спользовала, чтобы отвести душу.
Юлечка думала заинтересовать своим творчеством Катю. Мать подводила дочь к большому ящику и предлагала:
— Давай работать вместе. Отбирай ярко-красные камушки и клади в правый тазик, а синие нужно поместить в левый.
Художница наивно полагала, что малышка охотно примется за дело, но Катюша, вынув два кусочка, швыряла их не туда, куда надо, а потом с визгом принималась скакать по мастерской.
Еще Катя была вредной. Один раз она утащила у мамы мелки и разрисовала стены в гостиной. Лидия Константиновна спокойно объяснила внучке:
— Так делать нельзя.
Но стоило бабушке удалиться на кухню, как непослушная малышка снова испачкала комнату. Пришлось отправить безобразницу в угол. Но никакого толку наказание не возымело — при каждом удобном случае Катя теперь хватала мелки и начинала рисовать «фрески».
Вскоре, правда, интерес к «наскальной живописи» у девочки потух, потому что капризница освоила ножницы. Катюша вытаскивала их из корзинки для рукоделия и упоенно кромсала все, что попадалось под руку. Оставалось лишь удивляться, каким образом малышка ухитрялась «перекусывать» толстые бельевые веревки и ловко резать картон или плотную ткань. Кстати, руки у девочки работали лучше языка. Несмотря на то что ей исполнилось четыре года, Катя разговаривала, как двухлетняя.
Сейчас, воспользовавшись тем, что ее оставили одну, Катя испортила тяжелую штору, украшавшую гостиную. Хулиганка попросту отрезала край драпировки, а заодно отхватила тяжелые кисти, висевшие на очень толстых шнурах.
Поняв, что натворила негодница, Сима всплеснула руками:
— Какой кошмар! Сейчас я тебя нашлепаю.
— Неть, — заявила Катя, — низзя!
— А резать занавески можно?
— Низзя.
— Но Катя это сделала.
— Неть!
— Кто же тут так набезобразничал?
— Мама, — мигом соврала девочка и швырнула ножницы на пол. — Не Катя.
— Ты еще и лжешь!
— Неть. Не Катя.
— И где же сейчас мама? — сердито спросила Сима.
— Там, — крохотной ладошкой указала куда-то вверх Катя.
— А бабушка?
— Бай-бай пошла.
— А папа где? — продолжала допрос Сима.
Хоть Полунина и была близким другом семьи, но наказывать ребенка она не имела права, это прерогатива родителей.
— Сейчас тебе достанется, — пообещала Сима, — будешь знать, как вещи портить.
— Неть! — взвизгнула Катя.
Потом девочка с ловкостью обезьянки схватила большие ножницы и побежала по лестнице вверх.
— Стой! — испугалась Сима.
— Неть! — проорала Катя, несясь на второй этаж. — Сима кака!
Полунина рассердилась не на шутку и отправилась искать кого-нибудь из родственников хулиганки. Очень скоро ей стало понятно, что родители Юли, утомленные обильной едой, мирно спят в отведенной им комнате. Игоря нигде не было видно, Лидия Константиновна словно испарилась. В небольшом холле на первом этаже нашелся лишь Димон. Карякин сидел в кресле с книгой в руках.
— Ты чего мечешься? — лениво спросил он Симу.
— Где Игорь? — вопросом на вопрос ответила Полунина.
— А хрен его знает, я тут давно один кукую, — зевнул Димон. И добавил:
— Нинка дрыхнет.
— Кто такая Нинка? — остановила я рассказ Симы. Полунина скривилась:
— Димон сначала ухаживал за Юлькой. Причем представлял ее всем как свою любовницу, но на самом деле у них ничего не было. Юля сразу влюбилась в Игоря и, когда погибла Майя, не стала скрывать своих чувств. Тогда Карякин завел роман с Нинкой, и опять то же случилось.
— Что? — удивилась я.
Сима протяжно вздохнула.
— Сейчас объясню. Я в тот день, поговорив с Карякиным, пошла к себе, легла и задремала. Сквозь сон услышала крик Лидии, доносившийся из мансарды…
В голосе матери Игоря звенел такой ужас, что Полунина испугалась и стремглав побежала на верхний этаж. В мансарде она увидела Лидию Константиновну, перевесившуюся через подоконник.
— Помогите! — вопила та.
Сима подлетела к окну, бросила взгляд вниз и ахнула. На дорожке, выложенной из камня, широко разбросав руки и ноги, лежала Юля.
Поднялась суета. Отец Юлечки кинулся к дочери. Его жене стало плохо. Лидия Константиновна рыдала над телом невестки, Игорь отчего-то не появлялся, Нина, девушка Димона, тоже исчезла. Сима схватила Катю и засела с девочкой в детской. Потом приехали милиция, «Скорая помощь»…
Полунина, еле-еле шевеля языком, читала Кате сказку. Происходящее напоминало дурной сон, дежавю. Подобное уже случалось — на старой даче Тришкиных зимой, в Новый год, когда умерла Майя.
Милиция уехала почти ночью, Симу отчего-то не допросили. Полунина боялась выйти из детской, все так и сидела около кровати наконец-то уснувшей Кати. В доме, казалось, забыли о ней и о ребенке. Девочку не покормили ужином, Симе не предложили чаю. Впрочем, аппетит у Полуниной пропал.
Около полуночи в спаленку вошла заплаканная Лидия Константиновна.
— Симочка, ты здесь? — шепотом спросила она.
— Да, — прошелестела Полунина.
— Ужасно!
— Она жива?
— Нет, умерла сразу. Сломала шею.
— Мамочки! — воскликнула Сима. — Не может быть! Но как же Юля упала?
Лидия рухнула в кресло.
