Секунду она молча на меня смотрела. Потом покачала головой. Из глаз покатились слезы.
— Молли. — Я погладил ее руку. — Детка... Всему свое время.
— Не надо, — выдохнула Молли. — Не начинайте цитировать мне Библию. Не сейчас.
— Библию? — удивился я. — Я цитировал вовсе «Бёрдз».
Она всхлипнула — это могло означать и плач, и смех.
— Послушай меня, Молл. Ничто не вечно. Ничто. И если уж мне выбирать между собой и дочерью? Тут даже и выбора нет. Да ты это и сама знаешь.
Она низко наклонила голову и расплакалась. Но я увидел, что она кивнула. Чуть заметно, но кивнула.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал я.
Она подняла на меня взгляд покрасневших глаз.
— Мне нужно кое-что устроить. Но Мэб вряд ли будет мне доверять. Она хорошо знакома с моей карьерой, и если я буду знать, что происходит, она сможет распознать, что я ей лгу. И вряд ли я смогу утаить это от нее.
— Нет, — согласилась Молли, шмыгая носом и проводя рукой по глазам. — Не сможете. Врать вы, босс, так и не научились.
— Людям, которые меня знают, — нет, не научился, — улыбнулся я. — Ты понимаешь, о чем я тебя прошу?
Она прикусила губу.
— А вы точно... Вы хоть понимаете, что это будет значить для меня, когда вы... когда...
— Умру, — тихо договорил я. — Думаю, этим займутся Эбинизер или Индеец Джо. Они продолжат твое обучение. Они оба знают, как я оберегал тебя от суда Совета.
У нее вдруг сделался ужасно усталый вид. Она чуть покачала головой:
— Я не об этом.
— Ох, — сказал я.
Молли втюрилась в меня еще подростком. Я никогда особо об этом не задумывался. Ну, то есть все это тянулось уже много лет, а...
...а раз втюрившись, вряд ли сохраняешь это надолго. Ведь правда? Влюбленность проходит. Ну, не знаю насчет Молли, но я ее не поощрял. Я любил ее всем сердцем, но романа у нас не было и не могло быть.
Особенно если я умру, решил я.
Вот поменяйся мы местами, мне бы это тоже было бы трудно принять.
Я снова осторожно потрепал ее по руке.
— Прости. За то, что не удалось побыть подольше. Все могло бы стать по-другому.
— Да вы мне никогда и ничего плохого не сделали, Гарри! — возмутилась Молли. Она задрала подбородок и снова встретилась со мной взглядом. — Дело ведь не во мне, правда? Дело в Мэгги. — Она кивнула, и я увидел, как распрямилась ее спина. — Разумеется, я вам помогу.
Я поднес ее пальцы к губам и легонько поцеловал.
— Ты просто черт знает какая женщина, Молли. Спасибо.
Она поежилась.
— Как вы хотите все проделать? — спросила она.
— Принеси мне телефон, — сказал я. — Тебе не нужно слушать. Будет лучше, если ты не будешь знать.
— Ладно. А потом?
— Потом ты вернешься сюда. Заставишь меня заснуть. И сотрешь у меня из головы воспоминание об этом разговоре и о звонке.
— Как? — спросила она. — Если я оставлю заметные бреши, это может причинить вам вред — и уж Мэб с ее могуществом сумеет это заметить.
Я немного подумал.
— Я дремал в машине по дороге сюда. Сделай так, будто я не просыпался, оказавшись здесь, — до тех пор, пока не проснусь после твоей операции.
Она обдумала это.
— Может и сработать. Если я проделаю все достаточно медленно, даже шрама не останется.
— Значит, так и сделай.
Она встала, подошла к старому, обшарпанному деревянному шкафу у стены и отворила дверцу. Помимо всякого прочего хлама, в нем стоял старый, с дисковым набором телефон на длинном шнуре. Отец Фортхилл сам протянул сюда провод через гипсокартонную перегородку от розетки в соседней комнате. Она принесла телефон и осторожно поставила мне на грудь. Потом пошла к двери — такой же старой, обшарпанной.
— Вы же понимаете, — произнесла она, задержавшись у двери, — что я могу все это изменить, Гарри. Что могу выяснить, кого вы хотите использовать, чтобы убить себя. Я могу выудить это у вас из головы, позвонить и все отменить. А вы и не узнаете.
— Ты можешь сделать так, — тихо ответил я. — И я ощущаю себя совершеннейшим ублюдком, прося это у тебя, Кузнечик. Но мне больше некого просить.
— Вы могли бы позвонить Томасу, — возразила она. — Он заслуживает правды.
Томас. Мой брат. Моя семья. Когда меня не станет, он останется единственным родственником Мэгги. И Молли говорила верно. Он заслуживал правды.
— Нет, — произнес я чуть слышно. — Расскажешь ему потом, если захочешь. После. Если расскажешь раньше, он не стерпит. Попытается помешать.
— А может, это и правильно?
— Нет, — так же тихо ответил я. — Неправильно. Но он все равно попытался бы. Это мой выбор, Молл.
Она взялась за дверную ручку, но снова задержалась.
— Вы никогда раньше не называли меня «Молл».
— Приберегал на потом, — хмыкнул я. — На те времена, когда ты перестанешь быть моей ученицей. Хотел проверить, как выйдет.
Она улыбнулась мне. Смахнула слезинку.
А потом вышла.
Минуту я собирался с духом. Потом набрал заграничный номер.
— Кинкейд, — отозвался в трубке ровный голос.
— Это Дрезден, — сказал я.
Голос чуть потеплел:
— Гарри? Что случилось?
