Его взгляд остановился на мгновение на Арагхе.
— Из всех вас, — продолжал он, — именно Арагх лучше всех сможет понять одиночество на этом длинном пути, хотя чувство одиночества знакомо всем. Как бы мы ни были близки с другими людьми, все равно мы часто остаемся наедине с самими собою. Одиночество мастера магии сильнее во много крат. Он подобен пустыннику, который не имеет ничего, но все тревожит его, все его трогает. Вы никогда не задавались вопросом, почему отшельник выбирает такой путь?
Никто не отвечал, но и молчание может быть отрицательным ответом.
— Во имя любви, — ответил сам себе Каролинус. — Во имя великой любви, которая охватывает его душу и сердце и становится с этого момента важнее всего на свете. Со всеми нами (я имею в виду тех, кто посвятил свою жизнь магии и носит титул мага) произошло именно это, правда, мы пришли иным путем. Наша великая любовь не оставляет в наших душах места ни для чего другого. Мы занимаем разные положения в этом мире, но существуем всегда как бы вне его — по крайней мере, большинство из нас.
Он снова взглянул на огонь, затем поднял палку и пошевелил костер. Тысячи искр брызнули в разные стороны и закружились в ночном небе.
— Рано или поздно, — проговорил он задумчиво, — многие спрашивают себя, не слишком ли велика цена? Правильно ли я поступал, отказавшись от всех радостей жизни, чтобы постичь то, что я постиг, чтобы понять то, что я понял? И всегда нам приходит один и тот же ответ: да, дело стоило того. Однако с самого начала мы были людьми и останемся ими до самой смерти, поэтому боль от чувства утраты того, чего мы лишились в этой жизни, никогда не покинет нас. Это подобно непреодолимому желанию или голоду, и этим чувством любят пользоваться Темные Силы. Оно похоже на неутолимое чувство голода и жажды у драконов.
Тут он взглянул на Секоха.
— Ты знаешь, что это такое, Секох, — сказал он, и дракон покорно кивнул. Каролинус перевел взгляд на Джима. — Даже тебе, Джеймс, знакомы такие желания: ты ведь был когда-то драконом.
Джим не смог выдержать пристального взгляда этих почти бесцветных голубых глаз.
— Темные Силы пообещали, что у Брайагха всегда будет столько вина, сколько он сам пожелает, и именно это сбило его с пути, — сказал Каролинус. — Даже среди наших величайших мастеров случается, что тоска по тому, от чего пришлось отказаться во имя великой цели, создает как бы трещины, сквозь которые Темные Силы тут же проникают в их разум. Это может случиться и с лучшим из нас. Но никогда еще Темным Силам не удавалось склонить на свою сторону действительно великого волшебника, кроме разве что небольшого успеха с Нивеной, которая обманула Мерлина и своими чарами продержала его на дереве до тех пор, пока он не сдался. Она воспользовалась этим и принесла много зла… Однако те, кто близок к величию, кто уже обладает достаточной властью и мудростью, тем приходится бороться с самыми сильными искушениями: у них есть многое, а отказываться приходится от еще большего.
Каролинус перевел взгляд на Джима, и голос его снова смягчился.
— Вот почему Джеймс, которого мы сейчас видим перед собой, никогда не станет действительно великим волшебником, — заметил он. — Он уже слишком сильно связан с окружающим его миром, он слишком любит его, чтобы отказаться от него. А случилось это еще до его знакомства с искусством магии.
Голос его звучал твердо.
— Однако это к делу не относится, — продолжал он. — Важно то, что Джеймс прибыл сюда из другого мира, который ему знаком хорошо, а вам никогда не понять. Именно эта связь с другим миром, а также знания в области магии превратили его в особенно опасного противника Темных Сил. Может быть, он и не предполагал, что так получится, и не готов к этому. Скорее всего, это игра случая и обстоятельств нашего мира.
Каролинус замолчал и пристально и прямо взглянул на Джима.
— Как-нибудь в другой раз в разговоре с глазу на глаз я расскажу тебе побольше, — пообещал он. — А пока хватит и того, о чем я уже рассказал. Вы все должны знать, кто такой Джеймс. Вы — его Соратники, и от вас многое зависит сейчас, когда Темные Силы ринулись в бой и близки к великой победе, после которой трудно будет что-либо изменить и отобрать у них то, чем они завладеют.
Каролинус снова уставился на огонь и долго колебался, прежде чем продолжать.
— Мне стыдно, что я вынужден говорить это, — сказал он наконец, — но один из подданных моего Царства магов, обладающий огромным могуществом и мудростью, оказался во власти Темных Сил. Вам не надо долго гадать, чтобы понять, кого я имею в виду. Это — Мальвин.
Он посмотрел вокруг, и в голосе его зазвучала неожиданная сила.
— По причинам, о которых я не могу сейчас рассказать вам, — сказал он, — попытки волшебника, равного мне или Мальвину в искусстве магии, вырвать его из лап Темных Сил сопряжены со слишком большой опасностью. С другой стороны, у волшебника меньших способностей вообще нет шансов противостоять Мальвину и Темным Силам. Только тот, кто сильно отличается от всех остальных, пусть и не слишком сильный в магии, но преуспевший в других областях, перед которыми часто бессильны даже Темные Силы, только такой человек может одержать победу в этой борьбе. Поняв это, я, как друг, учитель и мастер искусства магии, которым занимаемся мы оба, решил направить Джеймса предпринять рискованную попытку пойти против Мальвина.
Он на миг замолчал.
— Это я и сделал, — сказал он и посмотрел в упор на Джима. — Обвиняй в этом меня одного, Джеймс, если хочешь. Я сам принял такое решение, даже не посоветовавшись с тобой. Я не предоставил тебе шанса отказаться — это было необходимо в интересах дела. Надо было так поступить, и я решился.
— А Т-темные С-силы з-знают про Джеймса? — заикаясь, спросил Секох. — И сам Мальвин?
— Темным Силам известно, когда я принял решение направить его на борьбу, — отвечал Каролинус.
Он не смог посмотреть в глаза Джиму.
— Нападение на твой замок, Брайен, было их первым ходом в этой игре против него. Им не нужен был замок, им нужно было только убить Джеймса в бою еще тогда, когда он был совсем неопытным, — и в тот момент он был гораздо ближе к гибели, чем вы могли себе представить.
— Джеймс, если бы я знал… — начал Брайен прерывающимся от волнения голосом, но Каролинус прервал его.
— Даже если бы ты знал, Брайен, — заметил он, — это бы ровно ничего не изменило. Нападали не на замок, а именно на Джеймса. С тех пор он несколько раз находился на волосок от гибели, и все в результате происков Темных Сил. Его спасла только ваша защита — защита друзей и Соратников. Они рассчитывали, что ты. Жиль, убьешь его на постоялом дворе, из-за той комнаты.
— О Боже, Джеймс! — взорвался Жиль. — А все мой крутой нрав! Как же тебе после этого полагаться на меня!
— Я всегда буду верить тебе. Жиль, — сказал Каролинус. — Фортуна повернулась к тебе в тот день самым неожиданным образом. Вспомни, когда вы утке стали друзьями и Соратниками, ты спас и Джеймса, и корабль, и всех, кто был на борту, когда судно напоролось на скалу.
— В самом деле. Жиль, — сказал Джим. — Ты ведь спас нас в тот день.
Костер давал мало света, но даже при таком слабом освещении можно было разглядеть, как Жиль вспыхнул от радости и важно уставился на огонь.
— Я приказываю тебе забыть об этом, — сказал Каролинус; Жиль поднял голову, глаза его слегка помутнели. — Некого винить в том, что могло бы произойти из-за Мелюзины, если бы Джеймс не обернулся вновь человеком по пути к ее озеру, когда драконы-обманщики взяли его паспорт и отправили его в это путешествие.
Он повернулся к Джиму.
— Разве не странно, Джеймс, — спросил он, — что во Франции так трудно было найти драконов, пока ты не встретил тех двоих?
— Признаться, это меня действительно озадачило, — отвечал Джим, — но я решил, что либо земли опустошены прошлыми войнами, либо драконы вообще редко встречаются во Франции.
— Ничего подобного, — сказал Каролинус. — Темные Силы не давали тебе вступать в контакт с драконами, попадавшимися на твоем пути до тех пор, пока ты не встретил ту парочку, которая забрала твой паспорт. Но хватит об этом. Давайте я лучше расскажу о другом. Мальвин не был продажным волшебником в течение многих лет, пока Темным Силам не удалось обнаружить его слабое место и захватить его. Я уже говорил об этом. Он стал тосковать по величайшему в мире богатству и власти. Он не осмеливался тратить свой счет в Департаменте Аудиторства на получение желаемого, а потому занялся заурядным грабежом людей, живших рядом с ним.
— В их числе оказались мой отец и вся моя семья! — с ненавистью воскликнул сир Рауль. — Подгоняемый своим голодом, он уничтожил десятки лучших семей Франции, сначала пороча их перед нашим добрым королем Иоанном, а затем посылая на них своих воинов. Мои старшие братья погибли с мечами в руках, защищая наш замок. Отец был брошен в темницу, а затем предан мучительной смерти.
— Да, так было, — подтвердил Каролинус. — Но все это в прошлом. Сейчас нас гораздо больше должно беспокоить будущее, а в ближайшее время нас ждет во что. Французская и английская армии стремительно движутся навстречу друг другу. Всего через несколько дней они должны встретиться. В английской армии слишком мало лучников, которые сыграли такую большую роль в победах при Керси и Нуайль-Мопертюи в 1365 году, которая более известна как битва при Пуатье.
— Так я и думал, — пробормотал Дэффид, глядя на огонь.
— Да, — отозвался Каролинус, взглянув на него, — но куда важнее, что Мальвин в ближайшее время присоединится к французской армии вместе с подложным принцем Эдвардом…
— Подложным — значит с самозванцем? — взорвался принц.
— Да, но это не то, что ты думаешь, Эдвард, — заметил Каролинус. — Подложный принц создан исключительно с помощью магии. Даже Джеймсу я не расскажу, как создать двойника, не имея перед собой оригинала, и не разрушить при этом ткань Случая. Но он является твоей точной копией, Эдвард, вплоть до одежды, которая сейчас на тебе надета. Кстати, уже пущен слух, что ты заключил союз с королем Иоанном и будешь сражаться вместе с ним против английской армии.