И мёртвый погружается туда.
Лике
Завидую прекрасному уменью
Живописать. Но так бессильна я
Свои права оспаривать у тленья,
Достав твой образ из небытия.
Как облака уходят все предметы.
В какую глубь их провожает глаз!
Небытие? Его, быть может, нету,
Но бытие безмерно глубже нас.
Ты это знала? То, что там, за гранью,
За горизонтом – не обрыв, а гладь?
Живому очень трудно это знанье,
И ты, быть может, не хотела знать.
Зачем тебе угрозы и посулы
Из дальнего?.. Вблизи был рай и ад…
Но час пришел, и даль в тебя взглянула,
И ты спокойно выдержала взгляд.
Да, в час, когда вся темнота нависла,
Ты, глядя вслед последнему лучу,
Не утешения ждала, а смысла,
И смысл тебе пришелся по плечу.
И обнажилась истинность такая,
Как будто в сердце расступилось дно.
И я на полуслове умолкаю.
Слова истлеют, камень рухнет, но…
Маме
Расправься вся во мне, как небо в водной глади,
Как облачный узор в озёрной тишине,
Так каждый волосок сбивающейся пряди,
Твой каждый вздох и жест расправятся во мне
Одну и ту же песнь мы друг над другом пели.
Как тихий летний дождь, как чуткая капель.
Когда-то ты меня качала в колыбели,
Теперь легла в меня, как будто в колыбель.
Куда деваться мне со всей своей тоскою?
И кто из нас двоих бездомней и бедней?
Когда-то ты меня умела успокоить.
Спокойно ли тебе сейчас в любви моей?
«Больше не найдете…»
Больше не найдёте
Прописных основ.
Слово стало плотью —
Значит, нету слов.
Дрогнувшее пламя,
Тверди рваный край, —
Значит – не словами, —
Жизнью отвечай.
Ни ушам, ни глазу, —
Сердцевине всей.
Целиком и сразу —
Больше нет частей.
В сердце, в мыслях, в горле —
Неба синева.
Это значит – стерлись
Всякие слова.
Над твоим порогом —
Всеобъявший свет.
Слово стало Богом,
Значит слова нет.
Блеск Богоявленья.
Скрещены лучи.
Преклони колени
И молчи. Молчи.
«Такая тишина настала…»
Такая тишина настала,
Что время повернуло вспять
И можно жизнь начать сначала,
Как будто чистую тетрадь.
А дни, все дни, что пролетели, —
Скользнувший дым, обрывки сна.
Да, что же было в самом деле
До сей минуты? – Тишина.
Одна пустынная дорога
Или недвижимая ось…
И сердце обратилось к Богу,
И в миг единый дозвалось.
И как Он мог бы не услышать
И не открыть мгновенно дверь? —
Ведь не бывает мига тише
И сердца чище, чем теперь…
«Минута молчанья, минута покоя…»
Минута молчанья, минута покоя.
Стоящее время, пространство сквозное.
Минута сквоженья, минута зазора
Меж мыслью и вещью. Минута простора —
Огромного неба, распахнутых далей,
Минута, в которой мгновения встали.
Меж смертью внезапной и новым рожденьем
Звездою безвестной повисло мгновенье.
«Есть точка покоя, есть точка такая…»
Есть точка покоя, есть точка такая,
Которая выше, чем грань снеговая,
Чем пик высочайшего в мире хребта —
Души высота – над уровнем боли,
Над уровнем страсти, —
Над уровнем тленного смертного счастья.
И, может быть, гор снеговая гряда
Есть только лишь след, уводящий туда…
«И вот взлетела к небесам…»
И вот взлетела к небесам
И навсегда осталась там,
И Божьего коснулась лба
Окаменевшая мольба.
И, кажется, с тех самых пор
Воздеты к небу руки гор.
И достигают до Творца
Горé воздетые сердца.
«Время, ведущее к Богу, длинно…»
Время, ведущее к Богу, длинно.
Время, ведущее к Богу, дивно.
Время, ведущее к Богу, – это
Тайна запутанных в небе веток.
Это – над тяжестью и разрухой —
Легкость распутавшегося Духа.
«Где-то в мире так тихо!..»
Где-то в мире так тихо!
Есть такая страна,
Где ни мора, ни лиха,
Где стоит тишина.
Ни надлома, ни горя.
Суеты – никакой.
Там, в стране Заозерья, —
Совершенный покой.
Там не спорят, не судят,
Не клянут, не рядят, —
Там притихшие люди
В Божьи очи глядят,
Как в колодец глядится
Голубая звезда.
Тот, кто в них отразится,
Тот и прав навсегда.
«Такой пробел между Тобой и мной!..»
Г. П.
Такой пробел между тобой и мной!
Такой простор для зренья и для слуха!..
Ничто не встанет на пути стеной —
Сплошное море веющего Духа!
Лишь только кликни – и со всех сторон
(Ведь невозможна ни одна помеха)
Достигнет сердца чистый звёздный звон
И отзовется троекратным эхом.
И ни единой мысли не дано
Смутить, рассечь простор ширококрылый.
И потому лишь мы с тобой Одно,
Что Бесконечность нас соединила.
«Облокотясь о небо, опершись…»
Облокотясь о небо, опершись
На промельки над низкой тучей темной,
Взглянуть туда, за меленькую жизнь
И доглядеться до другой – огромной.
Простор распахнут так, как будто он —
За край земли ведущая дорога.
И вот, души раскрывшийся бутон
Протянут в пустоту – навстречу Богу.
Цветенье духа… Он сейчас открыт
Мирам иным, но землю не покинул,
И без движенья в высоте парит,
Прислушиваясь к тяжести в глубинах…
«О, эта тишина бездонного колодца…»
О, эта тишина бездонного колодца,
Истока моего чистейшая вода,
В которой в миг один отмоется, сотрется
Все, что писала жизнь за долгие года.
«А время не уходит никуда…»
А время не уходит никуда.
Оно осталось посреди простора. —
Недвижимая горная гряда…
Седое Время превратилось в горы.
Тяжелый кряж окаменевших лет
Со всеми днями, месяцáми всеми…
Душа полна. В ней трещин больше нет.
И никуда не утекает Время.
«Огромный Дуб, растущий на поляне…»
Огромный Дуб, растущий на поляне,
На озеро похожей, окружённой
Сосновым лесом, трепетом берез
И тишиною.
Эта тишина
Кольцуется вокруг большого Дуба
За кругом круг, всё шире, всё огромней —
И создает наш мир.
Ну да, тот самый,
Который постепенно зазвучит, задвигается,
Засмеётся, начнет кричать
И вовсе позабудет про поляну,
На озеро похожую,
Про Дуб, с которого всё началось когда-то.
И тишина расколется на части,
И под обломками её исчезнет
Все чудо жизни.
Но, Господи, пока ещё возможно,
Дай мне прильнуть к огромному стволу,
Держащему наш мир,
И помолиться.
Дай мне ещё побыть на той поляне
Под старым Дубом.
Может, он похож на те оливы,
Что Тебя видали и слышали моление о чаше?
Вот те оливы, что Ты спас когда-то,
Взойдя на крест.
Да, спас оливы и Тишину.
И отложил конец уже поколебавшегося мира,
Сказав «Прости им»… и Отец простил,
И согласился подождать немного,
Всего две тысячи мелькнувших лет.
Но вот они проходят, Боже мой!..
О, Боже мой, так научи, что делать,
Чтоб Дуб стоял
И Тишина росла…
«И, сколько ни сказано, все-таки мало…»
И, сколько ни сказано, всё-таки мало,
И всё-таки главного я не сказала.
А Главное где-то стоит молчаливо
И делает сердце бездонно счастливым.
И новое слово, как чуткая птица,
Над тайным гнездом своим тихо кружится
И, вновь вылетая в неведомость, ищет
Для вечной Любви ежедневную пищу.