мне надо прислать тебе в подарок на день рождения пару темных очков, — пошутила Девон.
— Не трать зря деньги, — сказала Келзи. — Мы снимаем на Гавайях еще всего один ролик, а потом вернемся на континент.
— Я думала вовсе не о твоих глазах, а о донимающих тебя поклонниках, — сказала Девон.
— Не беспокойся об этом. Это — часть моей работы, — заверила ее Келзи.
Девон кивнула, снова прижала к груди Келзи и взглянула в сторону Тейта.
— А он — он тоже часть твоей работы? — спросила она.
Келзи посмотрела на человека, который заставлял ее кровь вскипать в жилах, а сердце учащенно биться. Даже сейчас, когда он стоял по другую сторону забитого людьми терминала, она каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие. Ей приятно было знать, что он рядом, но еще приятнее было сознавать, что он всегда будет рядом с ней, независимо от того, сошлись ли они во мнениях, как снимать ту или иную сцену, или же Тейт категорически не согласен с тем, какие именно драгоценности Келзи должна надеть на очередную встречу с публикой. Разногласия между ними не имеют никакого значения — главное, что они движутся в одном и том же направлении.
Глубоко вздохнув, Келзи едва заметно улыбнулась.
— Знаешь, — сказала она Девон, — в сложившихся обстоятельствах его, я думаю, стоит рассматривать как часть моей новой жизни, которая все-таки состоит не только из работы.
14
Вечером Келзи никуда не собиралась, поэтому она с радостью согласилась остаться с детьми Джина: не все ли равно, в каком номере сидеть — у себя или у него. Келзи была просто в восторге от семьи Джина, особенно от его жены Энн. Неудивительно, что муж так ею восхищался. Энн была настоящим ангелом. Гордостью отца был Томми, одиннадцатилетний парнишка, который не мог говорить ни о чем, кроме спорта, и, конечно же, Джин очень любил четырехлетнюю малышку Черри — хорошенькую девчушку, обожавшую танцевать в гимнастическом купальнике и балетных туфельках.
Девушка, сидевшая с детьми Джина, взяла расчет, и, чтобы Джину и Энн не пришлось из-за этого менять планов на вечер, Келзи согласилась посидеть с детьми. Это было не так уж трудно, учитывая, что Томми уткнулся в телевизор, где передавали очередной баскетбольный матч, а Черри часами могла играть с маленьким парикмахерским набором, подаренным ей Тейтом. Сначала она возилась со своими куклами, но потом ей это надоело, и девочка переключилась на Келзи. За первые же полчаса она воткнула в волосы Келзи не меньше дюжины игрушечных заколок.
— Можно я прилягу, пока ты работаешь, — спросила девочку Келзи, вытягиваясь на диване. — А ты сделаешь мне красивую-красивую прическу.
— Хорошо. Это будет сюрприз.
— Вот и замечательно, — сказала Келзи, чувствуя, как еще одна заколка схватывает ее волосы в районе виска.
Под звуки телевизора ее немного клонило в сон. День был длинным и тяжелым, и Келзи требовался отдых перед съемками последнего ролика. Она не знала, какие мероприятия запланировал Тейт после съемок, но ей хотелось скорее дождаться перемен, когда можно будет заняться чем-нибудь новым. Съемки шли успешно, и Келзи было немного грустно при мысли, что придется расставаться с членами съемочной группы, но все же ей хотелось двигаться дальше.
Под щелканье заколок и мерные движения перед глазами маленьких детских ручек Келзи задремала. В какой-то момент она открыла глаза, услышав над ухом щелканье ножниц, но тут же закрыла их снова, зевнула и, устроившись поудобнее, стала мечтать о будущем. Так она пролежала еще минут пятнадцать, а Черри все играла с ее волосами.
Потом, взглянув на часы, Келзи поняла, что малышку еще полчаса назад пора было уложить в постель.
— Пойдем спать, дорогая, — сказала Келзи, садясь и протирая глаза.
Она заметила, что девочка уже собрала парикмахерский набор в коробку и отложила ее в сторону. Что ж, тем лучше — меньше придется убирать ей. Но она удивилась еще больше, когда девочка покорно подняла ручки, чтобы надеть ночную рубашку, приготовленную ее матерью. Уложив Черри, Келзи вернулась на диван и стала рассматривать журнал, гадая про себя, почему это те дети, с которыми ей приходилось когда-то сидеть в Миннеаполисе, не были такими послушными.
