Затем я хотела сказать еще вот что, относительно плановости. Надо приучать планировать, но надолго наши ребята планировать не могут. Ребенок все же есть ребенок. Планировка их должна быть самая простая. Другое дело сами дошкольные работники. Они должны планировать работу ребят. Дошкольницы должны обдумать, как дать ребятам такие занятия, которые воспитывали бы и развивали их, укрепляли их здоровье и давали бы им трудовые навыки, организационные навыки и т. д. Дошкольнице это продумать нужно, а для ребенка ставить такую задачу, что они должны вперед надолго планировать, — это, конечно, совершенная утопия. Тут важно, чтобы планировала работу дошкольница, чтобы она знала, почему и как нужно ту или другую работу поставить, а ребята отчасти это будут понимать, но надо ориентироваться при этом планировании на интересы ребят; поэтому тут нужно быть гибче, нужно, чтобы планы эти были не бюрократическими планами, а планами живыми. Ведь сейчас можно видеть, чем ребята интересуются, что они видят в окружающей жизни — они всему этому подражают, и все это их увлекает. И вот нужно уметь их интересы организовать определенным образом, направить в определенное русло и дать такие занятия, на которых они росли бы и развивались и становились сознательными. Тут нужно поменьше словесности, а нужно побольше живого дела. Это, конечно, не значит, что с ребятами нельзя говорить о серьезнейших вещах. Бывает так, что взрослые часто думают, что ребята ничего не понимают, а ребята уже в 5^-6 лет думают об очень серьезных вещах.
Большой вопрос — это вопрос о подготовке работников, и тут нужно очень серьезную работу провести для того, чтобы широкие кадры подготовить. В две-три недели, в месяц можно дать самые элементарные знания о дошкольной работе. Но ведь ребята постоянно задают вопросы, нужно и политически быть человеком таким, чтобы немножко ориентироваться и разбираться в том, что кругом делается. И в то же время нужно, чтобы эти работники знали кое-что и по медицине и по гигиене. Поэтому нужны всякого рода повторительные курсы во время самих занятий, лекции, организуемые время от времени, обмен опытом, объяснение опыта, который имеется у дошкольницы; все это важно. А затем все дошкольники, конечно, должны представлять собой кадр, который тоже является определенным коллективом, который понимает такое большое и важное дело.
Позвольте, товарищи, приветствовать Цекпрос за то, что он придумал эту конференцию, и пожелать вам как можно большего достигнуть на фронте дошкольного образования, добиться 100 % дошкольного образования, организовать кадры дошкольников и культармейцев и добиться того, чтобы наше молодое поколение уже росло таким, чтобы в нем были заложены основы коммунистического мировоззрения и коммунистического подхода ко всем явлениям жизни уже с малых лет.
1931 г.
МЕРОПРИЯТИЯ ПО УЛУЧШЕНИЮ ДЕЛА ДОШКОЛЬНОГО ВОСПИТАНИЯ(РЕЧЬ НА СОВЕЩАНИИ ЗАВЕДУЮЩИХ ДОШКОЛЬНЫМИ СЕКТОРАМИ)
Товарищи, перед тем как мне к вам прийти, у меня была тут маленькая беседа с вожатыми пионердвижения 12 различных стран. Они мне задали вопрос насчет дошкольного образования. Я чрезвычайно расхвалила наше дошкольное образование, рассказала, как ребята растут, как развиваются у них интересы к общественным вопросам, как у них вырабатывается определенное отношение к целому ряду явлений, и рассказала, как я была в Орехово-Зуеве и зашла в пальто в детский сад… и как строго мне девочка сказала: «Тетя, ты порядков не знаешь, — разве можно в одеже входить?» Переводчица перевела мой рассказ так, что девочка сказала: «У нас не позволяется входить в одеже», — но я ее поправила. Дело не в том, что «не позволяется». Именно особенность детей в том, что они сознают, как надо поступать, а не только подчиняются тому, что «не позволено». Девочка сознательно понимала, что нельзя входить в одежде, и это именно так надо было перевести.
Я рассказывала про то, как выросло это движение, как в 1919 г. крестьяне боялись детских садов, как они подавали заявление за многими подписями о том, чтобы у них не отбирали ребят в детсады и не делали из них солдат. Я рассказывала о том, как сейчас на любом рабочем собрании острее всего стоят вопросы о дошкольном обучении. Не так давно я была в Орехово-Зуеве на собрании, где стоял вопрос о библиотечном деле, но должна вам по чести сказать, рабочие библиотечным делом особенно не занимались, а интересовались главным образом дошкольным воспитанием. Этот вопрос, который непосредственно интересует каждого, назрел и должен быть разрешен в широких масштабах. Уже сейчас пути дошкольного воспитания более или менее нащупаны, но сейчас предстоит еще громаднейшая организационная работа. Надо притянуть само население к участию в этом деле, надо охватить дошкольным воспитанием всех ребят дошкольного возраста. Мне как-то пришлось беседовать о дошкольном воспитании с одной американкой, и она меня спросила: «Как же матери соглашаются отдавать детей в дошкольные учреждения?» Казалось, что мы с ней говорили на двух разных языках. Я говорю: «Как же не согласиться, если она работает на фабрике. Иначе ей пришлось бы запирать ребенка». — «А те, которые не работают?» — «Те у нас заняты на общественной работе». — «Но ведь мать могла бы остаться дома для ребенка?» Вот этот темп нашей жизни, при котором женщина втянута в производственную, в колхозную, в общественную работу, казался американке совершенно непонятным. У нас весь уклад жизни такой, что работа производственная и работа общественная целиком поглощают все время матери. Как это сочетать с помощью со стороны матери детскому саду, как воспитывать не только своего собственного ребенка, но помогать ребятам-дошкольникам вообще — казалось американке совершенно непонятным.
Наше дошкольное движение отличается тем, что оно построено на пустом месте. Ясно, что на пустом месте строить легче, чем ломать старое, потому что от старого что-нибудь да остается, остаются традиции, а здесь ничего не было. Нам очень важно довести это дело до конца, и я думаю, что мы его доведем до конца.
Далее, конечно, стоит громаднейший вопрос о том, как втянуть все население в это дело. Тут имеется очень интересный опыт Саратова. Мне рассказывали о том, как они втягивали население. Интереснее всего дифференцированная плата за дошкольное обучение. Ведь всех под одну гребенку стричь нельзя, поэтому там установили такой порядок, что каждая работница, каждая мать приходит и добросовестно говорит, сколько она зарабатывает, а потом обсуждают вместе, сколько она тратит на ребенка дома и сколько она может тратить в детском саду. С некоторых матерей, зарабатывающих мало, плату не взимали вовсе. Следовательно, тут был не бюрократический подход, а такой подход, когда сама мать определяет, сколько она может дать. Если идти по такой линии, чтобы требовать всяких удостоверений о заработке и т. д., то можно завертеть такой бюрократизм, который нас потом будет заедать. Гораздо лучше подойти к делу просто, как подошли саратовцы, — на почве доверия. Доверие ведь тоже воспитывает. Почему мне понравился саратовский опыт? Потому, что такой подход пробуждает сознательное отношение к делу. Я думаю, что нашу задачу мы разрешим именно тогда, когда население не будет формально сдавать ребят в детские сады, а будет понимать все значение детского сада и в меру своих сил ему помогать. Помощь населения детскому саду чрезвычайно важна. Об этом вы, вероятно, уже много говорили, и повторяться не стоит. Знаете ли, когда какое-нибудь дело принимает очень широкий размах, опасность бюрократизма всегда есть. Я ограничусь только тем немногим, что я сказала, но мне хотелось бы пробудить в вас настороженность в этом направлении, чтобы вы, выискивая пути для разрешения вопросов бытовой кооперации, не становились бы на чисто формалистическую точку зрения, а поднимали бы вопросы пропаганды, вопросы агитации на надлежащую высоту, заинтересовывая население в работе детского сада и прислушиваясь к тому, что оно говорит. Прислушиваться надо, потому что часто можешь проглядеть такие вещи, которые обязательно следовало бы устранить. Это одно, что я хотела бы сказать.
Другое: вот сейчас приходится в области школьного дела много говорить о том, что теперешние ребята страшно не похожи на прежних ребят. Школьники про себя пишут: «Мы ребята бойкие», — и это верно, ребята у нас стали бойкие, за словом в карман не полезут, на собрании выступят и т. д. Вообще иной раз какой-нибудь пионер такое скажет, что только удивляешься, как он это все хорошо продумал. Но отсюда никоим образом нельзя делать вывода, как у нас часто бывает, что ребята всё могут. Ребята сами не знают меру своим силам. Им кажется, что они действительно всё могут. Вот 21-го числа на комиссии исполнения СНК будет стоять вопрос о санитарном состоянии наших ребят и школы. В связи с этим мне пришлось ознакомиться с некоторыми документами. У нас получается довольно жуткая картина. Со школьниками в смысле роста благополучно, в смысле питания — среднее благополучие, но окружность груди плохая и мускулатура плохая, а из этого вытекают, как говорят врачи, явления утомляемости, бессонницы, раздражительности, повышенной нервности, невозможности сосредоточиться и т. д.
Растут ребята неврастеники. Мы думаем, что они всё могут, и чересчур перегружаем их. Нагрузка у нас такая: в возрасте 12 лет ребята загружены от 5 до 7 часов, в возрасте 14–15 лет — до 12 часов, а пионеры-активисты — до 15 часов. Ведь это получается вдвое больше нормальной работы для взрослого. Ребята сами хотят работать, как большие. Это характерно и для пионера и для непионера, и для прежнего времени и для теперешнего времени. Это естественное чувство, что ребятам хочется быть «за больших», это такое естественное чувство, и меру своих силишек они не знают, а настороженности со стороны взрослых еще нет. Нам нужно беречь силы ребят, мы не должны их перегружать. Тут должна быть сугубая настороженность в смысле охраны здоровья ребят, в том смысле, чтобы их не перегружать.