Ираида Осиповна расцвела. Она опять почувствовала себя востребованной.
– Низкокалорийный.
– Хорошо, – кивнул Шемякин. – Привезу низкокалорийный.
И направился к своей машине. Взволнованная Ираида Осиповна вернулась к себе в каморку, концерт ее больше не интересовал. Какое-то время она сидела как на иголках, потом спохватилась:
– Да что ж это я вязанье не взяла?
Надо было чем-то занять руки: она заметно нервничала. План помощи симпатичному Илье Шемякину в голове уже созрел, Ираида Осиповна даже забыла про несимпатичную ей Ольгу. Мысль о том, что через три дня она будет сидеть в этой каморке с Ильей Шемякиным, так похожим на ее Ваню, и пить чай с низкокалорийным тортом, не давала покоя. Надо же иметь какой-то результат, чтобы было о чем поговорить! И Ираида Осиповна решила действовать немедленно.
Сначала она действительно поднялась к себе на девятый этаж и взяла вязание. Потом зазвонил телефон. Сменщица спрашивала, как насчет завтрашнего дня? Не подменит ли ее Ираида Осиповна и пятого?
– Пятого я занята, – торжественно сказала та. – Записалась на прием к врачу.
– Так все же закрыто! – удивилась сменщица.
– А я в платную.
– Это же так дорого!
– Здоровье дороже.
Они немного поговорили о болезнях. Потом Ираида Осиповна взяла вязание и вышла на лестничную клетку. В лифте она вспомнила, что хотела зайти к бабе Ане. Предлог был благовидный: узнать, как та себя чувствует после ссоры с Ольгиным мужем. Не поднялось ли давление? Ираида Осиповна даже вернулась в свою квартиру и прихватила прибор: мерить. Она чувствовала себя заговорщицей, сердце билось учащенно, дыхание было прерывистым. Ираида Осиповна волновалась.
Лифт остановился на пятом этаже, и, выходя из него, консьержка нос к носу столкнулась с Пичугиным. Тот буркнул что-то невразумительное, хотя обычно был любезен, и поспешно нажал на кнопку.
Консьержка позвонила в квартиру к бабе Ане и, прижав к груди прибор, стала ждать. Ей никто не спешил открывать. Она даже постучала в дверь и на всякий случай прокричала:
– Это я, Ираида! Консьержка!
Потом прислонилась плечом к двери и вдруг сообразила, что та не заперта. Это показалось Ираиде Осиповне странным. Чтобы осторожная до крайности, мнительная баба Аня не закрыла дверь?!
Консьержка толкнула дверь, на цыпочках вошла в прихожую, пригляделась и замерла. Какое-то время она соображала. На полу лежала баба Аня.
«Может, ей плохо?» – подумала Ираида Осиповна, прижав к груди прибор для измерения давления. «Сердце прихватило?» Она нагнулась над старухой и не услышала дыхания. Взяла сухую, тонкую руку и не почувствовала пульса. Рука безжизненно упала, как только Ираида Осиповна ее отпустила. Так же на цыпочках консьержка вышла из квартиры. Первым ее порывом было позвонить в «скорую». Она даже поднялась к себе на девятый этаж и взялась за телефонную трубку. Палец уже уткнулся в кнопку с нулем, когда Ираида Осиповна задумалась. А если «скорая» приедет быстро? Сейчас пробок нет. Вдруг ее спасут? Откачают, приведут в чувство. Дыхания вроде бы не слышно, но кто знает? Нет бабы Ани – нет долга.
Кажется, в таком случае вызывают еще и милицию. При этой мысли Ираиде Осиповне стало плохо. Машинально она схватила лежащий рядом прибор для измерения давления и открыла футляр. Давление, и в самом деле, было повышенное.
Если приедет милиция, первым делом возникнет вопрос: кто нашел труп?
– Если нашла, то не я, – вслух сказала Ираида Осиповна.
Потом она сообразила, что сидит у телефона уже минут десять, не меньше.
«Что ж это я? Надо идти!»
В лифте она вспомнила, что опять забыла вязание, и вернулась на девятый этаж. Движения ее были нервные, суетливые, пульс учащенный. Она опять захотела вызвать «скорую», на этот раз себе. Но потом передумала и просто выпила таблетку. Спустившись же на первый этаж, Ираида Осиповна какое-то время сидела как на иголках. «И все-таки надо было позвонить в милицию!» – думала она, нервно работая спицами.
И тут раздался сигнал домофона.
– Здравствуйте, – услышала Ираида Осиповна. – Я Ольга, племянница Анны Павловны с пятого этажа. Тетя почему-то дверь не открывает. Вы не могли бы меня впустить?
– Что ж это она сегодня родственникам дверь не открывает? – спросила обрадованная Ираида Осиповна и нажала на кнопку.
Вот все благополучно и разрешилось! Сейчас Ольга и вызовет милицию! Она же найдет труп! Все правильно, все логично! Анну Павловну нашла племянница, а не любопытная консьержка, которая, к тому же, была старухе должна!
Ольга вошла в лифт, и Ираида Осиповна перевела дух. Только теперь она сообразила: а если это убийство? Никакой не сердечный приступ? Кто ж это ее?
И тут она вспомнила, как, выходя из лифта, столкнулась с Пичугиным...
Рентген (продолжение)
– Значит, Пичугин, – Алексей кинул взгляд на пальму, за которой притаился напуганный бизнесмен.
Александр Сергеевич словно почувствовал чтото, заерзал на своем диванчике и шумно высморкался. В этот момент из кабинета рентгена вышла Шаль.
