– У вас красивая прическа, – сказал он вдруг, без всякой причины.
Женщина смерила его холодным взглядом, но не ответила. Вообще бровью не повела.
Приемная Стива Орднера была обставлена современными стульями; прямо под репродукцией ван-гоговских «Подсолнухов» восседала за столом красивая рыжеволосая секретарша. Пол был устлан косматым ковром перламутрового цвета. Мягкое освещение. Негромкая музыка. Что-то из Мантовани.
Рыженькая секретарша приветливо улыбнулась. Она была в черном джемпере; волосы подвязаны сзади золотистой ленточкой.
– Мистер Доус?
– Да.
– Заходите, пожалуйста.
Он открыл дверь и вошел. Орднер сидел за столом и что-то писал.
Огромное окно за его спиной выходило на запад.
Подняв голову, Орднер отложил ручку.
– Привет, Барт, – негромко поздоровался он.
– Привет, Стив.
– Присаживайтесь.
– Неужели наш разговор будет таким долгим? – не удержался он.
Орднер вперил в него пристальный взгляд.
– Я бы с удовольствием залепил вам пощечину, – процедил он. – Увесистую. Не избил бы, нет – просто отхлестал по щекам. Со страстью.
Он кивнул:
– Я знаю. – Он и правда знал это.
– Вы, наверное, даже не представляете, что потеряли, – продолжил Орднер. – Должно быть, ребята Макана подкупили вас. Думаю, вы получили достаточно. А ведь я лично собирался рекомендовать вас в вице-президенты корпорации. Для начала вам положили бы тридцать пять тысяч в год. Надеюсь, что вам уплатили больше.
– Мне не заплатили ни цента.
– Это правда?
– Да.
– Тогда почему вы это сделали, Барт? Что вас побудило?
– А почему я должен перед вами объясняться, Стив? – Он уселся на стул напротив массивного письменного стола Орднера.
Мгновение Орднер казался растерянным. Он потряс головой, словно боксер, пропустивший сильный, но не слишком опасный удар, затем промолвил:
– Потому что вы мой подчиненный. Хотя бы.
– Это ерунда.
– В каком смысле?
– Послушайте, Стив, я работал у Рэя Таркингтона. Вот это была личность. Его могли не любить, но зато все уважали. Порой во время разговора он мог «пустить ветры», рыгнуть или поковырять в ушах. Но ему все прощали. Ему вообще все с рук сходило. Как-то раз, когда я попал впросак с одним мотелем в Крейгер-Плаза, он мне такую оплеуху залепил, что я в дверь врезался. Вот так он за дело болел. А вы совсем другой, Стив. По большому счету вам ведь начхать на «Блю Риббон». Да и на меня тоже. Вас только собственная карьера волнует. Вот так-то.
На лице Орднера не отразилось ровным счетом ничего. С таким же успехом оно могло быть высечено из гранита.
– Вы верите в то, что говорите? – только и спросил он.
– Да. «Блю Риббон» волнует вас ровно настолько, насколько это важно для вашего положения в корпорации. Так что нечего мне тут лапшу на уши вешать. Вот, держите.
И он протянул Орднеру заклеенный конверт с прошением об отставке.
Орднер покачал головой.
– А как насчет людей, которых вы так подставили, Барт? Простых людей. Что ни говорите, но ведь вы вертели их судьбами. – Он на мгновение приумолк, словно наслаждаясь сказанным. – Они тоже лишатся работы, ведь прачечную теперь перевести некуда. Вашими стараниями, – мстительно прибавил Орднер.
Доус хрипло расхохотался и сказал:
– Дешевка вы, Стив. И так высоко вознеслись, что дальше своего спесивого носа не видите.
Орднер побагровел. Затем, тщательно подбирая слова, произнес:
– Объяснитесь, Барт.
– Каждый работник нашей прачечной, от Тома Грейнджера до самой низкооплачиваемой уборщицы, застрахован на случай безработицы. Деньги на страховку регулярно вычитают из жалованья. И теперь им эту страховку выплатят. – Он презрительно фыркнул: – Вот так-то, дешевка.
Пальцы Орднера сжались. Сцепив руки, словно собираясь читать молитву перед сном, он промолвил:
– Вы забываетесь, Барт.
– Нисколько. Вы сами меня пригласили. Потребовали объяснений. Что, интересно, вы хотели от меня услышать? Как мне жаль, что я сел в лужу? Что я все искуплю? Если я и облажался, то это мое личное дело. Мое и Мэри. А она никогда об этом не узнает. Может, вы собираетесь мне сказать, что я подвел корпорацию? Это тоже было бы враньем – когда корпорация так раздувается, ей ничто уже не может повредить. Если дела идут неплохо, она извлекает сверхприбыль, если плохо, она все равно получает прибыль, а когда дела вообще катятся в пропасть, она списывает убытки за счет налогов. И вы это прекрасно знаете.
– Чем вы теперь займетесь? – спокойно спросил Орднер. – И что будет с Мэри?
– А вам какое дело? Или вы рассчитываете таким образом на меня надавить? Через нее? Ответьте и мне на один вопрос, Стив. Лично вам от этой истории будет хуже? Отразится ли провал на вашем жалованье? На дивидендах? Или хотя бы на пенсии?
Орднер покачал головой из стороны в сторону.
– Ступайте домой, Барт. Вы что-то не в себе.
– Почему? Из-за того, что говорю о вас, а не только о долларах?
– Вы нездоровы, Барт.
– Возможно. А вы?
– Езжайте домой, Барт.
– Домой я не поеду, но вас, так и быть, оставлю – вы ведь этого добиваетесь? Но только ответьте на один вопрос. На секунду забудьте о том, что работаете на корпорацию, и – ответьте. Положа руку на сердце скажите: вам есть хоть какое-то дело до всего этого?
Орднер ответил не сразу. За его спиной расстилалась панорама города: целое царство небоскребов, укутанных серой дымкой. Наконец он сказал:
– Нет.
– Я так и думал, – кивнул он, а затем добавил, глядя на Орднера без малейших признаков враждебности: – Я поступил так вовсе не для того, чтобы насолить вам. Или вашей корпорации.
– Но тогда почему? Я ведь на ваш вопрос ответил. Теперь ответьте вы. Ведь вы могли подписать уотерфордский контракт, верно? А дальше была бы уже не ваша забота. Что вам стоило это сделать?
– Не могу объяснить, – ответил он. – Я прислушивался к себе, к своему внутреннему голосу; однако порой случается так, что сам себя не понимаешь. Я понимаю, звучит это дико и неправдоподобно. Но это правда.
Орднер смотрел на него не мигая.
– Что же будет с Мэри?
Он молчал.
– Езжайте домой, Барт, – вздохнул Орднер.
– А что вы хотите, Стив?
Орднер нетерпеливо потряс головой.
– Я выяснил все, что хотел, Барт. Если хотите поболтать еще с кем-нибудь, то ступайте в бар.
– Но что вы от меня хотите?
– Только одного: чтобы вы ушли отсюда и отправились домой.
– Тогда скажите, чего вы вообще от жизни добиваетесь? У вас есть хоть какая-то цель?
– Оставьте меня, Барт.
– Отвечайте! – прогремел он. – Что вам нужно? – Он смотрел на Орднера в упор.
Орднер ответил спокойным тоном:
– Я хочу того же, что и все остальные. Отправляйтесь домой, Барт.
Он ушел не оборачиваясь. И больше никогда в этот дом не приезжал.
Когда он поехал к Мальоре, опять повалил снег и большинство машин катили с включенными фарами. Щетки на ветровом стекле размеренно двигались взад-вперед, а растаявшие снежинки стекали вниз, словно слезинки.
Уже привычно оставив машину за гаражом, он обогнул его и прошел прямо к офису Мальоре. Прежде чем войти, посмотрел на свое отражение в стеклянной дверной панели и смахнул с губы тонкую розовую пленку. Разговор с Орднером здорово выбил его из колеи. Он купил в аптеке склянку пептобисмола и по дороге опустошил ее почти наполовину. Небось, Фред, на неделю теперь запор обеспечен. Однако Фредди дома не оказалось. Должно быть, отправился в Бомбей навестить родню Монахана.
Женщина с арифмометром улыбнулась ему немного загадочно и жестом разрешила войти.
Мальоре в одиночестве читал «Уолл-стрит джорнэл». Увидев его, он через весь стол метко швырнул журнал в корзинку для мусора и буркнул себе под нос, словно продолжая обсуждать что-то с самим собой:
– Черт знает что творится! Верно говорит Пол Харви: все маклеры – просто старые бабы. И когда наконец президент подаст в отставку? Да и подаст ли вообще? Или нет? И разорится ли «Дженерал электрик» из-за энергетического кризиса? Меня уже мутит от всей этой галиматьи.
– Да, – кивнул он, не будучи слишком уверенным, с чем именно соглашается. Он чувствовал себя не в своей тарелке и даже не подумал, а помнит ли еще Мальоре, кто он такой. Что ему сказать? С чего начать? Помните – я тот самый, который вас вчера мудозвоном обозвал? Нет, черт возьми, так нельзя.
– Что, опять снег идет?
– Да.
– Терпеть не могу снег. Вот мой братец каждый год в ноябре отваливает в Пуэрто-Рико и остается там до пятнадцатого апреля. Вот что значит сорок процентов акций местного отеля прихватить. Уверяет, что таким образом присматривает за своими вложениями. Чушь собачья. Он и за собственной задницей присмотреть не в состоянии, даже если ему рулон туалетной бумаги дать. Что вам надо?
– А? – Он даже слегка подскочил от неожиданности и тут же почувствовал себя виноватым.
– Вам ведь что-то от меня нужно, верно? Как я могу вам помочь, если не знаю, о чем идет речь.
Теперь, когда вопрос был задан прямо в лоб, ему вдруг стало трудно говорить. Нужное слово никак не хотело слетать с языка. Внезапно он припомнил одну свою детскую выходку и улыбнулся.
– Чего веселитесь-то? – развязно спросил Мальоре. – Бизнес сейчас в такой заднице, что я тоже не прочь посмеяться над хорошей шуткой.
– Однажды, в далеком детстве, я умудрился засунуть себе в рот йо-йо, – сказал он.
– И что тут смешного?
– Я никак не мог его вытащить – в этом была самая потеха. Хотя мне было не до шуток. Мама отвела меня к врачу, который сумел извлечь йо-йо. Он внезапно пребольно ущипнул меня за задницу, а когда я раскрыл рот, чтобы заорать, ловко выдрал игрушку.
– Я вовсе не собираюсь щипать вас за задницу, – сказал Мальоре. – Что вы от меня хотите, Доус?
– Взрывчатку, – брякнул он.
Мальоре вытаращился на него. Закатил глаза. Раскрыл было рот, но затем хлопнул себя по отвисшей щеке.