– Успокойся, это я, Григорий Николаевич…
Женщина бессмысленно уставилась на Григория, не переставая повторять.
– Прочь…. Поди прочь… Крест на мне…
Григорий не выдержал, взял со стола стакан с водой.
– Выпей… Это вода.
Женщина не смогла принять стакан, её руки сильно дрожали. Григорий сам напоил сиделку.
– Николай Яковлевич умер, – спокойно сообщил он Евдокии.
Её лицо исказилось страхом.
– Это он приходил… Он убил графа…
Теперь настал черёд удивляться Григорию.
– Кто он?
– Призрак в латах… Прямо как из книжки, что я читала его сиятельству…
– Да вы что здесь, всё с ума посходили? – разозлился Григорий. – То мне прислуга толкует про какие-то звуки, то теперь – призраки в доме завелись.
Евдокия окончательно пришла в себя и поднялась с пола.
– Про звуки не знаю, не слыхала. Сплю я крепко. А вот призрака видала, как вас сейчас. И в том на Библии побожусь.
– И как он выглядел?
– Высокий, в блестящих латах… На груди – золотой герб… С перепугу не разобрала, какой именно. А на голове – шлем с золотыми крыльями, а головы нету – пустота. Чай, скажете, не призрак? Он самый и есть.
Григорий похолодел от страха: отец лежит мёртвый, сиделка плетёт истории про призраков в блестящих латах и с крыльями на голове, рядом в спальне перепуганная жена, утром весь дом будет судачить, что по ночам разгуливает нечистая сила – с ума можно сойти!
Неожиданно Григория пронзила страшная догадка:
– Шлем с золотыми крыльями – только у Дракулы… – и он почувствовал, как покрывается холодным потом. – Иди, разбуди моего кузена, дворецкого и управляющего. Наталье Васильевне пока не говори ничего. Да про призраков помалкивай.
Не успел Григорий дать наставления Евдокии, как в спальню вошла жена и растерянно спросила:
– Григорий, что случилось? – её взор упал на безжизненное тело свёкра… – Николай Яковлевич… он умер? – едва слышно спросила она.
– Да… преставился, – подтвердил Григорий. – Надобно утром за доктором послать.
Виктор Назарович Самойлов вошёл в спальню. Домочадцы не переносили тело графа, он так и лежал на постели, разве что руки ему скрестили на груди.
– М-да-с… – многозначительно произнёс доктор и смерил взглядом Григория и Анатоля. – Увы, господа, грудная жаба неизлечима. Поверьте, я сделал всё, что в моих силах. К сожалению, рано или поздно это должно было случиться.
Григорий поморщился, его покоробили слова доктора, но он промолчал. Анатоль также хранил молчание. Его отчего-то всё утро одолевали воспоминания, в которых дядюшка был молодым и сильным… Может, это возраст, и он становится излишне сентиментальным?
Доктор подошёл к кровати, чтобы, как и положено, осмотреть тело и констатировать причину смерти. Всё-таки граф скончался, да ещё и предводитель местного дворянства, а не какой-то безродный мещанин. Посиневшие губы и бледность умершего явно выдавали причину: аппокалепсия[30].
– М-да-с, господа… Аппокалепсия, несомненно. Чудес не бывает: чем страдал, от того и скончался… А это что такое?! – удивился доктор, разглядывая шею. – Две запёкшиеся ранки… – он оглянулся и посмотрел на кузенов, стоявших у него за спиной, чуть поодаль, чтобы не мешать осмотру. – Господа! Посмотрите на это! Что вы скажите? Я, как врач, право, не нахожу объяснения…
Григорий и Анатоль приблизились к усопшему: действительно, на шее виднелись две маленькие ранки с запёкшейся кровью.
– Что это? Откуда они могли взяться? – недоумевал Григорий.
Самойлов пожал плечами.
– Я, сударь, тем более не знаю… Меня здесь ночью не было… – сказал он.
– Что вы хотите сказать? – возмутился Анатоль. – Что граф умер насильственной смертью?! Не хватало только разговоров по этому поводу.
– Ранки слишком малы, чтобы вызвать смерть, – пояснил доктор. – Я долгое время лечил покойного и могу с уверенностью утверждать, что умер он от аппокалепсии. Но вот вопрос: что её вызвало?
Григорий и Анатоль переглянулись.
– Что вы хотите сказать?! – воскликнули они почти одновременно.
– Ничего-с, ровным счётом ничего-с… Только ранки эти что-то мне напоминают…
– И что же? – не выдержал Григорий. – Прекратите говорить загадками. Имейте уважение к умершему и сострадание к нам, его близким.
Самойлов обвёл пристальным взглядом братьев.
– Вы хотите знать моё мнение? – спросил он почти шёпотом. Те переглянулись.
– Несомненно!
– Так вот… Здесь не обошлось без нечистой силы… – доктор кивнул. – Точно вам говорю. Просто так раны на шее у покойников не появляются.
Григорий уже был готов рассказать доктору о том, что ночью сиделка видела призрака, но сдержался: «Не дай Бог, доктор подумает, что я сошёл с ума…»
– Григорий Николаевич, вы помните легенду про вашего предка? – как бы невзначай поинтересовался Самойлов.
– Это про то, как он бесследно пропал? – уточнил Григорий.
– Да-с… Но там было ещё одно обстоятельство… Молодого мужчину нашли во флигеле мёртвого с укусами на шее. Уж не такими ли?
Графа похоронили в семейной усыпальнице, как и принято, на третий день. Отпевал его отец Дементий. Около гроба стояли Григорий, Анатоль, Наталья, соседи-помещики, уважавшие покойного и питавшие к нему дружеские чувства.
Домашняя челядь также присутствовала на похоронах, в том числе дворецкий и управляющий.
– Ох, не уберегли тебя, кормилец наш… – причитал дворецкий, утирая слёзы рукавом, понимая, что от молодого хозяина хорошего можно не ждать. Вряд ли он будет жить в имении, наверняка заложит али и вовсе продаст.
Подобные мысли одолевали всю домашнюю челядь. Женщины плакали навзрыд, вспоминая, что барин-то был строг, но справедлив – просто так никого не порол. Что теперь будет?
После похорон Григорий пригласил всех помянуть усопшего и пригласил в дом, где в рыцарском зале были накрыты столы. Дворецкий и управляющий по приказу нового хозяина раздали домашней прислуге щедрое угощение и по чарке водки.
На протяжении всех поминок Григорий без конца ловил себя на том, что смотрит на доспехи Дракулы, стоявшие около камина. Доспехи блестели от яркого света, золотые крылья шлема таинственно сияли… Григорий не выдержал, ему стало дурно. Сославшись на плохое самочувствие, он удалился в свою комнату и открыл окно. Морозный воздух привёл его в чувство.
– А что, если Евдокия и вправду видела призрака? Не похожа она на сумасшедшую… Продам имение… К чёрту его тайны… Знать ничего не желаю… Буду жить в Москве в своё удовольствие.
Спустя несколько дней после похорон в Шаховское приехал стряпчий из Ярославля и огласил последнюю волю графа.
И тут-то Григорий Николаевич понял: рано он строил планы! Отец, словно предвидя его желание продать имение, составил весьма хитрое завещание, по которому молодой граф не может продать или заложить имение без согласия на то супруги Натальи Васильевны Шаховской. Аналогичное условие распространялось и на коллекцию доспехов и оружия.
Григорий пришёл в бешенство, он едва сдерживался, чтобы не удавить стряпчего и вместе с ним свою жену. Анатоль был единственным, кто сохранял спокойствие. Ему граф отписал пять тысяч рублей – и на том спасибо, ибо он постоянно нуждался в деньгах.
Основное же состояние, увы, сильно похудевшее в последние годы, пятьдесят тысяч рублей, что граф хранил в ценных бумагах в Земельном банке он завещал Григорию и Наталье поровну, то есть по двадцать пять тысяч рублей каждому.
Это обстоятельство окончательно убило Григория. Он уже не сдерживался… А прямо при стряпчем оскорбил и унизил Наталью:
– Наверняка ты была любовницей моего отца!
Женщина густо покраснела.
– Опомнись, Григорий, что ты говоришь!
– А тогда почему он составил такое завещание? А? Или скажешь, между вами ничего не было осенью, когда мы приезжали охотиться? То-то я смотрю, как он встретил тебя в этот раз: обнял, расцеловал!
Тут не выдержал Анатоль, вступившись за честь дамы.
– Григорий, ты не понимаешь, что говоришь! Извинись перед Натальей Васильевной.
Но Григорий не собирался униматься.
– И ты туда же! Я помню, как ты глазами пожирал мою жену! Делайте теперь, что хотите! Я возвращаюсь в Москву!
– Григорий… – пыталась урезонить мужа Наталья. Но тот не желал ничего слушать…
Остаток дня и ночь Григорий провёл в комнате отца. Он был настолько зол на покойного родителя, что даже не подумал о возможном появлении призрака. Впрочем, тот так и не появился…
На следующее утро Григорий приказал заложить карету. Лакей открыл дверцу кареты, Григорий уже собирался садиться, как к нему подошёл управляющий.
– Уезжаете, ваше сиятельство? Очень жаль… – заискивающе произнёс он.
– Да… Вот, в Москву собрался… – нехотя ответил молодой граф.
– Да вы, ваше сиятельство, не расстраивайтесь… Развлекитесь как следует, это отвлекает от дурных мыслей… – посоветовал управляющий.
– Развлечься?.. Так вроде… у меня траур. Хотя… Ты прав…
Управляющий перешёл на шёпот.
– Позвольте дать вам небольшой совет…
Григорий заинтересовался.
– Говори…
– Будучи в Москве, я любил захаживать в салон некой мадам Либуш, что на Большой Молчановке. Отличное заведение, скажу я вам. А девочки какие! Прелесть! А сама хозяйка!
– Я заинтригован. Слышал я про это салон, но бывать не довелось. Говорят, его хозяйка – редкая красавица. Так ли это?
– Точно так-с, ваше сиятельство. То женщина необычайной красоты… Я её видел несколько раз. По ней много мужчин с ума сходит.
– М-да… И что она? Отвечает им взаимностью? – допытывался Григорий.
– Ох, ваше сиятельство, точно не могу сказать… Говорят, у неё весьма высокопоставленные покровители.
– Интересно, очень интересно…
Григорий сел в карету, укрыл ноги меховым одеялом.
– Непременно навещу сей салон и познакомлюсь с его хозяйкой, – решил он.
Наталья Васильевна не находила себе места после отъезда мужа из имения. Она уже собралась вслед за ним в Москву в карете покойного графа, но Анатоль остановил её.