— Да-а, оригинально, — не очень уверенно произнес Павел Леопольдович.
— Все предельно просто, — повторил юноша. — После взрыва крышка падает вниз на транспортерную ленту и уезжает в одну сторону, а листы, которые несомненно легче металла и в силу этого падают медленнее, сдуваются ветродуйкой в другую сторону. Я упустил одну деталь: "дипломат" должен крепиться на высоте четыре-пять метров.
— Хоть десять.
— Сильно высоко не надо. Но все это сработает лишь при условии, что бумаги просто лежат пачками, ничем не прикреплены к кейсу, не находятся в тяжелых папках…
— А если так?!
— Тогда нам не повезло. Но всего предусмотреть невозможно.
— А кислоту, льющуюся сверху, не снесет потоком воздуха на бумаги?
— Разный удельный вес… Хотя все может случиться, кто знает…
— Какова вероятность благополучного исхода?
— Некоторая часть бумаг вполне может быть повреждена…
— Я спрашиваю, какова вероятность? — жестко повторил Павел Леопольдович.
— А я говорю — всего не рассчитаешь! — не менее жестко ответил студент. — Но если вы хотите знать мое субъективное мнение… Не гарантию, а скорее предчувствие…
— Хочу.
— Вероятность того, что удастся завладеть содержимым сейфа, я оцениваю как семь к трем. Предполагаемые потери — от взрыва, от кислоты, — пять-шесть процентов.
— Хорошо, мы подумаем над твоим планом.
10
— Ну все, выходим на финишную прямую, — произнес Охотник.
— Немного грязная работа, — хмуро ответил ему Ледок. — Может, переиграем? Возьмем Лавина вместе с "дипломатом". Это надежнее, согласитесь.
— Шеф уверяет, что они смогут открыть сейф.
— Не верю я этому стратегу. Если у него не получится, на нас же и спишет.
— Что ты предлагаешь?
— Давайте, я пойду? Я возьму Лавина, пусть даже без старика, гарантирую.
— Нет! — отрезал Охотник.
— Но почему? Вы же знаете, что если кто и справится, то это я.
— Для работы подобного рода есть другие. Ни к чему тебе мараться.
— Кто пойдет?
— "Бельчата".
— Угу, — кивком одобрил выбор командира Ледок.
…К двенадцати народ в вагоне угомонился, но Охотник не начинал операцию почти до трех, выбрав наиболее оптимальный перегон.
Наконец сигнал был дан…
Двое "бойцов" застыли возле купе. Один из них, кинув взгляд в оба конца вагона, отогнул три пальца на руке и начал молчаливый отсчет:
Три. Два. Один.
Второй "боец", вставив клюшку ключа в замок, повернул ее, рывком откатил дверь в сторону и скользнул туда же, освобождая проем.
Первый шагнул внутрь, и товарищ тут же закрыл за ним дверь.
В купе горел один из ночников, прикрытый носовым платком. "Боец" мгновенно оценил обстановку: пассажиры располагались на левой нижней и правой верхней полке. Снизу, по всей видимости, спал пожилой: рядом на столике лежали очки и фуражка, сверху, на одеяло, была накинута старомодная куртка. Лица спящего не было видно, поскольку он был укрыт с головой.
Лавин, наоборот, спал, откинув одеяло, весь на виду, лицом к проходу.
Первым предстояло убрать старика, как более опасного. Так велел Охотник.
"Боец" поднял пистолет с глушителем и дважды выстрелил туда, где угадывались очертания головы спящего пожилого мужчины.
Чак. Чак.
В ночной тишине звуки показались очень громкими. А главное, они отвлекли стреляющего, и тот не услышал шороха у себя над головой.
Старший прапорщик Шамышов, невообразимо изогнувшись на технической полке, там, где обычно хранились матрасы, опершись на руки, обеими ногами нанес страшной силы удар нападавшему в те места, где шея переходила в плечи.
Когда стрелок уже падал, Никита, в свою очередь, пнул его пяткой в лицо.
Соскочивший Маркелыч придержал тело, чтобы не было слышно грохота.
— Зачем! — одними губами прошептал он. — Это лишнее!
Его друг только молча вытаращил глаза в ответ: "Так получилось!"
Шамышов, бесшумно, как кошка, повернувшись на пятках, открыл дверь, сунув перед этим пистолет нападавшего Никите и показав ему жестами, что в случае чего он уйдет из сектора обстрела.
Второй "боец" стоял на пороге, напряженно прислушиваясь к происходящему. В руке у него тоже был пистолет с глушителем.
Схватив неприятеля за руку с пистолетом, Шамышов рванул его на себя, ткнул коленом в пах, свободной рукой врезал под ложечку и затащил в купе.
Никита тут же "принял участие", трахнув его рукояткой пистолета по затылку. Соскочив с верхней полки, он запер дверь и быстро замотал запорное устройство заранее приготовленной проволокой. Теперь снаружи в купе нельзя было попасть даже при помощи ключа.
Соорудив из матрасов и одеял "человеческую фигуру" и положив запасные очки Маркелыча на столик, они добились своего — враг обманулся. Шамышов, скрючившись, полночи провел на технической полке, и это оправдало себя.
Старший прапорщик, быстро обыскав лежащих без сознания парней, выгреб у них из карманов документы, деньги, запасные обоймы к пистолетам, связки ключей, прочую мелочь.
