Господи, на кой черт мне дались такие дурацкие мысли, подумал он. Никогда прежде меня ничто подобное не интересовало. Что бы это значило?
– Барт?
– Давай поужинаем в столовой, – сказал он. Затем встал и выключил телевизор.
– Хорошо.
Они уселись за стол. Он посмотрел на подносик из алюминиевой фольги с разогретым ужином. Шесть маленьких отделений, в каждое из которых было словно впрессовано нечто съестное. Мясо покрывала подлива. У него возникло впечатление, что мясо в таких быстрозамороженных блюдах всегда покрыто подливой. Он вдруг подумал, что без подливы мясо казалось бы голым. Затем, без всякой видимой причины, вдруг представил себе облысевшего Лорна Грина. Плешивый как коленка.
На сей раз это его не рассмешило. Напротив – немного напугало.
– О чеб ты таб убыбабся в гостибой, Барт? – спросила Мэри. Глаза ее покраснели, а уголки носа вспухли.
– Не помню, – ответил он, а сам подумал: Господи, а ведь я сейчас закричу. Или в голос зарыдаю. По всему, что мы потеряли. По твоей улыбке, Мэри. Извини, если я сейчас запрокину голову назад и закричу от тоски по твоей канувшей навсегда улыбке. Ладно?
– Вид у тебя быб совершеббо счастливый, – добавила она.
И вот вопреки своей воле – это была тайна, а сегодня он испытывал нужду в своих секретах, сегодня его чувства были натянуты, как нерв, – вопреки своей воле он сказал:
– Я думал о том времени, когда мы отправились собирать бутылки, чтобы расплатиться за этот телевизор.
– А, побятбо, – протянула Мэри и шумно высморкалась в носовой платочек прямо над своим алюминиевым подносиком.
В придорожном супермаркете недалеко от их дома он столкнулся нос к носу с Джеком Хобартом. Тележка Джека была доверху загружена замороженными продуктами, консервными банками и пивом.
– Привет, Джек! – воскликнул он. – Какими судьбами?
Джек натянуто улыбнулся.
– Никак не могу привыкнуть к местным магазинам, – ответил он, словно оправдываясь. – Вот и подумал, заскочу-ка сюда по старой памяти…
– А где Эллен?
– Ей пришлось улететь в Кливленд, – сказал Хобарт. – На похороны матери.
– Господи, вот жалость. Внезапно, да?
Их обходили другие покупатели, толкая перед собой тележки. Сверху из невидимых репродукторов лилась негромкая музыка; приятная, но незапоминающаяся. Мимо прошла женщина, волоча за руку упирающегося и заплаканного мальчонку лет трех.
– Да, внезапно, – вздохнул Джек Хобарт. Бессмысленно улыбаясь, он потупил взор и уставился на свою тележку. Сверху громоздился здоровенный ярко-желтый пакет с броской надписью:
– Как гром среди ясного неба, – продолжил Хобарт. – Конечно, чувствовала она себя неважнецки, но думала, что это естественно для женщины; годы берут свое и прочее. А оказалось, что у нее рак. Ее разрезали, посмотрели и – тут же зашили. А три недели спустя она умерла. Страшный удар для Эллен. Ведь мама была всего на двадцать лет старше ее.
– Да, – кивнул он.
– Так что она пока побудет в Кливленде.
– Понятно.
– Так вот.
Они обменялись понимающими взглядами и смущенно улыбнулись друг другу.
– Ну как там? – спросил он. – В Норт-Сайде?
– По правде говоря, Барт, пока не очень. Народ там не слишком дружелюбный.
– Да ну?
– Ты ведь знаешь, что Эллен в банке служит?
– Конечно.
– Так вот, многие девчонки устроили там нечто вроде автомобильного общака. Я давал Эллен нашу машину каждый четверг – это был ее вклад в общий котел. Ну а в Норт-Сайде тоже есть нечто подобное, но там женщины входят в особый клуб, членам которого позволяют пользоваться общими автомобилями. Только вот Эллен в него не приняли – для того чтобы стать членом, нужно прожить в Норт-Сайде не меньше года.
– Слушай, Джек, от этого попахивает дискриминацией.
– Да ну их в задницу! – гневно выпалил Джек. – Теперь Эллен не вступит в их вонючий клуб, даже если они будут на карачках перед ней ползать. Я купил для нее машину. Подержанный «бьюик». Она в него просто влюблена. Надо было пару лет назад это сделать.
– А как дом?
– Прекрасный, – ответил Джек и снова вздохнул. – Электричество только дороговато обходится. Видел бы ты наши счета! Для семьи с ребенком в колледже это серьезно.
Ни один из них не спешил расставаться. Уняв гнев, Джек теперь снова смущенно улыбался. И вдруг его осенило – Джек до смерти рад их встрече и пытается оттянуть миг разлуки. Он вдруг представил себе Джека, который бесцельно слоняется по пустому дому, не зная, чем себя занять, пока жена за тысячу миль от дома предает мать земле.
– Слушай, а почему бы тебе не заглянуть к нам? – предложил он. – Посидим, пивка попьем, послушаем, как Говард Коуселл объясняет, что за чертовщина в нашем футболе творится.
