– Жордан! – воскликнула Жоли и вскочила на ноги. – Я вспомнила, я вспомнила! Отсюда есть выход – там. – Она указала направление рукой. – Я вспомнила!
– Ты уверена, Жоли? – недоверчиво спросил Джордан.
– 'Аи! На этот раз уверена. Я несколько раз бывала здесь. Помню, за этими штабелями лежал старый меч, я играла им, он еще сломался пополам… да вот же он! – Нагнувшись, Жоли подняла заржавленный обломок меча. – Видите?
– Видим, – воодушевился Джордан. – Пошли. Я соскучился по солнечному свету, черт побери! Но на всякий случай, Эймос, не забывай делать зарубки.
Гриффин связал несколько золотых слитков, словно вязанку дров, своим ремнем.
– Возьму их с собой, – заявил он, – на случай, если нам не удастся сюда вернуться.
– Оставь золото, Гриффин! – встревожилась Жоли. – На нем лежит заклятие богов!
– Да не верю я в эти сказки! – раздраженно фыркнул парнишка.
– Гриффин, ты слишком молод и жаден. Оставь золото! – повторила Жоли.
Гриффин перевел взгляд с девушки на дядю, затем снова на девушку. Он уже было собрался что-то сказать, как где-то вдалеке раздался вдруг странный гул.
– Что это, черт побери? – испуганно произнес Эймос. Жоли знала, что это за звук. Несколько лет назад с такого же гула началось землетрясение.
– Бежим! – крикнула Жоли, и тут, словно в подтверждение ее догадок, стены тоннеля затряслись.
Пережить землетрясение, когда ты на поверхности земли, ничего хорошего, но оказаться в момент землетрясения под землей… На поверхности ты рискуешь провалиться в трещину, здесь же, под землей, велика угроза оказаться навеки погребенным под обрушившимися сводами пещеры.
Времени обдумывать и обсуждать свои действия у незадачливых кладоискателей уже не оставалось. Побросав фонари, рюкзаки и прочие пожитки, они бросились бежать со всех ног, пригнувшись, прикрывая руками головы, пытаясь уберечься таким образом от падавших сверху мелких камней, перепрыгивая через трещины, образовавшиеся у них под ногами. Отколовшийся от потолка камень выбил из рук Гриффина рюкзак, который он успел захватить с собой в самый последний момент. Другой камень сильно ударил Эймоса по голове, свалив его с ног, но негр тут же вскочил и бросился бежать во весь дух. Босые ноги Джордана и Жоли были уже все в крови, но они продолжали бежать по острым камням, не разбирая дороги. Все происходившее казалось кошмарным сном.
Жоли вдруг, обо что-то споткнувшись, упала на землю и не смогла подняться – она выбилась из сил.
– Бежим! – крикнул Джордан и одним рывком оторвал девушку от земли. – Бежим, черт побери! – повторил он снова и, обхватив Жоли за талию, потащил за собой. Жоли высвободилась из объятий Джордана и побежала.
Прошла, казалось, вечность. Почва под ногами по-прежнему продолжала колыхаться, зловещий гул нарастал. Трое мужчин и девушка все время бежали вперед, не разбирая дороги, и вдруг впереди увидели солнечный свет. Напрягая остатки сил, они бросились вперед, и уже через мгновение яркие солнечные лучи ослепили их. Так, должно быть, бывает, когда человек из небытия возвращается к жизни. Через минуту, уже придя в себя, все четверо обнаружили, что лежат вповалку на земле. Почва под ними все еще сотрясалась. Люди, словно боясь снова оказаться под землей, стали лихорадочно цепляться за траву, стараясь таким образом удержаться на поверхности.
Но вот подземный гул наконец стих, и Джордан, Жоли, Гриффин и Эймос испуганно огляделись вокруг, а потом посмотрели друг на друга. Все четверо с ног до головы были покрыты синяками и ранами, но это уже никого не волновало. Главное – они были живы.
Потом уже никто не мог вспомнить, кто же первым начал смеяться, но через мгновение округу огласил громкий истерический хохот. В этом пустынном и необитаемом месте человеческий смех звучал странным, чужим звуком.
– Мы победили! – торжествующе выкрикнул Эймос, когда все закончили смеяться. – Мы побывали в аду и вернулись живыми!
Откинувшись на спину, Эймос стал смотреть в безоблачное голубое небо. Совсем недавно он уже прощался с жизнью, думая, что никогда не увидит этого неба… Небо, трава, даже суровые, безжизненные скалистые пики Долины Мертвых – все, что он видел сейчас, казалось ему прекрасным, исполненным гармонии и какой-то простой и одновременно высшей мудрости.
– Красивый сегодня день! – восхищенно выдохнул Эймос и закрыл глаза. На его небритом лице сияла блаженная улыбка.
– Эймос, – тихо позвал его Джордан несколько минут спустя. – Открой глаза!
Негр приподнял голову, но глаза не раскрыл.
– Нет. Я хочу так и заснуть, чтобы солнце грело мое лицо, – счастливым голосом произнес он. – Сколько раз я, бывало, проклинал это солнце – жарит, мол, словно зверь, чтоб ему пусто было! Никогда раньше не думал, что этот жар может показаться мне приятным!
– Эймос, открой глаза… deduudi, – послышался тревожный голос Жоли.