Я сделал глубокий вдох.
— За вами должок, — тихо сказал я. — За ту историю с Ивой на острове.
— Чертовски верно, — согласился он.
— Вот, прошу вернуть.
— Хорошо, — сказал он. — Вам нужна поддержка или что-то такое?
— У меня для вас мишень.
На другом конце провода помолчали.
— Рассказывайте, — произнес он наконец.
— Новый Зимний Рыцарь, — сказал я.
— А что, уже есть?
— Будет, — заверил я.
— Откуда вы... — Снова молчание. — Угу, ясно, — сказал он.
— Есть серьезная причина, — сказал я.
— Правда?
— Есть одна маленькая девочка.
Снова молчание.
— Вы ведь будете ожидать этого.
— Нет, — возразил я. — Не буду. Я приму меры.
— Хорошо, — согласился он. — Когда?
Мою дочку собирались убить где-то до следующего рассвета. Я прикинул — сколько-то времени должно уйти на то, чтобы найти ей пристанище. Если, конечно, меня не убьют в процессе.
— Завтра, после полудня, — ответил я. — Чем раньше, тем лучше.
— Хорошо.
— Сможете меня найти?
— Да.
— Надеюсь, — сказал я.
— Я всегда плачу долги.
Я снова вздохнул.
— Угу. Спасибо.
Он негромко усмехнулся:
— Надо же. Вы благодарите меня. Это что-то новенькое.
И повесил трубку. Я тоже. Потом позвал Молли.
— Ладно, — сказал я. — Давай займемся делом.
Молли взяла телефон и убрала его обратно в шкаф. Потом взяла свежую, длинную свечу в подсвечнике и коробок спичек. Вернувшись ко мне, она поставила свечу на складной столик, где я мог видеть ее, не двигая головой. Чиркнув спичкой, она засветила свечу.
— Ладно, — произнесла она. — Гарри, работа будет долгая, тонкая. Сосредоточьтесь на свече. Для работы мне нужно, чтобы вы находились в полном покое.
Странное это было ощущение, когда Кузнечик командовала. Наверное, для того я и занимался ее обучением. Я сфокусировал взгляд на свече и постарался успокоить мысли.
— Хорошо, — произнесла Молли спустя минуту мягким, бархатным голосом. — Расслабьтесь. Вдохните — медленно, не спеша. Хорошо... Слушайте, что я буду говорить. Теперь еще глубокий вдох...
Вот так, с помощью моей ученицы, я и устроил свое убийство.
Глава пятидесятая
Я вынырнул из воспоминания, дрожа и озираясь в полном замешательстве. Я все еще находился в ментальном мире Молли, на дурацком капитанском мостике. Здесь царила тишина. Абсолютная тишина. Никто не шевелился. Изображения на экранах, стрелки на циферблатах, все до единой Молли — все застыли. Все, что происходило в битве, происходило со скоростью мысли — молниеносно быстро. Имелась лишь одна причина, по которой все здесь могло замереть вот так, в самый разгар событий.
— Опять, значит, дребедень с пространством-временем, да? — Голос мой прозвучал хрипло, неровно.
За моей спиной послышались шаги, и в комнате сделалось светлее. Спустя всего секунду свет достиг такой интенсивности, что мне пришлось прикрыть глаза рукой.
Потом свет чуть померк. Я снова открыл глаза и обнаружил себя в лишенном примет белом пространстве. Я даже не знаю, на чем я стоял и стоял ли я вообще. Вокруг не было ничего, кроме белого цвета...
...и молодого мужчины с золотой шевелюрой, беспорядочно падавшей на серебряно-голубые глаза. Его скулами, наверное, можно было резать хлеб.
— Это самый простой способ помочь вам понять.
— Не маловато ли роста для архангела? — поинтересовался я.
Уриил улыбнулся мне. От такой улыбки расцветают цветы, а младенцы начинают радостно гукать.
— Сойдет. Должен признать, лично я больше люблю «Звездные войны», а не «Звездный путь». Простое деление на добро и зло, на идеальное добро и идеальное зло — все это расслабляет. Я словно молодею.
Некоторое время я молча смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями. Вернувшееся ко мне воспоминание болезненно живо стояло перед глазами. Господи, бедная девочка. Молли. Я не хотел причинять ей боли. Она сама вызвалась помочь мне, и она проделала все это в полном сознании — но, видит Бог, я не желал ей такого. Она испытывала такую боль, и теперь я понимал почему — и понимал, почему сумасшествие, которое она имитировала, могло оказаться куда более реальным, чем ей казалось.
Вот, должно быть, почему Мёрфи относилась к ней с таким недоверием. У Мёрфи великолепное чутье на людей. Должно быть, она ощутила в Молли что-то такое, ощутила движущие ею боль и отчаяние, и это не могло не нажать на кнопку тревоги в голове у Мёрфи. Что не могло не ранить чувств Молли — подозрение, недоверие, как бы осторожно ни держала себя Кэррин. Эта боль, в свою очередь, должно быть, оттолкнула ее еще дальше, заставляла вести себя еще более странно, что вызывало еще большее подозрение... и так далее, виток за витком.
Я никогда не желал ей такого.
Что я наделал?
Я спас Мэгги, но не уничтожил ли я при этом свою ученицу? Если так, то, что меня самого при этом убили, ни капельки меня не оправдывало. Нельзя ведь разгуливать, просто выбирая, чью жизнь спасать, а чью уничтожить. Врожденное невежество, недооценка зла подобных вещей слишком глубоко укоренились в человеке, чтобы их избежать, — какими бы благими намерениями вы ни руководствовались.