Джин и Энн вернулись довольно рано, часов в десять. От них слегка попахивало спиртным. Джин, покачиваясь, насвистывал какую-то мелодию, а потом решил поразить женщин, изобразив несколько замысловатых танцевальных па. Вдоволь насмеявшись над мужем, Энн повернулась к Келзи и буквально застыла на месте.
— О Господи! — воскликнула она. — Что случилось с твоими волосами?
— А что такое? — Келзи провела рукой по макушке, решив, что Черри убрала из ее волос не все заколки.
Джин, остановившись, с ужасом смотрел на висок Келзи.
— Позвони Тейту, — сказал он Энн. — Пусть немедленно идет сюда.
— О Боже, так она… — Энн закрыла рукой рот, словно запрещая себе говорить дальше.
Келзи повернулась к зеркалу. Ее волосы, о которых так заботились, которые мыли, расчесывали, укладывали, брызгали лаком, были нещадно выстрижены над виском. Несколько щелчков маленьких детских ножниц с тупыми концами разрушили работу Брюса и нанесли непоправимый ущерб рекламной кампании серии «Только для рыжих».
Келзи понимала, какой поднимется шум, и уже представляла, как в нее тычут сотни обвиняющих пальцев.
Тейт смотрел на нее глазами, напоминающими горящие угли. Зато в лице его не было ни кровинки — оно было мертвенно-серым.
— Как это произошло? — требовательно спросил он.
— Черри закалывала мои волосы игрушечными зажимами, а я… — Келзи давно уже поняла, что ночь эта будет для нее тяжелой, очень тяжелой. — Я заснула. Я никак не думала, что она… — Келзи всхлипнула. — Что она захочет подстричь меня.
Тейт ударил кулаком по столу, даже не поморщившись от боли. Зато Джин не посчитал нужным сдерживаться. Он орал так, что Келзи испугалась, как бы соседи не позвонили в службу безопасности отеля. Тейт поспешил захлопнуть дверь на балкон.
— А почему это ты нападаешь на Келзи, Александр? — бушевал Джин. — О чем думал ты сам, когда дарил малышке такую игрушку. Ты хоть понимаешь, что все произошло из-за твоего дурацкого подарка.
— А если ты такой умный, то почему позволил Черри играть в это? — парировал Тейт.
Джин напоминал льва, изготовившегося к броску.
— Знаешь, в чем твоя беда? — кричал он, тряся перед носом у Тейта кулаком. — Тебе надо бы родить парочку своих детишек, тогда ты бы не задавал такие дурацкие вопросы.
Тейт смотрел на него круглыми глазами.
— О да, — сказал он. — Именно этого мне сейчас и не хватает.
Келзи слушала перепалку мужчин и поражалась, что никто из них не пытался обвинить ее. Тейт был очень подавлен тем, что случилось с ее волосами. Джин был в панике, но инстинкт подсказывал ему наброситься не на Келзи, а на кого-нибудь еще. А этим человеком мог оказаться только Тейт — Энн ушла в спальню к детям.
Все, что кричали друг другу Джин и Тейт, в другой ситуации показалось бы Келзи просто смешным. Но оба наступали друг на друга, распаляясь все больше и больше. Наконец Келзи не выдержала и встала между ними.
— Вы закончили? — спокойно спросила она. — Ведь ничего уже не изменить. Надо решить, что делать дальше. — Келзи потрогала рукой выстриженные волосы. — Я надеюсь, вы изобретете что-нибудь. Например, можно поднять волосы и заколоть их заколками…
— Не произноси при мне этого слова, — зашипел на нее Тейт.
— Или надеть на меня шляпу.
— Но мы ведь собирались показывать твои волосы, а не прятать их, — рявкнул Джин.
— Или, может быть, ставить камеру под другим углом, как мы делали после случая с серфом? Вы оба забываете о том, что это все временно — мои волосы отрастут.
Тейт и Джин перестали наконец рычать друг на друга и стали внимательно рассматривать Келзи. Глаза их встретились, и оба робко улыбнулись друг другу. Келзи больно было смотреть, как из мусорной корзины извлекли и положили на стол ее отрезанные локоны.
— Надо подумать, — пробормотал Тейт.
— Да, — согласился Джин. — А утро вечера мудренее.
Но потребовалось гораздо больше времени, чем одна ночь, чтобы принять решение относительно волос Келзи. Съемки снова отложили, все изнемогали в ожидании. Наконец Джин позвал Келзи к себе в номер, где все собрались, чтобы решить возникшую проблему.