— Посмотрим… — Чересседельников поднял полку, открыл стоящий под ней чемодан и извлек из него серебристый кейс. — Этот, что ли? — повернулся он к Лавину.
— Он самый.
Майор закрыл полку, и Сергей вновь уселся на свое место.
— Так вот он какой! Серьезная игрушка. Смотри, Серега, какая машинка.
— Класс! — без особого восторга отреагировал сержант.
— Какой код? — как бы вскользь поинтересовался офицер.
— Хрен его знает.
— Брось, Лавин, не крути. Все ты знаешь. Лучше уж мне сказать, чем этим бандюгам.
— Что геморрой, что почечуй, одна херня — шишка в жопе.
— Тут ты не прав. Скажешь мне код — и езжай спокойно, никто тебя не тронет. Могу даже охрану дать. Нет — будешь иметь дело со своими преследователями. — Чересседельников посмотрел на часы. — Как раз минут через пятнадцать будет моя станция. Они вас выпотрошат до основания. Тогда уже на мою защиту не рассчитывай. Так что думай, Лавин.
— Говорю же, не знаю я кода! Не я его ставил.
— А кто? Твой друг? — кивнул омоновец на старшего прапорщика.
— И не он. Один человек в Барнауле. Специально так сделали. Расколоть можно любого, но если он ничего не знает — хоть заколись. Не облегчать же этим гадам жизнь. Верно, майор?
— Врешь ты все. На свою голову. Что ж, было бы предложено. Ты сделал выбор. Впрочем, у тебя есть еще пятнадцать минут, пока едем. Можешь изменить решение в любой момент.
— Мог бы — изменил. Я же все понимаю. Но не знаю я кода. К сожалению…
Чересседельников встал и открыл дверь купе.
— Этот? — спросил он.
— Этот! — глаза у Ледка радостно блеснули. — Уверен, что он!
— И из-за такой ерунды столько нервов! — Майор усмехнулся.
— Я уж и впрямь думал, что трудная задача. А здесь умные серьезные мужики. Попросили бы у них — сами отдали. Я вот попросил, и мне отдали. Да-а, ребята, я бы вас в свой отряд не взял…
— А мы и не рвемся. — Ледок протянул руку. — Давай сюда кейс.
— Погоди, приятель.
— В чем дело? Ты отказываешься выполнять условия договора?
— Договор в силе.
— Тогда в чем проблема?
— Товар отдам вам на земле. У меня свой интерес. Твой шеф в курсе.
— Мы и не собираемся прыгать на ходу.
— Вот и отлично. Сойдем вместе. И мужиков с собой возьмем. Они хоть и послушные, но, сдается мне, не до конца откровенные.
— Майор, отдай их нам, и разойдемся! — взгляд Ледка резал, как лезвие бритвы.
— Я свое слово сказал. Не будем устраивать дискуссию. Держи, сынок! — протянул он "дипломат" одному из омоновцев. — И береги его, как знамя полка. Не вздумай выпускать из рук. Если кто-то попробует до него добраться — стреляй на поражение.
— Будь спок, командир, — заверил его парень, — порву любого.
— К тебе это тоже относится, — кивнул Чересседельников второму.
Вместо ответа омоновец снял автомат с плеча и передернул затвор.
— Не переживай, вы свое получите, — обратился майор к Ледку. — И не делайте глупостей, пресеку! — предупредил он. — А я пока потолкую с ребятами. Время еще есть…
16
— Подъезжаем, мужики, — глядя в окно, произнес Чересседельников.
— Может, договоримся? — предложил Лавин. — Как цивилизованные люди.
— Пользуешься моей аргументацией? — хохотнул омоновец.
— Пользуюсь, — согласно кивнул Никита.
— И что ты можешь нам предложить?
— Самое примитивное, что у меня есть. Деньги. Можно в долларах.
— И много?
— Это что — принятие моего предложения?
— Спросил чисто из любопытства. Интересно же, во сколько ты себя оцениваешь.
— Почему себя? Я услуги твои собирался оценивать. Не поскупился бы.
— Глупо, Лавин. Пораскинь мозгами. Твои деньги нам и так достанутся. Это, кстати, одно из условий договоренности с заказчиком.
