— Аминь, — согласился я.
— Я читал ваше досье. Там написано, что моя лавочка за вами уже раз охотилась. И еще написано, что спустя несколько дней пропали без вести четверо агентов. — Он задумчиво прикусил губу. — Вас подозревали в похищениях, убийствах и как минимум в двух поджогах, из которых один — общественного здания.
— Не виноватый я, — мотнул я головой. — В смысле, в этой истории с домом.
— Любопытная у вас жизнь, Дрезден.
— Не слишком. Так, выдаются время от времени безумные выходные.
— Вовсе нет, — усомнился Тилли. — Вы меня здорово интересуете.
Я вздохнул.
— Ну что вы. Право, не стоит того.
Тилли обдумал мои слова; на лбу его, между бровями наметилась складка.
— Вам известно, кто взорвал здание?
— Нет.
Лицо Тилли было достойно увековечения в камне.
— Врете.
— Если я вам скажу, — объяснил я, — вы мне все равно не поверите, зато наверняка упрячете меня в психушку. Поэтому нет. Я не знаю, кто взорвал здание.
Он подумал и кивнул.
— То, что вы сейчас делаете, можно расценить как чинение препятствий следствию. А в зависимости от того, кто реально стоял за взрывом и зачем, это можно даже подвести под статью «государственная измена».
— Другими словами, — сказал я, — вы не нашли у меня дома ничего такого, что давало бы вам повод меня задержать. Поэтому вы теперь пытаетесь меня разговорить.
Агент Тилли откинулся на спинку кресла и хмуро уставился на меня.
— Я имею право задержать вас на срок до двадцати четырех часов вообще без всякого повода. И я могу сделать эти часы предельно для вас неприятными, не нарушая при этом ни одного закона.
— Мне не хотелось бы, чтобы до этого дошло, — заметил я.
Тилли пожал плечами.
— А мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне, что вам известно о взрыве. Боюсь только, никому из нас не получить того, чего он хотел.
Я подпер рукой подбородок и обдумал его слова. Я не исключал того, что Рудольфа на меня натравливал кто-то из сверхъестественного мира — возможно, даже сама графиня. Что ж, если так, может, мне и удалось бы перебросить эту маленькую бомбочку обратно на ее поле.
— Без протокола? — спросил я у Тилли.
Он встал, вышел и почти сразу же вернулся — наверное, выключил микрофоны. Потом снова сел на место и посмотрел на меня.
— Вам еще предстоит выяснить, что дом был заминирован, — сказал я. — На четвертом этаже.
— А вам это откуда известно?
— Некто, кому я доверяю, видел чертежи, на которых были указаны места установки зарядов — предположительно, по поручению владельцев здания. Я помню, как несколько лет назад вокруг меня все стены высверлили. Сказали, что удаляют асбест. И нанимали строителей владельцы здания.
— Зданием владеет «Нуэво-Верита, инкорпорейтед». Мы поднимали страховые документы — сумма невелика.
— Страховка здесь ни при чем, — возразил я.
— А что тогда?
— Месть.
Тилли склонил голову набок и внимательно посмотрел на меня:
— Вы что-то такое этой компании сделали?
— Я сделал кое-что стоявшему у вершины пищевой цепочки той группы компаний, которой принадлежит «Нуэво-Верита».
— И что же?
— Ничего противозаконного, — заверил я его. — Но вы могли бы поинтересоваться делами типа, называвшего себя Паоло Ортегой, профессором, специалистом в области мифологии из Бразилии. Он умер несколько лет назад.
— Ага, — кивнул Тилли. — Так это его семья за вами охотится?
— Исключительно точное описание происходящего. В особенности это относится к его жене.
Тилли, не торопясь, усваивал эту информацию. Несколько минут в комнате царила тишина.
Наконец Тилли поднял на меня взгляд.
— Я питаю весьма большое уважение к Кэррин Мёрфи. Я звонил ей, пока вы отдыхали. Она говорит, что без колебаний встанет на вашу сторону. С учетом личности говорящего, это серьезное заявление.
— Угу, — согласился я. — С учетом личности — серьезное.
— Честно говоря, я не уверен, что в состоянии вам чем-нибудь помочь. Я не отвечаю за это расследование, а руководят им политиканы. Я не могу обещать вам, что вас снова не задержат для допроса — впрочем, сегодняшние события затруднят получение санкций суда для любых действий, направленных против вас.
— Не уверен, что понимаю вас, — признался я.
Тилли сделал неопределенный жест рукой в направлении остальной части здания.
— Они все уверены, что виновны вы, Дрезден. Уже пишутся заголовки и соответствующие статьи на первую полосу. Для подтверждения их точки зрения им не хватает всего лишь одной-двух улик.
— Им, — кивнул я. — Не вам.
Тилли вздохнул.
— Это сборище изрядных задниц.
— А вы?
— Я совсем другая задница.
— Ха, — хмыкнул я. — Так я могу идти?
Он кивнул.
— Но, поскольку у них нету ничего, даже отдаленно подтверждающего то, что взрывчатку закладывали вы, они будут к вам цепляться. К вашей личной жизни. К вашему прошлому. К чему угодно, что можно использовать против вас. И не ждите от них честной игры.
— Все в порядке, — заверил я его. — Я тоже умею играть.