— Паспорта красноярские. Ментовские удостоверения екатеринбургские, — просмотрев документы, сообщил Лавин. — Я так полагаю, форменная "липа".
Шамышов расстегнул на одном парне куртку и рубашку и рывком обнажил плечо.
— Что там? — заинтересовался Никита.
— Третья группа крови, — хмыкнул Маркелыч. — Так, а вот это уже интереснее. Взгляни.
Лавин наклонился поближе. Под мышкой у парня синела татуировка: сидящая на еловой ветке белочка, держащая в лапках вместо орешка ручную гранату — РГД-5.
— Чья символика?
— А пес его знает. Не забывай, я уже десять лет как на гражданке, с госпиталем, разумеется. А сейчас этих спецназов развелось — как грязи. За всем не уследишь.
Маркелыч обнажил торс и у второго.
— Такая же? — поинтересовался Никита, хотя и сам все видел.
— Один в один. И дырки, смотри. Эта пулевая, а эта похожа на осколочную.
— Серьезные ребята.
— Надо полагать. Так, один начинает шевелиться. Давай-ка свяжем их.
Никита достал из чемодана моток скотча. Он собрался связать пленникам руки сзади, но старший прапорщик его остановил:
— Вяжи спереди.
— Опасно, сам знаешь.
— Мы же их будем ссаживать. Разобьются. Вяжи спереди, говорю…
11
— Говорил же я, мне надо было идти! — горячился Ледок. — Зря вы не пустили!
— А что бы изменилось? — равнодушно произнес Охотник. — "Бельчата" тоже не дети.
— Не дети, а попались!
— И ты бы попался. Эти барнаульцы их ждали и подготовили высококвалифицированную засаду. Хорошо, что я тебя не пустил. Теперь ты мне нужен как никогда.
— Теперь — у них два ствола и две живых стенки, их хрен выкуришь!
— Не волнуйся, выкурим.
— Давайте прямо сейчас!
— По-тихому не получится.
— Ну и не надо! Рванем дверь, кинем гранату с крыши через окно и расстреляем через перегородки соседних купе! Хватит валандаться!
— Ледок, Ледок, я тебя не узнаю, ты ли это! Совсем потерял голову?
— Да нет, конечно, — на тон ниже проговорил помощник. — А вот уверенность начинаю терять. Таких проколов у нас с вами еще не было.
— Да ладно ты, не нагоняй тоску, — улыбнулся Охотник. — Утром все поправим.
— Вчера вы утверждали, что ночью все сделаем. Помните?
— Прекрати, в самом деле! — в голосе командира слышалось раздражение. — Зато теперь мы знаем, что с этими людьми следует воевать серьезно.
— А раньше мы этого не знали?
— Если говорить обо мне, то я приписывал их победы чистому везению. И был не прав…
…Средняя скорость движения поезда на этом перегоне не превышала тридцати пяти-сорока километров в час.
— Значит так, ребятки, будем сходить, — объявил старший прапорщик.
— Ссадим мы вас аккуратно, — заверил их Шамышов. — Да вас, наверное, и тренировали должным образом. А, братья Белкины?
Один из парней вздрогнул. Другой уставился на прапорщика с такой ненавистью, что тот пожалел, что связал им руки спереди, а не сзади.
— А вы что же думали, что мы про вас ничего не знаем? — принялся напускать тумана Маркелыч. — Подумайте сами, сколько мы уже всю вашу команду водим. Могли бы непрофессионалы так сыграть? И таких орлов, как вы, уделать, словно цыплят? А вам, поди, сказали, что мы мирные жители из кишлака? Эх, хреново быть "пехотой", все норовят втемную использовать. Верно, братья Белкины?
Один из "братьев Белкиных" указал глазами на документы.
— И не надейся, — покачал головой Маркелыч. — Это было бы слишком просто. Обойдетесь без ваших липовых "корочек". Давай ты, — взял он одного за локоть. — Не бойся, я подстрахую.
Он помог "бойцу" пролезть в окно и придержал его, помогая сгруппироваться.
— Все, пошел! — Он выпустил пленника и высунулся в окно сам, пытаясь рассмотреть его в предрассветной серости. — Тэ-эк’с, нормально приземлился, — с удовлетворением произнес Шамышов и повернулся ко второму: — Твоя очередь!
Тот замычал, всем своим видом показывая, что просит снять скотч со рта.
— Не бузи, — урезонил его Маркелыч, — не о чем нам с тобой говорить. Давай быстрее, а то вы растеряетесь со своим дружком. И это… Двигайтесь активнее, а то в поле вон какой ветрище дует, околеете. Хотя и повыше нуля будет. Но все же… Двигайтесь, словом.
Шамышов, не церемонясь, дернул второго пленника и буквально выпихнул его в окно, не забыв при этом подстраховать.
— Дед, закрывай скорее окно, все купе выстудил.
— Слушай, Никита, может, сейчас уйдем? Кто нам помешает?
— Ночью, в незнакомой местности?
— Но мы же разведчики, сориентируемся.
— У них транспорт, связь, куча народу… все преимущества. А мы едем в нужном нам направлении, довольно-таки спокойно…
— Куда уж спокойнее…
— Сойдем мы ближе к Уралу, как я и планировал. Доверься мне, старче.
— Тебе доверься — бабка вдовой останется…
— Не каркай. Знаешь же, не люблю. Кстати, давай-ка выбросим документы!