— Она покончила с собой.
— Ой! — только и сумела выдавить из горла Сима. — Невероятно!
Лидия Константиновна всхлипнула.
— Я очень хочу выгнать ее вон.
— Кого? — окончательно перестав понимать происходящее, спросила Сима.
— Нинку! Эту шалаву, которую Вадим привел в порядочный дом, — с плохо скрытой злостью произнесла Лидия.
Катя пошевелилась в кроватке, бабушка с тревогой глянула на внучку и велела:
— Пошли ко мне, а то еще разбудим ребенка.
В своей спальне Лидия поежилась и легла на кровать.
— Уж извини, — сказала она Симе, — ноги отказывают и поясницу выкручивает.
— Удивительно, как вы вообще двигаетесь, — тихо вымолвила Сима. — Такой стресс…
— Деточка, — вдруг очень жестко сказала Лидия Константиновна, — ты опять с нами в ужасной ситуации, и ты нам близкий человек. Попробуй понять: Игорь замечательный человек, но он мужчина, следовательно, не способен хранить верность женщине.
— Гарик изменял Юле?
— Виноват Вадим. Он привез Нину, та моментально стала строить глазки Игорьку. Да и понятно, около моего сына любой другой мужчина не смотрится, — нервно пояснила Лидия. — Потом ты отправилась погулять, Карякин сел в холле пить коньяк, Юлины родители прилегли отдохнуть, я тоже прикорнула, Юля работала в мастерской. А Нина.., та, не растерявшись, отправилась к Игорьку, ну, он и дрогнул. Нельзя винить моего сына. Мужчины устроены подобным образом, любой схватит то, что само падает в руки. Это она, Нина, виновница несчастья! Эта девка из Отрепьевска! Я не издеваюсь: красавица, которую привел Карякин, родом из местечка под названием Отрепьевск!
Сима сидела, затаив дыхание, а Лидия Константиновна на истерическом взводе вываливала информацию.
Нина и Игорь уединились в крохотной каморке, где хранились всякие хозяйственные мелочи. Они думали, что нашли укромное местечко, но в разгар любовных утех в чуланчик неожиданно вошла Юлечка, которой понадобилась бутыль со скипидаром. Увидав мужа в пикантной ситуации, жена ахнула и убежала.
Тришкин испугался. Нина тоже напряглась — в ее планы не входило ругаться с Карякиным, девушка из Отрепьевска хотела выйти за Димона замуж и осесть в столице. С полчаса парочка совещалась, как лучше поступить, потом Игорь отправился к маме и честно во всем признался.
Лидия Константиновна отругала сына и побежала в мастерскую к невестке, а не найдя там Юлечку, поднялась на чердак. Лидия отчего-то решила, что жена сына пошла за какими-нибудь вещами в мансарду. Первым, что она увидела, было открытое окно и записка, валявшаяся на табуретке: «Не хочу жить с обманщиком. Прощайте, Юля».
Глава 12
— И что было дальше? — тихо спросила я.
— Ничего хорошего, — мрачно ответила Сима. — Сначала Димон с Игорем всмерть разругались, потом помирились.
— Но Юлю-то Карякин отдал другу спокойно, — напомнила я.
Сима дернула плечом.
— Что у Димона на душе, одному черту известно. Его Лидия Константиновна всегда привечала. Наверное, он не захотел с Тришкиным ссориться. Интересный факт: после свадьбы Гарика и Юльки у Вадьки появились деньги. Откуда бы? Он же нищий, ничего делать не умеет, подвизался в разных местах, вроде журналистом служил, писать пытался, но его книги не печатали. И вдруг разоделся, гулять начал!
— Думаете, мать Игоря дала денег его приятелю, чтобы тот не учинил скандал?
— Не знаю, — отчеканила Полунина, — мне другое известно! Лидия попросила меня молчать о самоубийстве, и я ее очень хорошо поняла. Катя-то осталась с Тришкиными.
— Родители Юли не захотели взять внучку? Почему? — удивилась я.
— Не знаю, о чем они там себе думали, — ответила Сима, — просто перечисляю факты. Девочка осталась жить с отцом и бабкой. И как ребенок начал бы относиться к папочке и мачехе, если бы узнал, что они — причина гибели его родной мамы?
— Игорь женился на Нине?
— Ну да.
— И Лидия Константиновна не была против?
— Нет.
— Странно.
— Почему?
— Насколько я поняла, свекровь любила погибшую невестку.
— Очень. Они были чрезвычайно близки.
— И Лидия Константиновна допустила в дом ту, которая фактически убила Юлю?
Сима скривилась.
— Вам трудно представить себе любовь Лидии к сыну. Игорь сказал, что хочет жить с Ниной, и его мать не стала перечить. Она все устроила. Хоронили Юлю как жертву автокатастрофы, вроде она взяла левака, а тот не справился с управлением. Никто ничего не заподозрил. Думаю, свекрови стоило немалых денег «замазать» ситуацию. Небось и свидетельство о смерти ей нужное выдали, не указали в нем истинную причину кончины Хазе.
— Кого?
— Юли.
— Нет, вы произнесли какое-то странное слово…
— Хазе?
— Да.
— Это девичья фамилия Юльки. Она была Юлия Хазе, с немецкого ее фамилия переводится как «заяц», — улыбнулась Сима. — После свадьбы она стала Тришкиной и все смеялась, что ей с фамилиями не везет. Согласитесь, «Тришкина» ничуть не лучше, чем «Хазе». Кстати, из-за фамилии Юлю в институте считали немкой, а она русская, и откуда такое странное прозванье, никто из ее родных не знал. Кстати, Юлю отпевали, и никакой болтовни о самоубийстве не шло, правда, потом разговоры все же начались…