Тилли улыбнулся — одними глазами.
— Похоже на то. Угу. — Он протянул мне руку. — Удачи.
Я пожал руку и ощутил слабое, едва заметное покалывание магической энергии. Тилли обладал зачатками дара. Должно быть, именно это помогало ему отделить правду от лжи.
Я встал и устало пошел к двери.
— Эй, — окликнул мня Тилли, когда я уже взялся за ручку. — Без протокола. Кто это сделал?
Я остановился и посмотрел ему в глаза.
— Вампиры.
На лице его промелькнули, сменяя друг друга, разные эмоции: недоверие, осознание, сомнение и усиленная работа мысли.
— Вот видите, — сказал я. — Говорил же: вы мне не поверите.
Глава четырнадцатая
Я вышел из дверей ФБР и едва не врезался в кольцо собравшихся за ней папарацци, с терпеливостью стервятников ожидавших нового материала для своих статей. Пара их увидела меня и поспешила в мою сторону, на ходу выкрикивая вопросы и тыча микрофонами. Я изрядно устал, но даже так соседство со мной могло нанести их оборудованию непоправимый ущерб.
Я огляделся по сторонам в поисках наиболее безопасного прохода, и тут-то меня и попытались убить.
Прежде в меня уже стреляли из проезжавшей машины. На этот раз все вышло заметно более профессионально. Ничто не предупредило меня о покушении — не было ни рыка мотора, ни резко вильнувшей из потока машины. Единственное, что меня насторожило, это внезапно вставшие дыбом волосы на затылке и то, как поползло вниз стекло пассажирского окна у ничем не примечательного темного седана.
А потом что-то с силой ударило меня в левую сторону груди и швырнуло на ступени. Даже оглушенный, я сообразил, что в меня стреляют. Я мог бы скатиться вниз, в самую гущу репортеров, прикрывшись от пуль их телами, но я не знал — а вдруг стрелок так хочет убить меня, что готов палить в толпу. Поэтому я съежился в комок и почти тут же ощутил еще два удара: один по ребрам, второй — по левой руке, которой я прикрыл голову.
Снизу послышались удивленные выкрики, ко мне подбежали несколько человек.
— Эй, дружище, — окликнул меня пузатый фотограф в охотничьем жилете. — Угораздило же вас так навернуться. Вы как, целы?
Мгновение, пока стихал адреналиновый шторм в крови, я молча смотрел на него. Наконец до меня дошло: фотограф — да и остальные репортеры — даже не понял, что именно случилось.
Что ж, во всем этом имелся некий зловещий смысл. Я ничего не слышал: должно быть, убийца пользовался глушителем. Вспышек я тоже не видел — значит, он целился в меня сквозь окно, сидя в дальнем конце салона, не высовывая ствола наружу. Собственно, я тоже приложил к этому некоторые усилия, не предоставив свидетелям ни трупа, ни дырок в нем, маленьких на входе и здоровых на выходе. Ни звука, ни оружия, ни жертвы… Стоило ли удивляться, что они даже не заметили покушения?
— Шевелись! — скомандовал я себе, вставая с помощью фотографа. Я поднялся на несколько ступеней, чтобы попытаться разглядеть поверх толпы номер темного седана. Привстав на цыпочках, я успел увидеть неспешно удалявшуюся машину, которая не добавляла газа, не выскакивала на тротуар и не проезжала на красный. Она просто растворилась в потоке, как акула скрывается в толще воды. Разглядеть номер мне так и не удалось.
— Черт, — прорычал я.
Шок проходил, сменяясь болью. Сильнее всего болела рука. Защитное заклятие, наложенное мною на плащ, удержало пули, но это не мешало мне чувствовать себя так, будто мне врезали бейсбольной битой чуть ниже локтя. Я едва мог пошевелить пальцами левой руки. Два других попадания тоже добавляли боли, и я поспешно ощупал плащ, проверяя, не пробили ли его пули.
Пуля застряла в левом рукаве кожаного плаща. Не пробила его, просто застряла в складке и расплющилась. Я вынул из кармана носовой платок, завернул в него пулю и опустил обратно в карман, ухитрившись проделать это незаметно на глазах у десятка человек; правда, смотрели они на меня при этом как на психа.
С улицы донеслось сиплое бибиканье. Из-за угла медленно выехал Голубой Жучок и остановился перед входом в здание. Сидевшая за рулем Молли отчаянно махала мне рукой.
Я поспешно спустился с крыльца и сел в машину прежде, чем ее вызывающая расцветка успела привлечь внимание кого-либо из особо чувствительных федеральных служащих. Молли тронулась с места, я пристегнул ремень и тут же получил слюнявый поцелуй от Мыша, который сидел на заднем сиденье, оживленно стуча по нему хвостом.
— Ик! — сообщил я ему. — Я целовался с собакой! Немедленно дайте мне жидкости для полоскания рта! И какого-нибудь антисептика!
Мыш вильнул хвостом еще радостнее и облобызал меня еще раз, после чего успокоился и лег поперек машины.
Я откинулся на спинку и закрыл глаза.
Прошло никак не меньше двух минут, прежде чем Молли подала голос.
— Добро пожаловать, — немного обиженно произнесла она. — Все в порядке, Гарри. Помогу всем, что в моих силах.