захотите. А лучше приезжайте через пару месяцев, я вам тур по живописным местам Америки устрою. За неделю облетим страну с юга на север и с востока на запад. Только за топливо заплатить надо будет.
— Если только за топливо, то, конечно, — рассмеялся я. — Может быть, приедем, загадывать не возьмусь.
— Если хотите, до Венесуэлы подброшу.
— Спасибо, не надо. Дальше мы сами. У вас еще день уйдет, чтобы с властями все утрясти и за сгоревший аэродром ответить. Хотя зная Тайрона, это они вам еще доплатят, чтобы улетели наконец.
Минут двадцать ушло на то, чтобы разобрать с Тайроном все случившееся, пока его люди искали выживших и проверяли работоспособность заправщика. Он горячо благодарил нас, обещал выбыть у руководства фирмы премию и рассчитаться. Учитывая, что их отправили на подобную работу, с финансами у Дикарей все было плохо, поэтому я на награду особо не рассчитывал и больше радовался новенькой рубашке и штанам. Когда мы покидали аэродром, направляясь на восток, наша компания выглядела совсем странно: Ульяна в летнем платье, Джим в шортах и шлепанцах, и я в легком камуфляжном костюме для джунглей. Мне только панамки и бинокля не хватало, чтобы точно соответствовать описанию повстанца, вышедшего из джунглей. Что касается местных властей, то они объявились минут через сорок, когда мы прошли почти четыре километра. Мимо нас промчалась колонна из пяти грузовиков, заполненных военными и пара бронемашин с одним-единственным мастером. Думаю, они уже знали, что Дикари разбили бандитов, иначе появились бы гораздо позже, дождавшись серьезного подкрепления.
За следующий час пути мимо нас в попутном направлении проехало всего с десяток автомобилей, но несмотря на все старания Ульяны, подвезти никто не решился.
— Смотрите! — Ульяна показала вперед, в сторону еще одной виллы, мимо которой мы проходили. Их строили на небольших ровных участках рядом с дорогой, а за ними сразу шел обрыв и Карибское море.
В отличие от предыдущих встреченных нами вилл, здесь во дворе виднелись беседки и лавочки, а вокруг было удивительно много зелени и цветов. Внимание Ульяны привлек столбик с табличками, где изображалась стоянка, кровать, вилка с ложкой и большая снежинка.
— Гостиница! — обрадовалась она. — Если там есть душ, то это лучшее заведение на всем побережье. Давайте переночуем, а? Не хочу спать на пляже или в кустах. Пожалуйста…
— Хорошо, — согласился я, видя ее жалостливый взгляд. Главное, что настроение у нее немного улучшилось, стоило пройти пару километров вдоль берега. В отличие от нас, она от обеда в Ключах отказалась, перекусив питательным батончиком, отнятым у кого-то из людей Тайрона.
— Можно я планшет на зарядку поставлю и включу? — спросила она. — Хотя бы новости последние узнаем.
— Нет. Как до Москвы доберемся, так и включишь.
Она вздохнула, но ничего не сказала и направилась к вилле. В одной из беседок отдыхал кубинец лет сорока, читавший книгу и очень удивившийся, увидев нас. На нем были необычно яркие бело-голубые джинсы, черная футболка с флагом Кубы и шлепанцы почти такие же, как у Джима. Он оказался улыбчивым и невероятно энергичным человеком. Звали его Хуан Гонсалес, а вилла была небольшой частной гостиницей с одним номером, но с душевой и санузлом. За пятнадцать минут знакомства мы узнали все последние новости за месяц, включая самую свежую, о большом пожаре и дыме на аэродроме. Затем нас ждал простой, но вкусный ужин. Узнав наши планы, Хуан уговаривал остаться на пару дней, обещал прогулку на лошадях по горным тропам и незабываемые впечатления. Один из его знакомых разводил лошадей и за умеренную плату готов был лично устроить нам большую экскурсию. Я немного подумал и согласился, решив потратить один день. Хуан на радостях даже выделил нам свою комнату и, ничуть не беспокоясь за состояние виллы, уехал предупредить того самого друга, взяв старенький мотоцикл.
Учитывая предыдущие сумасшедшие дни, отдых на природе в компании экскурсовода кубинца, знающего на английском всего два десятка слов, получился очень увлекательным. Помню, в Африке мы путешествовали пару дней на лошадях, поэтому опыт небольшой был. Но все равно в седле мы с Джимом держались как два мешка, в вот Ульяна ехала уверенно, легко поспевая за проводником. Единственное, на что она ворчала, так это то, что джинсы, которые она припасла в дорогу, будут пахнуть лошадьми. Взяла с меня обещание перед отлетом купить что-нибудь из одежды, если у нас останутся деньги. Это она так намекала, что я слишком легко их трачу. Из головы вылетело, что в Москве нас ждет зима. Еще одной хорошей новостью стало то, что Пабло, заводчик лошадей, обещал подвезти нас до аэропорта на своей машине всего за сотню долларов. Вещи у нас были с собой, поэтому на виллу возвращаться не стали, а сразу после прогулки отправились к нему в гости, чтобы уже к вечеру быть в аэропорту Сантьяго-де-Куба.
