— Спасибо, — улыбнулся Хэл.
— Не надо благодарить. Мне и самому это интересно. Что-нибудь еще?
— Больше ничего. И спасибо за то, что зашел, — сказал Хэл.
— Пустяки. — Джимус встал. — Если через неделю я не объявлюсь, значит, я заклинился на какой-нибудь побочной проблеме, связанной с обслуживанием экрана. Тогда позвони мне сам, и я доложу тебе, как продвигается наше дело. Думаю, ты понимаешь, что, как только этот вопрос перестанет быть чисто теоретическим, ты должен будешь рассказать мне, что у тебя на уме, если рассчитываешь получить действительно точный ответ.
— Конечно. Я понимаю. Еще раз спасибо. — Хэл проводил взглядом Джимуса.
Как только дверь за ним закрылась, он убрал изображение Абсолютной Энциклопедии и позвонил Аджеле.
— Как дела? — спросил он, увидев на экране видеотелефона ее лицо. — Могу я сейчас прийти и рассказать вам обоим все, что я узнал?
— Прекрасно, — ответила она. — Будем ждать тебя в офисе Тама.
— Уже иду.
Хэл переступил порог кабинета Тама, направился к креслам около его стола, сел в одно из них и улыбнулся Таму.
— Как дела?
— Нормально, — кивнул Там. — Обо мне можешь не беспокоиться. Тебе удалось выстроить цепочку последовательных явлений?
— Во всяком случае до четырнадцатого века, — ответил Хэл. — Вплоть до конкретного исторического периода, ключевой фигурой которого был некто по имени Джон Хоквуд.
— Аджела рассказывала мне о нем, еще когда ты впервые был здесь, и о твоем интересе к Найджелу Лорингу, герою романа Конан Дойля. — Там изучающе смотрел на Хэла. — Но настоящий Лоринг был другим. Он был одним из первых кавалеров ордена Подвязки, служивших под командованием Черного Принца, ведь так? Все, что я знаю, это то, что Хоквуд вскользь упоминается у Фруассара.
— После заключения мирного договора в Бретиньи, когда Черный Принц захватил у Пуатье в плен короля Иоанна[21], Англия и Франция жили в мире. Хоквуд был одним из предводителей Белого отряда, который, перевалив через горы, оказался в Италии, — пояснил Хэл. — Два десятилетия спустя он стал Главнокомандующим силами Флоренции, а ведь ему было уже за сорок.
— Аджела сообщила мне, что его называют «первым из современных генералов», — сказал Там. — Как же тебе удалось раскопать сведения о нем? И почему ты до сих пор ни словом не обмолвился о том, как продвигаются твои исследования?
— Потому что это один из тех случаев, когда невозможно было сложить полную картину, пока не собраны все ее фрагменты, — пояснил Хэл. — Вплоть до последней недели я двигался, полагаясь только на веру в себя. Вот почему я не мог сообщить вам ничего конкретного.
— Веру в себя, — пробормотала Аджела. Там посмотрел на нее:
— Все в порядке. — И снова повернулся к Хэлу:
— Расскажи нам обо всем, как ты это понимаешь. Я не буду перебивать.
— Как вы знаете, я начал свои исследования, продвигаясь от настоящего времени в глубь веков, — начал Хэл. — Иные — это потомки от смешанных браков между представителями различных Осколочных Культур. Тем самым они являются порождением тех же социальных факторов, которые характеризуют ту или иную Осколочную Культуру. Сами же Осколочные Культуры — продукт различных социальных формаций, существовавших на старушке Земле накануне и в самом начале эпохи фазового сдвига, и последовавшего за этим столетия массовой эмиграции с Земли, в результате которой были заселены нынешние миры. Так экзоты уходят корнями в существовавшую в двадцать первом веке организацию, называвшую себя Гильдией и возникшую на волне характерного для двадцатого века апокалиптического всплеска интереса к восточным религиям, оккультизму и паранормальной деятельности. Квакеры же — это потомки колонистов, поддерживавшихся так называемыми странствующими общинами, что появились в век «великого переселения», и выступавших за возрождение религиозного фундаментализма; и так как далее и тому подобное.
— Действительно апокалиптическое время, — проворчал Там. — Всякий раз, как только возникает какая-нибудь социальная напряженность, появляются разнообразные религиозные общества, подогревающие истерию. Это касается не только западных христиан; то же самое происходит в подобной ситуации и с евреями, и с мусульманами.
— Однако в двадцатом веке история совершила резкий поворот, — продолжил Хэл. — Наступила эпоха освоения космоса. До того времени люди, как правило, не задумывались об истинных размерах Вселенной за пределами земной атмосферы и мизерности своей родной планеты по сравнению с ней. И вдруг стало невозможным игнорировать это и дальше, что для большинства явилось сильнейшим психологическим шоком. Земля внезапно перестала быть безопасным и уютным домом.
Шок, пережитый всем человечеством в целом, сделал это столетие совершенно уникальным во всей его истории, как современной, так и древней, и люди не могли не понимать этого. Я знаю, что для каждого человека период времени, в котором он живет, представляется наиболее важным, но люди двадцатого века имели все основания считать так. Новое представление о космосе потрясло их, до самых глубин подсознания и, как следствие, встряхнуло всю существовавшую на тот момент общественную структуру старушки Земли. Эта структура формировалась на протяжении пяти столетий технического прогресса, темпы которого к середине девятнадцатого века стали подобны взрыву... Но может быть, я излагаю события слишком быстро?
— Разве я это сказал? — отозвался Там.
— Нет. — Хэл улыбнулся старику. — Все, что я старался делать во время своего экскурса в прошлое, это связать отдельные этапы развития истории с конкретными историческими персонажами. Например, необходимыми предпосылками для возникновения нынешних социальных условий, способствовавших быстрому подъему Иных, были объединение Доналом Гримом всех четырнадцати миров в рамках единой юридической системы и ликвидация эксплуатации одних миров другими.
— Я видел Грима только однажды. — Архаичная манера называть человека только по фамилии в сочетании с хрипловатым старческим голосом Тама невольно резанула слух Хэла. — Это было на приеме, устроенном в его честь, на Ньютоне. Нельзя сказать, чтобы он выглядел слишком впечатляюще.
— Но в любом случае, — продолжил Хэл, — то, что осуществил Донал, ему вряд ли удалось бы сделать, если бы не было такого уникального сообщества людей, как дорсайцы, которые изначально представляли собой просто пушечное мясо для межколониальных войн, сопровождавших освоение людьми новых миров. В свою очередь, то, во что они превратились, и то, что удалось совершить Доналу, было бы невозможно без неортодоксальной военной науки, разработанной Клетусом Гримом.
— Это что, семейная черта? — усмехнулся Там.
— Для дорсайской культуры характерно сильно развитое чувство семьи, — сказал Хэл. — То, что Донал и Клетус оказались родственниками, для Дорсая не так удивительно, как было бы для любой другой планеты. Но Клетус даже в то время немногого бы добился без материальной поддержки экзотов; а экзоты стали теми, кем они есть, исключительно благодаря...
— Уолтеру Бланту, — закончил за него Там.
— Я так не думаю, — медленно произнес Хэл. — Уолтер Блант, по всей видимости, был совершенно искренен в своих проповедях относительно того, что человеческая раса может излечиться от своих болезней, только пройдя через очистительное разрушение. Мне еще многое предстоит узнать об Уолтере Бланте и Гильдии. На первый взгляд его теория противоречит исповедуемому экзотами принципу поиска эволюционных путей развития человечества, и тем не менее экзоты выросли именно из Гильдии. Нет, здесь в самом конце двадцать первого века на арене неизвестно откуда внезапно появляется совершенно другой человек — однорукий горный инженер Пол Формейн, который оказывается вовлеченным в деятельность Гильдии, основанной Уолтером Блантом. За весьма короткий срок он умудряется бросить вызов лидерству Бланта в этой организации и все в корне изменить в ней. Почти сразу же после своей победы Пол Формейн утонул вместе со своей маленькой парусной лодкой в Тихом океане неподалеку от берега.
Его прервал звонок переговорного устройства.
— Ну что там? — недовольно проворчал Там. — Аджела, я думал, ты предупредила...
— Я предупредила, чтобы нас не беспокоили за исключением экстренных случаев, — ответила она и протянула руку к пульту в подлокотнике своего кресла. — Они бы не позвонили, если бы... Чуни?
— Аджела? К нам обратился Блейз Аренс. Он просит о встрече с Хэлом Мэйном.
Аджела отпустила палец с кнопки связи. Оба, и она и Там, повернулись к Хэлу.
— Хорошо, — после секундной паузы произнес Хэл. — Думаю, так и должно было случиться. Конечно, я поговорю с ним.
— Скажи Блейзу Аренсу, что он может прилететь, — распорядилась Аджела. — Хэл встретится с ним.
— Хорошо, — ответил голос на том конце. — Да... Аджела?
— Что?
— Мы получили еще один запрос, почти в это же самое время, с шаттла, который как раз в этот момент находится в отсеке Б. Это некий экзот по имени Амид; у него нет пропуска, но он тоже хочет говорить с Хэлом. Блейз Аренс находится на борту частного корабля неподалеку от станции. Мне кажется, они не знают друг о друге.
Аджела снова посмотрела на Хэла.
— Сначала Амид, — сказал Хэл, — потом Блейз. У Амида может быть информация, которая окажется для меня полезной при встрече с Блейзом. Я уже говорил вам об Амиде; ему я послал свои документы, когда милиция на Гармонии наконец добралась до меня, и он попросил экзотское консульство помочь мне, если мне когда-нибудь удастся добраться до них. Позже он взял меня под свою опеку на Маре.
— Пригласи их обоих, Чуни, — приказала Аджела. — Первым Хэл примет Амида. Проводи его в комнату Хэла и постарайся, чтобы они не встретились.
Она посмотрела на Хэла, тот кивнул. Она выключила связь.
— Хорошо, — сказал Хэл. — Я думаю, при сложившихся обстоятельствах мы вынуждены прервать наш разговор. Мне надо слишком много вам сообщить, поэтому я не хочу сейчас все комкать. Дело в том, что выстроенная мною цепочка приводит нас в четырнадцатый век к Джону Хоквуду. Или, иными словами, к Ренессансу; но, если бы не Джон Хоквуд, Ренессанса, возможно, и не было бы.