Джек расцвел.
– Что ж, это было бы замечательно.
– Дай только Мэри позвоню, чтобы приготовилась.
Расплатившись в кассе, он позвонил Мэри, и Мэри охотно согласилась. Она сказала, что оставит им закуску, а сама ляжет в постель, чтобы не заразить Джека.
– Как ему на бовоб бесте? – полюбопытствовала она.
– Вроде бы неплохо. Слушай, Мэри, у Эллен умерла мать. Она улетела в Кливленд на похороны. Рак.
– Боже, какой кошбар!
– Вот я и подумал, что Джека нужно немного приободрить, и поэтому…
– Да-да, я побибаю. – Чуть помолчав, она спросила: – Ты сказаб ему, что скоро бы опять стабеб соседяби?
– Нет, – ответил он. – Пока не сказал.
– А зря. Это его уж точбо взбодрит.
– Хорошо. Пока, Мэри.
– Пока.
– Выпей аспирин, прежде чем ляжешь.
– Ладбо.
– Пока.
– Пока, Джордж.
Он уставился на телефонную трубку, словно завороженный. Ведь так она называла его только в тех случаях, когда была им очень довольна. Ведь всю эту игру во Фреда-Джорджа придумал Чарли.
Вместе с Джеком Хобартом они отправились домой. Посмотрели футбольный матч. Напились пива. Но радости это ему не доставило.
В четверть первого, залезая в машину, Джек приподнял голову и пробормотал:
– А все эта проклятая магистраль, чтоб ее разорвало! Из-за нее вся эта хренотень!
– Точно, – кивнул он. И внезапно ему пришло в голову, что Джек выглядит жутко постаревшим. Это его напугало – ведь Джек одних с ним лет.
– Не пропадай, Барт.
– Хорошо, Джек.
Они улыбнулись друг другу, немного пьяно и немного опустошенно. Затем он проводил взглядом автомобиль Джека, пока огни фар не скрылись за косогором.
27 ноября 1973 года
С похмелья у него немного болела голова, да и в сон клонило. Дребезжание стиральных машин, равномерный гул, шипение и громыхание отжимных агрегатов и гладильных прессов болезненно долбили по барабанным перепонкам, словно отбойные молотки.
Но еще хуже ему было из-за Фредди. Он сегодня точно взбесился.
Слушай, говорил ему Фред. Это твой последний шанс. У тебя осталось несколько часов, чтобы зайти к Монахану. Если протянешь до пяти часов, потом будет поздно.
Но ведь срок опциона заканчивается только в полночь.
Верно. Однако едва истечет рабочее время, как Монахан спешно кинется навещать своих дальних родственников. На Аляске. Ведь лично для него это будет означать весьма ощутимую разницу между сорока пятью и пятьюдесятью тысячами долларов. Лакомая сумма. Стоимость нового автомобиля. За такие деньги можно отыскать родственников где угодно, даже в бомбейской канализации.
Однако все это не имело значения. Он уже отрезал себе пути к отступлению. Сжег за собой мосты. Словно загипнотизированный, он с каким-то необъяснимым сладострастием ждал неминуемого взрыва, который должен был разнести все в клочья. В животе мерзко урчало.
Большую часть дня он провел в стиральном отделении, наблюдая за тем, как Рон Стоун с Дейвом проверяют эффективность нового моющего средства. От гула и грохота в голове гудело, но по крайней мере этот адский шум заглушал его собственные мысли.
По окончании работы он вывел машину со стоянки – Мэри с удовольствием разрешила ему попользоваться их автомобилем, поскольку он собирался смотреть новый дом, – и, прокатив через весь город, въехал в Нортон.
На всех углах и возле баров здесь стояли чернокожие. Рестораны наперебой предлагали блюда со скидками. Детишки резвились и прыгали на расчерченных мелом тротуарах. На глазах у него пижонский автомобиль – огромный розовый «эльдорадо» подкатил к подъезду многоквартирного дома. Из него вылез темнокожий гигант ростом с Уилта Чемберлена[2]; голову его венчала белая плантаторская шляпа, а одет он был в белоснежный костюм с перламутровыми пуговицами и черные туфли на платформе с огромными золотыми пряжками по бокам. В руке он держал массивную трость с круглым набалдашником из слоновой кости. Он медленно и величественно обогнул капот автомобиля, увенчанный рогатыми карибу. На шее у гиганта висела серебряная цепь с крохотной серебряной ложечкой, ярко и весело подмигивавшей на солнце. Он видел в зеркальце заднего вида, как к великану бросились детишки и начали клянчить у него конфеты.
А еще через девять кварталов жилые дома стали редеть, тут и там перемежаясь с полями и болотистыми прогалинами. Болотца и пруды с маслянистой водой темнели между лесистыми холмами, поверхность их радужно переливалась. Слева на горизонте заходил на посадку самолет; там размещался городской аэропорт.
Он ехал по дороге номер 16 мимо городских окраин. Миновал «Макдональдс». Затем закусочную «Шейки», гриль-бар «Нино». Оставил позади пару мотелей, закрытых по случаю межсезонья. Проехал мимо открытого кинотеатра для автомобилистов, вывеска которого гласила: