Коронер заявил, что он надеялся на опознание тела, но к настоящему моменту три женщины назвали покойную тремя разными именами, в связи с чем он предлагает оставить пока этот вопрос открытым. Дело будет вести детектив инспектор Рид, который приложит все усилия, чтобы найти исполнителя этого жестокого убийства, одного из самых страшных, какие только можно себе представить.
Коронер отметил, что убийца, должно быть, совершенно озверел, если нанес беззащитной женщине такое количество страшных ран.
После этого коронер обратился к жюри, которое постановило: считать случившееся умышленным убийством и выдвинуть соответствующее обвинение в отношении неустановленных лиц или неустановленного лица.
ТелеграммаБрэм Стокер — Леди Джейн Уайльд
10 августа 1888 года
Орган не изъят, но не попыткой ли его удаления объясняется такое количество резаных ран на теле?
ПисьмоБрэм Стокер — Холлу Кейну
14 августа 1888 года
Дражайший Кейн! Надеюсь, ты пребываешь в полной безопасности в стенах своего замка, а твое возвращение на остров прошло быстро и без затруднений. Ты поступаешь правильно, друг мой. И пока ты находишься в безопасности, рядом с женой и ребенком, знай, я буду извещать тебя обо всех событиях здесь, впрочем, пока ничего не происходит.
Мне кажется, это было обычное уголовное дело, как и предполагала Сперанца. При всех ужасающих подробностях, сердце не было забрано. Никаких подарков сюда, в дом № 17, также не доставляли. Итак, я снова наблюдаю и выжидаю. Кейн, я понимаю не только как друг, но и просто как человек, что ты не способен был продолжать это еще хотя бы миг. Я все понимаю. Твой отъезд был к лучшему, как для тебя, так и для твоей семьи. Мне и самому предстоит вырабатывать новый план, поскольку Флоренс с Ноэлем должны вскоре вернуться из Дублина. Скоро прибывает и Генри, который, скажу я тебе, тоже будет своего рода дьяволом. Он пишет о планах поездки в Эдинбург в связи с постановкой «Макбета». Почему бы тебе не присоединиться к нам в «Старом дымокуре»?. Генри бы это порадовало, а о моих чувствах и говорить нечего.
Наилучшие пожелания от леди Уайльд, солидарной со мной в желании увидеть тебя в Лондоне, когда того потребует дружба, но не раньше.
P. S. Напоминаю тебе снова, Кейн, с Ф. и Н. не обсуждай мое маловероятное, весьма маловероятное внезапное заболевание.
Дневник Брэма Стокера
Пятница, 17 августа
Терпеть не могу лгать Кейну, но надеюсь, что если он и узнает о моей недостаточной откровенности, то простит меня.
Напиши я о том, что в последние дни я слышу, как меня зовут по имени, Кейн или стал бы бранить себя за решение не возвращаться в Лондон, или, хуже того, вернулся бы, вынудив меня справляться не только со своими, но и с его разболтанными нервами.
Нет. Он не должен знать. И Сперанца не должна знать все, по крайней мере то, что я вернулся на улицы Уайтчепела. Это причинило бы ей слишком большое беспокойство, даже при том, что она презирает бессильную тактику бездействия, наблюдения и выжидания. Чего ждать? Нового убийства? Новой попытки заполучить сердце, которое он считает никчемным?
Мы оба, Сперанца и я, боимся, что одержимость Тамблти полная, хотя именно мы с Кейном дали ему достаточное основание искать нашей помощи в борьбе против Сета. Если только, конечно, такая внутренняя борьба действительно в нем происходит. Другим свидетельством в пользу полноты одержимости является выбор в качестве жертвы именно женщины. Это указывает на причастность Тамблти, ибо, как утверждает Сперанца после тщательного ознакомления с книгами Баджа и прочей литературой такого рода, какую только она смогла раздобыть, нигде не говорится о том, что взвешивать на весах Маат следует именно женское сердце. По утверждению Кейна, это и выдает Тамблти, законченного женоненавистника.
Итак, если первая женщина — его жертва, а у меня нет сомнений, что весь этот кровавый кошмар — грубая и неуклюжая попытка вырвать сердце — объясняется тем, что одним телом управляют две сущности… тогда, боюсь, последуют новые убийства. И избираться они будут среди самых никчемных обитательниц Уайтчепела. Стало быть, находясь именно среди них, мне следует наблюдать и выжидать.
Да, призыв «Сто-кер, Сто-кер» звучит, когда я скитаюсь по этим улицам, но, к счастью, не происходит сенсорной путаницы, как раньше. Благодаря этому зову я знаю, что он обитает в Уайтчепеле, охотится в Уайтчепеле. Но вот что интересно: если он — а это он показал достаточно ясно — не стремится ни свести меня с ума, ни вырвать мое сердце, тогда чего ради он упорно втягивает меня в свою безумную игру? Что ему от меня надо?
А что нужно мне? Зачем отправляюсь я по ночам, едва зайдет летнее солнце, блуждать по трущобам? Не в моих силах предостеречь женщин, стоящих на улицах поодиночке или группами по две-три (леди, ради безопасности держитесь вместе!) или беззаботно сидящих на ступеньках крыльца, болтая о том о сем, когда соседние переулки погружаются во мрак Эреба.[185]
Конечно, ближе к ночи, по мере того как все более настоятельными станут их потребности — напиться до одурения и раздобыть четыре пенса на оплату ночлега, — они с готовностью и рвением обратятся к своей малопочтенной работе. Но вопрос остается.
Чего я хочу, зачем я туда хожу? Да затем, чтобы определить, если мне удастся, тип одержимости Тамблти. Но не только. Еще и потому, что я хочу узнать побольше об этих женщинах. Я иду, чтобы понять, как могло случиться, чтобы Божье дитя было растерзано, как та женщина с Джордж-Ярд. Да упокоит и избавит Бог ее душу от тех ужасов, которые выпали на ее долю в последние мгновения ее земной жизни…
Быть выпотрошенной, истечь кровью и, мало того, остаться безымянной даже по прошествии десяти дней.
Разве она не была дочерью своей матери и своего отца тоже? Разве не доводилась кому-то сестрой, подругой, может быть, самой близкой? Не была помощницей или наказанием для какого-нибудь мужчины? Чьей-то матерью?
И я хочу это узнать, хочу понять! Но я и без того знаю, что эти женщины не никчемны, и с каждой ночью моих блужданий по Уайтчепелу моя ярость возрастает. Как он смеет? Как его демон смеет? И ярость делает тверже мою поступь.
Из архива столичной полиции[186]
Полиция большого Лондона
Отделение «Н»
24 августа 1888 года
Тема: Убийство 7.8.1888
Довожу до вашего сведения, что мистер Джордж Колльер, заместитель коронера юго-восточного Миддлсекса, в помещении «Общества рабочих парней» на Уайтчепел-роуд в два часа пополудни 23 августа сего года произвел следственные действия и вынес заключение в отношении смерти Марты Тэбрэм, она же Марта Тернер, именовавшаяся также Эммой, которая была найдена мертвой на территории квартала Джордж-Ярд, Уайтчепел, в 4.45 ночи 7 августа сего года.
Мистер Генри Сэмьюэль Тэбрэм, проживающий в доме № 6 по Ривер-террас, Ист Гринвич, опознал в покойной свою жену, ушедшую от него около 13 лет назад. Некоторое время он выплачивал ей по 12 шиллингов в неделю, но вследствие ее недопустимого поведения прекратил выплаты десять лет назад.
Генри Тернер, плотник, проживающий в доме для рабочих «Виктория» на Коммершиал-стрит-ист, Спиталфилдз, сообщил, что прожил с покойной около двенадцати лет и ушел от нее за три недели до ее смерти. По его словам, сам он в основном ведет трезвый образ жизни, и, когда покойная не пила, они прекрасно ладили. О том, что она в последнее время промышляла на улицах, он, по его словам, не знал.
Мэри Бусфилд, жена гравера по дереву, проживающая по адресу: Стар-плейс, дом № 4, Коммершиал-роуд-ист, заявила, что покойная и Тернер снимали комнату в ее доме на протяжении четырех месяцев и, задолжав плату, съехали без предупреждения шесть недель назад.
Мэри Энн Коннелли по прозвищу Перли Полл, вдова, занимающаяся проституцией, показала, что пила эль и ром в компании покойной и двоих солдат в нескольких пабах Уайтчепела, пока в 11.45 вечера 6-го числа они не расстались. Она (Коннелли) пошла с одним солдатом, у которого, по ее словам, были шевроны на плече и белая лента на шляпе, по Энджел-элли, а Марта Тэбрам направилась к Джордж-Ярд с другим солдатом, и больше она ее не встречала. Увидев тело убитой в морге, свидетельница сначала грозила утопиться, но потом сказала, что пошутила. Я потребовал, чтобы она оставалась в пределах досягаемости для следствия, поскольку к ней могут возникнуть дополнительные вопросы.
Дневник Брэма Стокера
31 августа, пятница, 3 часа пополудни
Ужасна прошедшая ночь. Ужасен нынешний день.
Я обязан рассказать все по порядку. Должен продолжать делать записи для читателя. (Вопрос. Не этот ли дневник — единственное, что от меня останется как от писателя?) Чтобы сделать это, я пришел сюда, в «Лицеум», ибо он опять осквернил мой дом, изгнал меня оттуда, запятнав мое жилище кровью.
Записи, эти записи сейчас важнее всего, и потому я беру себя в руки, чтобы их продолжить.
Прошлым вечером, в сумерки, я отправился в Уайтчепел не маскируясь. В последнее время я именно так и поступал, ибо, случись мне нарваться на Эбберлайна одному, без Кейна, оправдать маскировку, учитывая, что я не слишком-то известен, было бы затруднительно. Лучше оставаться самим собой, Брэмом Стокером.
Пусть лучше инспектор думает, будто я влачу жалкое существование. Должно быть, я действительно имел вид завсегдатая трущоб, когда, стоя на углу Флауэр и Дин-стрит, наблюдал за женщинами и сам был объектом наблюдения. Тут я услышал первый удар пожарного колокола.