– Можно заходить? – спросила обрадованная очередь.
– Они сами вызовут, – и гражданка Шаль стала у двери на часах. – Мне еще заключения надо дождаться.
– Безобразие, – робко сказал Семужка. – Сколько же нам здесь сидеть? – И, нагнувшись над пожилой женщиной, лежащей на диване, спросил: – Как ты, мамуся?
– Какой заботливый сын, – сказал Алексей, обращаясь к Ираиде Осиповне.
– Вот и я Анне Павловне говорила: соглашайся на опекунство, – подхватила та.
– На опекунство?
– А вы разве не знали? – удивилась Ираида Осиповна.
– Не знал что?
– Насчет Пичугина?
– Постойте-ка... – сообразил Алексей. – Так вот что у них были за отношения! Выходит, Пичугин на старуху был в большой обиде, а?
– Но его тоже можно понять, – робко возразила Ираида Осиповна. – Он столько денег потратил на оформление документов.
– Пичугин уже оформил документы на опекунство?! – аж подпрыгнул Алексей.
– Ну да. Ей оставалось только подписать.
– И она не подписала.
– В начале осени к ней пришел этот старик. Со смешной фамилией Синьборода. Анна Павловна сказала, что в молодости у них был роман.
– Молодость, значит, вспомнили. А бумаги уже были готовы. Вы в этом уверены, Ираида Осиповна?
– С какой стати я буду врать? – обиделась та.
– Вы же врали, что не видели вчера Пичугина.
– Вы должны меня понять, – вспыхнула консьержка. – Мне очень нужны деньги, – начала оправдываться она.
– А кому они не нужны?
– Вы не понимаете! – все в очереди повернули головы в сторону консьержки, и та сразу сбавила тон: – Вы не понимаете, что такое нищета.
– Прекрасно понимаю. Я всякого насмотрелся за годы работы в милиции. У вас по крайней мере есть крыша над головой. Вы же не бомжуете. Да и какая крыша! Хорошая московская квартира!
– Да что толку? Все равно я несчастна.
– А в чем ваше несчастье? Помиритесь с сыном, и все будет хорошо.
– Как же я с ним помирюсь? – всплеснула руками Ираида Осиповна.
– А я вам скажу, в чем дело. Дело в том, что вы сами этого не хотите. Ваша жизнь вас целиком и полностью устраивает. Вы хотите вставать, когда вам заблагорассудится, покупать в магазине то, к чему привыкли, не считаясь с желанием остальных членов семьи, смотреть любимые передачи, а не мультики, как требуют внуки, и не боевики, как хочет сын. Вы любите одиночество, Ираида Осиповна. Больше всего на свете вы любите одиночество. И вы сами создали себе такие условия, при которых примирение невозможно. И сделали это сознательно.
– Прекратите!
– Да, Шемякины живут плохо, – не унимался Алексей. – Но есть и другие примеры. Есть большие дружные семьи, где люди живут хорошо. В одной квартире живут, все друг другу помогают. Почему вы так уперлись в этих Шемякиных? В конце концов, есть вариант: разменяйте свою квартиру на Алексевской на две, где-нибудь в области. Уверен, что желающие найдутся... – Ираида Осиповна замахала руками. – А! Вы не хотите! Вы ничего не хотите менять в своей жизни, ведь правда? Вот и получается, что ваше несчастье на самом деле есть ваше счастье. Но все должны думать, что это несчастье, потому что оно и есть несчастье. На самом-то деле. Вы жалости ищете. Сочувствия, понимания. Да не хотите вы мириться со снохой и сыном! И не помиритесь никогда!
– Вы меня совсем запутали, – пожаловалась Ираида Осиповна.
– Выходит, я размялся, – улыбнулся Алексей. – У меня есть орешек потверже. – Он кивнул на пальму. – Да и Синьборода не подарок.
– Вы жестокий человек, – прошептала Ираида Осиповна. – Зачем вы меня мучаете?
– Да побойтесь Бога! Вот если бы я вас не мучил, вы взяли бы деньги у Пичугина и дали бы ложные показания. А потом на всю оставшуюся жизнь потеряли бы покой. Плохо спали по ночам, вздрагивали бы от каждого телефонного звонка, шарахались от людей в форме, как от чумы. А вдруг придут? А вдруг узнают? Да мало ли этих «а вдруг»? У таких, как вы, Ираида Осиповна, много страхов. Вы, извините меня, обыватель. Маленький человечек, который живет в своем замкнутом мирке, никого не трогая и никому не мешая, лишь бы его не трогали и ему не мешали. Вам лучше не иметь проблем с законом. Получается, что я вас спас. А где спасибо?
– Петрова кто? – раздалось из кабинета рентгена.
– Я! Я Петрова! – разволновалась Шаль.
– Пусть ваш куратор возьмет заключение. – Рука со снимком протянулась мимо Петровой, по направлению к ее куратору.
– Со всеми бумагами – к терапевту! – защебетала та. – Идемте, Зинаида Ивановна!
– Я так понимаю, это финал, – заметил Алексей. – Со всеми бумагами – к терапевту.
– Глухарева – проходите на рентген! – раздалось из-за двери.
– Иду! – Ираида Осиповна вскочила. – Ну, наконец-то!
– Повезло, – сказал кто-то, когда консьержка скрылась за дверью с табличкой «Рентген».
– Отмучилась!
– Что вы такое говорите? – возмутился Семужка, покосившись на мамусю.