— Бога ты не боишься.
— Верно. Я вообще никого и ничего не боюсь. Такая вот психическая аномалия.
— Выходит, тебе, менту, безразлично, что нас убьют?
— У вас ведь был выбор. Даже сейчас есть. Скажи код — и свободен. Слово даю. Деньги, конечно, тоже конфискуем. Но жить будете, это гарантирую. Ну, решайся.
— Не знаю я кода.
— Не знаешь или не хочешь говорить? — уточнил омоновец.
— А в чем разница?
— Ладно, болтаем ни о чем. Еще какие-нибудь предложения будут?
— Могу предложить место в колонии, — на полном серьезе предложил Маркелыч. — Договорюсь, чтобы поместили в хороший отряд, сильно не обижали…
— Дать ему по зубам? — спросил Сергей.
— Это позже. Я тебе его всего отдам, вместе с протезами.
— Врешь, коррумпированная сволочь, — буднично произнес старший прапорщик. — Зубы у меня все свои. С глазами проблемы, а зубы — свои.
— Прекращай, дед, — ткнул его локтем Никита. — Не зли их.
— Правильно рассуждаешь, Лавин, — одобрительно кивнул майор. — Слушай, старик, своего босса, он, судя по всему, парень сообразительный.
— Спасибо за столь высокую оценку, — поклонился Лавин.
— Хохмите, ребята, хохмите, недолго осталось. Совсем недолго…
Поезд заметно замедлил ход. При приближении к большой станции начались многочисленные переезды, чаще стали встречаться поселки, дачи…
— Спецназ? — полюбопытствовал Чересседельников.
— Что? — не поняв, поднял на него глаза отставной прапорщик.
— В спецназе служил?
— A-а… Не, в артиллерии.
— Артиллерия, кавалерия… — хохотнул омоновец. — Не хочешь, не отвечай.
— Серьезно.
— Эти дурни сказали, что ты крутой. Очень рекомендовали поостеречься тебя.
— Не, я не крутой.
— Не крутой так не крутой. А мы с Серегой в десантуре служили. В разное время, конечно. Я — в Ферганской дивизии. Ну, ты понял, о чем речь…
Маркелыч неопределенно пожал плечами.
— Был за речкой? — продолжал допытываться Чересседельников.
— Доводилось.
— В какие годы?
— Ты что — отдел кадров?
— Может быть, соседями были.
— Не, я тебя там не видел! — с прозрачным подтекстом произнес Шамышов.
— Да ладно тебе!
— Что — ладно! Мы в разных окопах. Всегда были в разных.
— Ты ведь здесь тоже не бесплатно, — усмехнулся офицер.
— Я с другом.
— А интересно, — вмешался Лавин. — Почему вы нас не обыскали?
— Зачем это?
— А вдруг…
— Да ну, какие там "вдруг"! Ясно же, почему вы так долго не открывали. От стволов избавлялись, которые у тех двух недотеп отобрали. Дряни с собой вы никакой не везете, это ежу понятно. Создавать видимость работы мне ни перед кем не надо. "Дипломат" мы у вас экспроприировали, что и требовалось в первую голову. А что до остального — еще успеем, изымем, куда вы денетесь. Я понятно объяснил?
— И наручники не надели. Странно, верно, Маркелыч? — продолжал Никита.
— Ага, странно, — индифферентно кивнул старший прапорщик.
— Наручники из той же оперы. Я ведь вижу, с кем имею дело. Это вы на своих преследователей страху нагнали, хотя, честно говоря, не представляю каким образом. Но мы-то с Сережей из другого теста. Верно, Серега?
— Угу.
— Мы из племени победителей. В коридоре еще два моих человека, не многим хлипче Сергея. Надеть на вас наручники, значит, признать в вас сильного противника…
Поезд начал тормозить…
17
— Нет-нет, это еще не конечная остановка, — заверил майор.
И действительно, поезд вновь принялся набирать скорость, хотя и не очень высокую.
— Выходит, не видишь… — задумчиво произнес старший прапорщик.
— Ты о чем?
— Не видишь в нас серьезных противников?
— