Вырасти и прошуметь вершиной.
Все равно, сиянье или мрак —
Расстояние преодолимо,
Только бы идти за шагом шаг
Внутрь себя, а не в обход и мимо.
Тот, кто бросил семя в темноту,
Дал душе посильную задачу.
Вот и я до Бога дорасту,
Если только время не растрачу.
«Мои деревья – суть моя…»
Мои деревья – суть моя,
Недвижный стержень Бытия,
Аскеза замерших стволов —
Отказ от мимолётных слов,
Отказ от бегающих глаз,
От бега нашего отказ,
Отказ от права повернуть
Вовне… Бессуетная Суть…
«Деревья просят тишины…»
Деревья просят тишины.
Им без нее нельзя на свете.
Но нам их просьбы не слышны,
И нечем нам на них ответить.
Деревья просят высоты, —
Им наша низость не по силам.
И шепчут день и ночь листы
То, что душа давно забыла.
А небо и не шепчет нам,
А говорит одним лишь взглядом. —
Высоким, чистым небесам
От нас глубин прозрачных надо.
Земля уже едва жива,
И молит нас с такой тоскою
Дать ей хоть каплю Божества…
Но только что это такое?..
«Мы с тобой молились, как деревья…»
Мы с тобою молились, как деревья. —
Без молитв – дыханием одним. —
Всем своим безмолвным устремленьем,
Всем единством стихнувшим своим.
Приближались выцветшие дали —
Лес бледнел в преддверьи полной тьмы.
Мы с тобой молитв тогда не знали,
Но самой молитвой были мы.
«Молитва? Но она слышна…»
Молитва? Но она слышна
Сквозь тишь.
Под вечер молится сосна. —
Услышь.
Ни шепота, ни слова нет.
Мир глух.
Вершина собирает свет
И Дух.
Под вечер не встает простор
С колен.
И вся Вселенная – Собор
Без стен.
«Вокруг такое половодье…»
Вокруг такое половодье
Немеющего Бытия,
Что жизнь, как будто, не проходит, —
Ее истекшая струя
Становится недвижным сводом
Ненарушимой тишины,
В которую вернулись годы,
Как в дом свой – блудные сыны.
«Люблю и трепещу…»
Люблю и трепещу.
Страшусь и призываю.
Благодарю Тебя
и жалуюсь Тебе.
И день и ночь дрожит
душа моя живая
В страданьи и в любви,
в блаженстве и борьбе.
Быть может, упаду,
не выдержу, быть может…
Куда б ни привела
упрямая стезя,
Но ведь моя любовь и я —
одно и тоже.
И можно нас убить,
но разделить нельзя.
«И падает тишайший снег…»
И падает тишайший снег…
Затихни, сдайся, человек,
На милость неба… Тишина
Да будет до краёв полна.
Ты можешь пересилить тлен
Лишь тем, что не встаёшь с колен,
Покуда мера тишины
Из той неведомой страны,
Из опрокинутых высот
В земную грудь не натечёт.
«Оно приходит в помощь к нам, когда…»
Оно приходит в помощь к нам, когда
Нас, кажется, и сам Господь покинул,
Бездействие – та мёртвая вода,
Что собирает душу воедино.
Всё умерло. Надежды никакой.
Но и отчаянье пришло к границе.
И в этот полный, как весь мир, покой
Вода живая начинает литься.
«Холодный дождь в моем окне…»
Холодный дождь в моём окне.
Хозяйничает вихрь за дверью.
Снаружи – буря. А во мне…
Во мне – безмолвие доверья.
Оно скрывается на дне,
В непререкаемом покое.
Снаружи слёзы, а во мне
О, Боже, что во мне такое?
Что значит эта тишина
В ответ на громы и угрозы? —
Покой растущего зерна,
Вбирающего наши слёзы.
Какие тайные дожди
Питают корни этих песен?
Снаружи – страх, а там, в груди —
То, что его уравновесит…
I. «Плеск листьев… капель перестук…»
Плеск листьев… капель перестук…
Но что-то есть невнятней, тише —
Домирный тот, родимый звук,
Что может лишь душа расслышать.
Струя глубинного тепла,
Чуть плещущая сквозь дремоту…
Душа как будто бы спала,
И вдруг её окликнул кто-то.
И вызволил из полусна,
Из полужизни, полусмуты, —
Миг пробужденья… Я нужна!
Мучительно нужна кому-то…
Вот так, как мне – шумящий вяз
И тот туман почти незримый,
Так вся душа моя сейчас,
Вся жизнь моя необходима.
Я кем-то призвана. И вот,
Как ветки плещущие эти,
Ищу свой звук, свой путь, свой ход,
Чтобы немедленно ответить.
II. «И с веткой ветка, лист с листом…»
И с веткой ветка, лист с листом
Во что-то сложатся потом.
Потом… потом… Остановись —
Откуда-то втекает жизнь
Сюда. И будет течь и течь
Рекой… А может это речь?
И узел сросшихся берёз
Есть Слово, что не произнёс,
А произносит в этот час
Вот Тот, кто окликает нас.
И для Него всего лишь миг —
Наш век, который так велик,
Что хватит времени постичь
Тот со звезды идущий клич.
Всего лишь миг… Который год
Он длится? – Дерево растёт,
И этот рост есть жизнь моя,
Закон и мера бытия.
III. «Я призвана Тобой, мой Боже…»
Я призвана Тобой, мой Боже,
Я призвана вон той сосной,
Сверканьем золотистой дрожи
В листах, и этой тишиной.
В родном лесу, рассветной ранью
Едва очнувшемся от сна,
Волною властного призванья
Вступает в сердце тишина.
Я призвана лучом рассвета,
Меня зовёт закатный час.
Я знаю: был весь мир ответом
На тайный зов, немой приказ.
Его ослушаться не в силах
Никто. Не подведён итог,
И Лазарь встанет из могилы,
Когда его окликнет Бог.
Ты Сам противиться не можешь
Призванию. И час придёт,
Когда Ты мне ответишь, Боже,
Раз вся душа Тебя зовёт.
«Лесная, чуткая поляна…»
Лесная, чуткая поляна.
Сосны шуршащая кора.
Полоска легкого тумана
И еле слышный треск костра.
Как будто это речь такая,
Как будто от земного сна
Живую душу окликает
Сгустившаяся тишина.
И оживает тень за тенью —
Дрожащий звук, скользящий след…
Сейчас наступит пробужденье,
И ты поймешь, что мертвых нет.
«День был без солнца. Лес застыл…»
День был без солнца. Лес застыл.
Ни дуновения, ни блика.
В своем спокойствии великом
Он как бы набирался сил
Для вглядыванья внутрь.
Бескрайность.
Была до одури близка,
И все же надобны века
Для разворачиванья тайны.
И этот день века вмещал
В свой неподвижный интервал, —
В пространство тихое, пустое
Меж жизнью этою и тою…
I. «Есть где-то море… Где-то там…»
Есть где-то море… Где-то там,
Среди пустых широт
Моя Душа, как гулкий Храм,
Меня безмолвно ждёт.
Моё Начало и Исток,
Немеряная гладь, —
Молчащий, неподвижный Бог,
Неустающий ждать…
II. «А Бог давно утратил счет…»
А Бог давно утратил счет.
И что Тому года,
Кто никогда не устает.
Ты слышишь? – Никогда…
О, если б только не забыть,
Придя к своей черте,
Того, Кто не устал любить,
Распятый на кресте…
«Суть созерцания – всегда…»
Суть созерцания – всегда
Есть самосозерцанье, это
Как бы высвобожденье света
Из наших стенок и клетей. —
Познать себя внутри твоей
Души, тебя – в своих глубинах.
И, видя вновь, что мы едины,
Который раз родиться вновь,
Познав, что в мире есть Любовь.
«Вечереет… Это значит…»
Вечереет… Это значит,
Кто-то в небе тихо плачет,
И стекающие слезы
Вдруг становятся березой
Или тонкою сосною
И свисают надо мною…
«Ей дела нет до наших бед…»
Ей дела нет до наших бед.
И до своих. Ей дела нет
До смерти, – вековой сосне,
Чуть-чуть шуршащей в вышине.
Что ей наш страх и наша речь?
Она не даст себя отвлечь
От вечной Жизни, что слышна,
Когда чуть-чуть шуршит она…