Геннадий Сергеевич поставил видео на паузу, потер лицо ладонями. Сделал большой глоток из кружки с остывшим чаем. Дальше на видео было запечатлено, как из перевернутого внедорожника выбрались две женщины и под прикрытием охраны бросились поперек движения. Их попыталась настичь молния, но она ударила в одну из машин, изогнувшись в самый последний момент. Ректор уже видел подобное умение в исполнении Кузьмы. Необычная техника странным образом искажала направление удара молнии, отводя ее в сторону. Из машин нападающих выскочили трое, в том числе разыскиваемый за аналогичное нападение Тимофей Орлов. По изображению с дорожной камеры опознать их было почти невозможно, но другое видео, снятое на видеорегистратор, отчетливо показало лица двоих из нападавших мастеров. Второй тоже был из рода Орловых. Судя по всему, это он расшвыривал машины. Когда они бежали за женщинами, он умудрился опрокинуть на них грузовую газель.
Третья видеозапись показывала изображение с камеры, установленной над входом в продуктовый супермаркет. Короткая, не больше минуты, она показала отступающую женщину в деловом костюме, которая несла на плече Алену Соломину. Женщина пятилась, остановилась, выставив вперед руку и в следующее мгновение в них врезался ослепительно яркий шар света. Сверкнул взрыв, и вся электроника в большом радиусе вышла из строя, в том числе и камера.
На столе ректора зазвонил телефон. Минуя секретаря ему могли позвонить только несколько человек.
— Наумов слушает, — сказал ректор в трубку.
— Геннадий, это Петр, — послышался голос родного брата. — Из МВД тебе звоню. Здесь ерунда какая-то творится. Начальник отдела говорит, что император распорядился гражданство Матчиным не давать.
— Устно, или приказом?
— Насколько я понял — устно, но жестко. На начальника кто-то еще давил, поэтому он на нервах, с утра водкой лечится. Заявил, что с обеда уходит на больничный.
— Кто у них главный в ведомстве? Все еще Бабичев?
— Он самый. Видел его полчаса назад.
— Решай вопрос с ним. Скажи, пусть думает, с кем он хочет испортить отношения, с нами или с императором. Вряд ли он откажет, поэтому пусть сегодня же все устроит. К вечеру я хочу увидеть документы. Даже если ему придется лично заполнять бланки и ставить печати. Но если не захочет, позвони мне, привлеку генерала Осташкина.
— На Бабичева сильно давить?
— Дави, пока из него сок не пойдет, — сказал ректор.
— Хорошо. Позвоню, когда все будет готово, — с этими словами глава рода положил трубку.
Последние лет десять Наумовы почти не выходили на политическую арену, но при этом старались не потерять связи и влияние. Ведь великий мастер в роду будет не всегда. Благодаря предприимчивости Петра Наумова, за это время род увеличил капитал почти в четыре раза, владея в том числе и двумя крупнейшими банками страны. К примеру, «Банкъ», где так удачно держали деньги Матчины, принадлежал одной из главных семей рода. Но об этом знало не так много людей. Обыватели же, слыша имя Наумовых, вспоминали только ректора Международного Института.
Едва Ректор положил трубку, телефон зазвонил вновь.
— Наумов слушает, — повторил он, подняв трубку. В динамике послышался писк на высокой ноте, затем булькающие звуки. Ректор нажал кнопку на телефоне, и посторонние шумы ушли.
— Осташкин на связи, — раздался с той стороны знакомый голос. — Геннадий, утра тебе, любого, какое требуется.
— Только о тебе вспоминали, — улыбнулся ректор.
— Матчины?
— Они, возмутители спокойствия. Как раз собрался с ними поговорить. У тебя что-то срочное?
— Как сказать, — с той стороны трубки послышался короткий смех, а затем уже серьезный голос. — Снизу поступила жалоба на наемников, что у меня под боком сидят. Дескать в городе войну устроили, восемнадцать жертв, четыре десятка тяжело ранено.
— Я с утра видео в интернете посмотрел, — сказал Наумов. — В курсе.
— Так вот, спустя десять минут распоряжение поступило сверху, под этот случай наемников выставить.
— От Самого? или?..
— Или. От великого князя Константина. Но он хотел, чтобы мы именно на главного подумали.
— Потяни пару дней, — попросил ректор. — Сегодня-завтра этот вопрос решится.
— Так давно пора, чего тянут-то?
— Министерские упрямятся с бумагами и документами на гражданство Матчиных.
— Бабичев, что ли? Егор Васильевич? Сейчас я ему позвоню. Слушай, мать Кузьмы… от, ты ж, — он хмыкнул. — Звучит прям как Кузькина мать. Сильно она пострадала? Мои ничего внятного не сказали. Доложили только, что с рукой что-то.
Ректор улыбнулся, покачав головой. Он был уверен, что люди генерала Осташкова не только внятно все рассказали, но и предоставили медицинскую карту. О них еще вчера говорил Кравец, начальник службы безопасности МИБИ, а ранее подчиненный Осташкова.
— Серьезно, — тяжело сказал ректор. — Не смертельно, но серьезно.
— Вот тебе и доброе утро, — протянули в трубке. — Геннадий, ты бы придержал Кузьму на день-два. Мне семейство Орловых глубоко омерзительно, кроме двух оболтусов, которые к моему ведомству недавно прибились. Хорошие кадры. Так просто я их не отдам. Отец их, будем считать, вменяемый мужик. С ним можно поговорить.
— Тогда решай эту проблему сам. И чем быстрее решишь, тем будешь лучше.
— Решаю. С утра этим занят. Сейчас Бабичеву внушение сделаю и пойду дальше решать. Конец связи, — в динамике вместо гудков раздалось знакомое бульканье.
Положив трубку, ректор посмотрел на часы. Выключив компьютер, он взял со стола черную папку для бумаг, встал и вышел из кабинета. Неспешно спустился на первый этаж, поздоровался с парой недавно принятых на работу преподавателей четвертого курса. На улице было довольно тепло для сентябрьского дня. Чем-то день напомнил летний месяц, почти безоблачный, но не такой душный. Когда ректор добрался до здания медицинского корпуса, заметил студента с младших курсов, который нервно вышагивал на дорожке перед входом, время от времени поглядывая на часы. В приемной же дежурила помощница доктора, читая небольшую книгу за стойкой. Но самого главного начальника она заметила сразу, едва тот вошел.
— Геннадий Сергеевич, добрый день.
— Доброго дня, Наталья Алексеевна.
Помощницу доктора Шимова ректор знал не очень хорошо. Из резюме помнил, что она долго работала в институте скорой помощи Склифосовского, затем несколько лет врачом общей практики. Сам Шимов о ней отзывался только положительно, что было лучшей рекомендацией.
— В какой палате сейчас отдыхает Матчина Светлана?
— На втором этаже, первая палата. Только недавно капельницу поставили, но вы можете ее навестить. Халат, — женщина нагнулась под стойку и вынула упаковку с новеньким белым халатом. — Вас проводить?
— Нет, я найду дорогу.
Ректор почувствовал присутствие мастера Ермоловой Таисии. Оно ощущалось со стороны перевязочной на первом этаже. На подходе он услышал ее голос.
— Не веди себя как маленький ребенок, — говорила она. — Хочешь назло им повредить связки и сустав? Назло врагу отморожу ногу, чтобы в бой не идти, так? А потом что? Через пару лет плечо будет так болеть, что сможешь предсказывать погоду не только в столице, а во всем регионе, заранее, за две недели, — она вздохнула и сказала немного мягче. — Доктор Шимов сказал — фиксатор на руке носить еще неделю, не меньше. Лучше, конечно, две недели, а потом реабилитация.
— Давай, давай, — сдался уговорам Кузьма Федорович. — Я руку могу зафиксировать и без этой пластиковой хреновины.
Ректор отметил, что он едва заметно ощущает присутствие Кузьмы. Если он научится скрывать ее, как это делает мистер Ма, многих его врагов ждут большие неприятности. Покачав головой, он направился к лестнице на второй этаж. В палатах для больных он бывал часто. Почти всегда, когда наследники благородных родов попадали сюда и родственники спешили явиться, чтобы высказать свое недовольство. Первые три палаты были одноместные, обставленные с максимальным комфортом. Весь медицинский корпус обошелся институту в огромную сумму, часть из которой покрыли столица и спонсоры.
— Добрый день, Светлана Евгеньевна, — поздоровался ректор, заходя в палату.
Спинка кровати была поднята, чтобы пациент мог сидеть. Светлана Евгеньевна — невысокая красивая женщина, выглядела довольно молодо. Черные волосы, собранные в тугой хвост, констатировали с бледным лицом и белой пижамой. Круги под глазами, немного уставший вид — это были последствия использования большого количества сил, и только бледность указывала на болезнь. И еще капельница, стоявшая справа от кровати, подсоединенная к здоровой руке.
— Здравствуйте, господин Наумов, — отозвалась женщина. Голос спокойный, уверенный, как и взгляд.
— Не будете против, если я присяду рядом с кроватью?
— Конечно, располагайтесь.
— Почему-то, когда я слышу имя Матчины, то первая ассоциация обязательно связана с какой-нибудь неприятностью. Вы в курсе, что Ваш сын сломал челюсть преподавателю четвертых курсов? Он две недели лежал в соседней палате. Пришлось ему выходное пособие в виде полугодового жалования выплачивать, — уловив заинтересованный, но довольный и, можно сказать, гордый взгляд, ректор улыбнулся. — Это он честь девушки отстаивал, понять можно. А вчера он сломал руку мастеру, приехавшему из СГА. Мне уже две жалобы поступило. Можете посмотреть, видео этого происшествия есть в интернете. В разделе иностранных новостей. Кузьма там предстал во всей красе, гуляя под руку с принцессой Цао. И обязательно почитайте комментарии на форуме китайского представительства.
— О, — взгляд женщины стал немного удивленным.
— За все время существования института Кузьма самый беспокойный ученик и одновременно самый нерадивый преподаватель.
Помолчали. Взгляд взрослых на минуту упал на неспешно капающее лекарство.
— Скажите, Светлана Евгеньевна, — начал ректор, — в планах семьи Матчиных есть пункт спокойно жить и не воевать со всеми благородными родами одновременно? Понимаю, вопрос риторический, но все же, вы планируете остаться в Российской Империи? Кузьме под силу основать род или клан в Японии или Китае, но придется смириться с участью быть вечным иностранцем. Уважаемым, богатым, но чужаком. Или же Матчиными движет только месть?