Возвращение в Москву затянулось на два дня. Мы сделали в общем счете пять пересадок, посетив Панаму и Амстердам, где девять часов ждали прямой рейс в Шереметьево. Джим всю дорогу выглядел задумчивым и произнес, не больше пары фраз. Он как-то резко ворвался в прошлую жизнь, чтобы свести с ней счеты. Стало ли ему от этого легче, не знаю, мне в его шкуру не влезть. Но одно точно, неприятный холод из его взгляда ушел. Ульяна же, напротив, говорила много и охотно. Соглашалась со мной, что нужно было ей остаться в Москве и обвиняла в этом почему-то меня. Вот уж странная у нее логика. Из них двоих я единственный, кто волновался за путешествие, беспокоясь, что в аэропорту Европы нас встретят не с самыми добрыми и дружелюбными намерениями. В итоге все обошлось. Внимания нам уделяли не больше, чем другим пассажирам и даже мастера́ в поле зрения ни разу не мелькнули.
В аэропорту Шереметьево Ульяну встретили прямо у выхода из самолета. Как сбежавшую принцессу, окружили, отвели в сторону. Одна женщина неодобрительно качала головой, что-то тихо выговаривая девушке. Ульяна же, как воспитанная барышня, стояла, потупив взор, лишь изредка вздыхала, показывая, что сожалеет о поступке. На нас с Джимом встречающие даже внимания не обратили. Мы немного постояли в сторонке, наблюдая за ними, затем пошли в сторону паспортного контроля.
— Кузьма! — Ульяна догнала нас. Улыбнулась, убирая с лица прядь волос. — Хотела сказать тебе спасибо за это Незабываемое путешествие. Это было… неплохо.
Она немного смутилась, опуская взгляд.
— Тебя сложно понять, — улыбнулся я. — То говоришь, что понравилось, то: «ужас-ужас».
— А понимать не нужно, — она тоже улыбнулась. — Иногда себя сама не понимаю. Но, знаешь, если бы все вернуть к тому моменту, когда села в кресло рядом с тобой, то я бы… поехала. И доставила бы еще больше проблем. Кстати, прости за это.
— Сам дурак, — отмахнулся я. — Поэтому и не сержусь.
— А та поездка на лошадях была лучшим, что случалось со мной за последние два года, — видя мой недоверчивый взгляд, она рассмеялась. — Честно-честно. Ты просто ничего не знаешь о том, в какой бездне и скуке… Не обращай внимания. Я ведь тоже совсем тебя не понимаю. Ты поступишь иногда так, что хочется врезать хорошенько, чтобы привести в чувства.
Она протянула руку, как бы прощаясь, а когда я пожал ее, подалась вперед и быстро чмокнула меня в щеку.
— Увидимся, — она еще раз улыбнулась и помчалась в обратном направлении, где ее ждала та самая строгая женщина.
— Она на тебя запала, — на русском, все с тем же невыносимым американским акцентом, сказал Джим. — Пользовайся момент.
— Иди в пень, — проворчал я и зашагал дальше по коридору. Он рассмеялся и поспешил следом.
Через паспортный контроль проходить не пришлось, у просторного зала нас встретил капитан Смирнов. Белобрысый мужчина из государственной безопасности стоял посреди коридора и улыбался от уха до уха. Я бы тоже улыбался, видя, как мне навстречу идет партизан в компании пляжного культуриста в футболке и шлепанцах. На Джима и без этого косились буквально все. Кто-то даже тайком на сотовый телефон снимал, чтобы выложить ролик с заголовком, как русские не боятся зимы и путешествуют налегке.
— Привет, — хмуро поздоровался я, пожимая протянутую руку.
— Никогда… — он еле сдерживал смех, — такого не видел. Я повидал много всего, но вы меня поразили.
— Триста рублей займи, на такси, — проворчал я. — И смейся на здоровье.
— Глеб Романович хотел поговорить с вами, как только вернетесь. А потом я вас по домам развезу. У меня машина здесь, на стоянке. Да, Кузьма Федорович, служебный паспорт сдай.
— Генерал сильно сердится? — я протянул ему документ.
— Сейчас уже — нет, — он проверил паспорт, открыв его на главной странице и убрал во внутренний карман.
Следом за ним мы направились к служебному выходу, затем долго шли к стоянке. Навстречу попадались пассажиры и работники аэропорта, провожавшие нас удивленными взглядами. Погода на улице не радовала. Прилетели мы поздно вечером, и температура опустилась градусов до пятнадцати мороза. Собственно, об этом нас предупреждал еще командир воздушного судна, во время посадки. Зато снега на дорогах было не много, и мы почти не стояли в вечных столичных пробках.
Капитан Смирнов сжалился над нами и сначала заехал в дом семьи Матчиных, где мы успели переодеться. Пользуясь случаем, я позвонил Тасе, обрадовал, что приехал и предупредил, о небольшой задержке. Вот, услышал ее голос и настроение сразу поднялось.
К зданию госбезопасности мы приехали часам к десяти вечера. Что для Москвы кажется удивительным, так это просторная площадь, пустая от автомобилей. На стоянке перед зданием всего две машины. Во многих окнах горит свет, где-то даже мелькают силуэты людей. На входе в здание навстречу попался незнакомый мне угрюмый мастер в форме. Из-за верхней одежды не смог разглядеть его звание. Он поздоровался с капитаном Смирновым, бросил на нас хмурый взгляд и молча прошел мимо, хотя узнал, в этом я был уверен.
Генерал Осташкин занимал просторный и очень уютный кабинет. Рядом с рабочим столом два флага: первые — Российской Империи, второй — принадлежал самому ведомству. Также и на стене за столом два портрета, Императору Николаю, деду нынешнего наследника и незнакомому мне мужчине в военной форме прошлого века с орденами.