Меня высадили на площади, почти у самого входа во дворец и пока я глазел по сторонам, Петр Сергеевич уехал. Я несколько минут так и стоял, думая, что он вот-вот подойдет. А людей вокруг ходило много. В основном рабочие и уборщики, которые разбирали сцену с огромным экраном и приводили площадь в порядок.
— Ну и как мне увидеть наследника? — спросил я сам у себя. — Спросить у охраны, где он здесь живет и не проводят ли они меня?
Тихо ругаясь, направился к парадному входу. Он охранялся особой гвардией в парадно-траурных мундирах, но проходы куда-либо, кроме тронного зала, до сих пор были перекрыты. Можно сказать, мне повезло, так как на лестнице я столкнулся с Константином Дашковым. Высокий худощавый мужчина, работавший в царской охране, не знаю, можно ли ее называть стражей. Он меня тоже узнал, обрадовался.
— Кузьма Федорович, — Константин затряс моей рукой. — Ты зачем во дворец вернулся? Сегодня мероприятий больше не будет, только уборка.
Мы как раз посторонились, так как мимо прошла группа из десятка рабочих под присмотром трех гвардейцев из охраны дворца. Эти щеголяли в черно-красных мундирах с золотыми пуговицами. У каждого на поясе сабля и кобура для пистолет-пулемета. Странное сочетание, на мой взгляд.
— Меня Николай Иванович, наследник, приглашал на разговор, — сказал я.
— А, — он понимающе кивнул. — Тогда пропуск надо оформлять. Пойдем, я тебе помогу.
Рассмеявшись непонятно чему, он направился вниз по лестнице. Мы прошли обратно ко входу, затем свернули за ограждение и почти сразу оказались возле комнаты охраны. Располагалась она так хитро, что и не заметишь. Только когда Константин остановился и открыл дверь, я понял, что здесь предусмотрено помещение. Внутри за массивным столом сидел офицер из охраны, глядя в монитор. В глубине комнаты была еще одна дверь, полупрозрачная, за которой угадывались очертания людей, сидящих напротив мониторов.
— Алексей Павлович, — Константин привлек его внимание, показал на меня. — Кузьме Федоровичу нужен гостевой пропуск.
— Нужно заранее заказывать, — холодно произнес офицер. Запустил руку под стол, вынул пластиковую карточку в половину сантиметра толщиной. На столе перед ним стояла какая-то подставка с прорезью, куда он вставил карточку.
— А как же неожиданные визиты? — почти искренне удивился Константин, подмигнул мне.
— Не положено без согласования, — отрезал тот, медленно печатая. Пощелкав мышкой, извлек карточку, протянул мне. — На выходе сдадите. Только для зеленого и желтых секторов. В остальные без сопровождения не входить. Это понятно?
— Конечно, — важным тоном ответил я. — Как не понять-то. Красный — стой, зеленый — иди.
— Телефон, электронные часы, наушники, плееры и прочее сдайте, — проигнорировав мою колкость, он протянул жесткий пластиковый пакет. Я опустил туда телефон и коробочку с беспроводными наушниками. Развел руками, как бы говоря, что больше электроники при себе нет.
— Получите на выходе, как сдадите карточку, — напомнил офицер. Ловко свернув пакет, заклеил полоской бумаги, расписался на ней и убрал в стол.
Костя положил мне руку на плечо, подталкивая к выходу. От двери охраны к парадной лестнице мы не пошли, а направились в другую сторону.
— Поздравляю с наградой, — вполне серьезно сказал он. — Не ожидал.
— Спасибо. Так получилось. Повезло.
— Ага, — он рассмеялся. — Повезло. Нам отчет дали почитать, как ты клан Фудзивара взорвал. Мне как-то неуютно стало. До сих пор мурашки по спине бегут, когда я о техниках Лу Ханя думаю.
— Ты тоже в тибетском монастыре учился?
— Почти полтора года. Ох и паршивое место. Все соки из тебя вытягивает. Я когда уезжал, весил килограмм девяносто, а приехал, на весы встал, шестьдесят два. Говорят, в Шанхае тоже школа есть, только для своих. А иностранцев в горы тащат. Слушай, — он остановился и повернулся ко мне. — От этого взрыва защититься можно?
— Даже не знаю. Вряд ли. Я не пробовал и как-то не хочется на себе испытывать.
— Хреново. Уж лучше прокол, чем такое. Сложная техника? — с надеждой в голосе спросил он. Я пространно развел руками. — Хреново.
Мы дошли до небольшой лестницы, поднялись на второй этаж. Людей в этой части дворца было немного. Даже как-то неожиданно. Зато обстановка красивая, картины, ковры, бронзовая статуя обнаженной девушки с кувшином. Вот такую я бы дома поставил. Изумительная работа. Костя придержал меня, когда впереди показалась вдова императора с дочерьми. Старшей сестре Николая было двадцать два года, а младшей тринадцать. Они прошли по коридору из одной комнаты в другую, не заметив нас.
— Если столкнешься, главное, не пялиться, — сказал Константин. — Сделай вид, что не узнал, пройди мимо. Нажалуются и больше во дворце не пустят. Не переживай, они девушки воспитанные, а вот гости бывают разные. Некоторых надо прямо сразу бить. Дальше по коридору будет небольшой рабочий кабинет. Если Николая там нет, просто посиди и подожди пока я сообщу, что ты пришел.
— Хорошо.
Кабинет, куда меня отвел Константин, был просторным, почти пустым. Мебели очень мало, массивный стол, обитый сукном, всего пара стульев. Ни компьютера, ни телевизора, ни телефонных аппаратов. Примерно так выглядел рабочий кабинет императора или кого-то из его приближенных лет сто пятьдесят назад. Показалось, что кабинетом почти не пользуются.
Ждать пришлось минут пятнадцать. Может, наследник в этот момент обедает или занят какими-нибудь важными делами. Все-таки надо было потерпеть пару дней, а не ломиться в гости в день похорон. Наконец дверь открылась и в кабинет вошел Николай. Закрыл за собой дверь так, словно пытался прищемить чей-то любопытный нос. Улыбнулся, повернувшись ко мне.
— Здравствуйте, — поздоровался я вставая.
— Здравствуйте, — вторил он, широким шагом подошел, протянул руку. — Спасибо, что пришли.
— А где Геннадий Сергеевич? — я посмотрел на дверь. Надеюсь, наследник не ему пытался что-то прищемить.
— Он сегодня занят. Взял с меня слово не покидать дворец и отбыл по делам.
Во время утренней церемонии я видел наследника только мельком. Вид у него был собранным, немного грустным. Сейчас же он выглядел бодрым и энергичным, словно случилось что-то хорошее. Может из-за того, что его Геннадий Сергеевич оставил наконец без присмотра.
— Интересно, он так и будет до самой коронации за Вами ходить? — спросил я и, запоздало поняв, что вопрос глупый.
— Нет, это слишком долго. Неделю, пока мы в столицу не вернемся. Потом год будет тянуться траур. Затем последует объявление о коронации и еще три месяца ждать. На такой большой срок отвлечь от дел великого мастера будет несправедливым.
Он не стал проходить и садиться за стол. Просто подхватил стул, поставив недалеко от моего.
— Кузьма Федорович, разреши перейти на ты?
— Давай, — согласился я.
— У меня не так много друзей и знакомых, — он вздохнул. — Точнее, друг только один, и с ним мы можем только переписываться. Мой кузен Дэйв из Англии. Наставник всегда говорит, что, если двух мужчин разделяет десять лет или больше, то дружба между ними — это сложный вопрос для дискуссий. Потому что мало общих тем для разговора, разные ценности, разные взгляды на жизнь, даже жизненный опыт и тот разный.
— Так между нами вроде бы такой существенной разницы нет, — я улыбнулся. — Но вот взгляды на жизнь и опыт, думаю, все же разный будет.
— Если воспринимать так буквально, тогда да, — согласился он. — Я иногда завидую тем, у кого есть возможность поехать куда угодно. Сесть на самолет, пролететь полмира, выйти из аэропорта, и чтобы вокруг суета, люди и никому до тебя нет дела, кроме наглых таксистов. Я понимаю мораль истории принца и нищего, просто иногда становится душно. Кстати, дядя все-таки смог пробиться в кабинет моего отца. Устроил там беспорядок, едва не разгромил его. В той тетрадке было что-то важное?
— Не сказал бы, — я пожал плечами. — Размышления отца о тренировках и этапах развития доспеха духа. Мне кажется, князь искал что-то другое.
Николай отрицательно покачал головой.
— Может, он ищет тайну, как стать мастером в двадцать лет и обрести огромную силу. Если не лично, то для приближенных. Скажи, как это, быть настолько сильным? Я бы даже сказал, самым сильным в мире среди сверстников? А, — он рассмеялся, хлопнул себя по коленке, — я помню ответ. Власть, могущество! — он поднял кверху руки. — Это было шикарное интервью. Лучшее, что я видел.
— Быть сильным непросто, — я тоже улыбнулся. — Постоянно хочется драться, доказывать другим, что ты сильнее. Может быть, то же самое, что и стать молодым императором, держа в руках огромную власть.
— О нет, нет, — он посмотрел на меня так, словно я ничего не понимаю. — Быть императором это постоянно искать компромиссы. Мир сильно изменился за последние сто лет, но даже тогда правители не обладали такой уж огромной и единоличной властью. К примеру, отец не хотел, чтобы Матчины вернулись в Россию. Он правитель, хозяин земли русской, но разве смог этому воспрепятствовать? Почти в любом вопросе нужно опираться на элиты, правительство, министров и прочих. Самый хороший правитель тот, кто не издает указов. Его все любят, потому что он никому не мешает. Но стоит активно работать, подписывать законы, следить, чтобы бояре не передрались и не выводили золото за границу, как тебя перестают любить. А ты даже казнить никого не можешь или осудить за серьезное преступление. Ведь знаешь, что люди виноваты, имеешь на руках компромат и все доказательства, а сделать ничего не можешь. Быть правителем сложно, а хорошим правителем — еще сложней.
— Я тоже думал, что быть главой клана — это просто, — согласился я. — А сложностей оказалось чуть больше, чем ожидалось.
— Вот, — он кивнул. — Но любые сложности только добавляют интерес. Главное, не заиграться.
Странно видеть такой серьезный и взрослый взгляд на вещи от пятнадцатилетнего юноши. Хотя мне он показался вполне обычным парнем, без заскоков и прочего, может, чуточку принципиальным. Мы долго разговаривали на самые разные темы. Немного коснулись будущего Российской Империи. Николай понимал, что общество, благодаря его родным дядькам разделится на два фронта. Но в Воронцовых он видел большой потенциал и серьезную силу. Даже когда он сядет на трон, несколько следующих лет править будет кто-то из них. Разумовский, по его мнению, принесет стране только проблемы, так как его политика направлена исключительно на личное обогащение. Привык он быть великим князем и советником императора, грести деньги, практически ничего не делая. А вот Наумовы ему симпатизировали. Николай приятно отзывался и о великом мастере, и о главе рода. Сказал, верит, что в скорой перспективе появится и род Матчиных. В том, что я сумею подняться на следующую ступень, он нисколько не сомневался. Это польстило, тем более было произнесено вполне обычно, без подтекстов и странных интонаций.