– За каким чертом? – ругнулся негр и нехотя открыл глаза.
Выстроившись полукольцом, прямо перед ним стояли вооруженные до зубов апачи. Эймос замер на месте, словно пораженный громом.
Джордан, Гриффин и Жоли сидели в напряженных позах и угрюмо рассматривали лица индейцев. Не успели они избежать одной опасности, как тут же навалилась другая – в виде самого безжалостного из всех индейских вождей, когда-либо кочевавших по территории Нью-Мексико. Имя ему было Нана.
Глава 25
Гриффин попытался ослабить кожаные ремни, которыми был привязан к столбу, но те не поддавались. Апачи знали толк в этом деле – связывая пленников, они намочили ремни. Когда же горячее южное солнце высушило их, они ссохлись так, что теперь развязать их было невозможно.
– Связали, как поросят! – проворчал Гриффин, покосившись на Джордана и Эймоса, которые, тоже связанные, ожидали своей участи неподалеку.
– Погоди, приятель, – невесело усмехнулся негр, – нас еще поджарят, как поросят! Кстати, что с нашей Жоли? – спросил он, обращаясь уже к Джордану.
– Не знаю, – ответит тот, неопределенно покачав головой. – Я видел, как один из воинов посадил ее с собой в седло и уехал в направлении пика Хембрилло.
Джордан закрыл глаза. Перед его мысленным взором снова возникла Жоли, отчаянно молившая Нана о пощаде для них. Но индейский вождь остался непреклонен.
– Черт побери, ребята, – снова проворчал Гриффин, – я готов поверить в эти дурацкие суеверия! Сами посудите – каждый раз, как только мы пытались добраться до золота, что-то случалось. Может быть, боги апачей и впрямь охраняют его?
– Я тебя умоляю! – скривился Эймос. – Мало тебе наших наук, так ты еще и заставляешь перед смертью слушать эти бабушкины сказки!
– Да ты только подумай, Эймос! – настаивал Гриффин. – Вспомни, что случилось, когда мы нашли большой зал с сокровищами. С потолка отвалился камень и перегородил нам путь. А потом, когда мы нашли золотые слитки, что случилось?
Эймос молчал.
– Землетрясение! – ответил вместо него Гриффин. – И по-твоему, это ни о чем не говорит?
– Это говорит о том, что мы снова оказались не в том месте и не в то время, – заключил Эймос. – Прекращай трепаться, парень! Надоел ты со своей болтовней. Ты все равно не заставишь меня поверить во все эти бредни про индейских богов!
На минуту снова воцарилась тишина. Гриффин, Джордан и Эймос тупо смотрели на кишащую людьми индейскую деревушку, расположенную в низине под тем холмом, на котором они были привязаны. Полуденное солнце немилосердно жгло. Безоблачное, синее до рези в глазах небо казалось огромной опрокинутой чашей.
– Желал бы я знать, – проговорил Джордан исключительно для того, чтобы хоть чем-нибудь нарушить гнетущую тишину, – где сейчас Жоли и что она делает.
– Пожелал бы лучше, чтобы мы выбрались из этой чертовой дыры! – горько усмехнулся Эймос.
Запрокинув голову, Джордан зажмурился от слепящего солнца и тяжело вздохнул. Мухи, слетевшиеся, казалось, со всей округи, немилосердно жалили тело Джордана, разбитые в кровь ноги сильно болели, стянутые ремнями кисти рук онемели, но утешало лишь одно – он пока еще жив, а значит, жива надежда на спасение. Во всяком случае, сдаваться без боя Джордан не собирался.
Но с каждым часом силы оставляли пленников. За два дня у них не было во рту и маковой росинки. Правда, поначалу время от времени их поили водой, но теперь, похоже, решили лишить и этого – за последние восемь часов к ним никто даже не подходил. Во рту у Джордана было сухо, как в заброшенном колодце. Соображал он тоже с большим трудом, но главное, пожалуй, было не это, а то, что он ничего не знает о Жоли. Что с ней? Где она? Жива ли?
Усилием воли Джордан заставлял себя держаться и не терять сознания. Это все, на что он был способен сейчас.
А Жоли в это время тоже боролась за жизнь – и не только за свою. Она стояла перед Нана и пыталась убедить его освободить пленников.
– Они не сделали никому ничего плохого, – повторила она уже в который раз. Голос ее звучал мягко, но твердо. – Они нам не враги.
– Может быть, тебе они и не враги, Гааду. Но они наверняка враги nde, — холодным тоном ответил вождь, и взгляд его черных глаз буквально пронзил девушку насквозь.
– Надеюсь, ты не сомневаешься в моей преданности твоему народу, великий вождь? – набравшись дерзости, произнесла Жоли. – Я родилась среди индейцев и прожила среди них большую часть жизни. Кто посмеет сказать, что я не nde?
Трое мужчин, которые находились в этот момент в хижине, сооруженной из веток и глины, молча переглянулись. Снаружи доносились привычная болтовня женщин и смех играющих детей, пение и стук лошадиных копыт.
Вместо линялых джинсов и грубоватой мужской рубашки – наряда, с которым Жоли не расставалась последние несколько месяцев, – на ней теперь было платье апачей. Жоли стояла перед советом старейшин в своем лучшем 'eutsa— ожерелье из бусин и раковин, тихо позвякивающих всякий раз, когда она непокорно встряхивала головой.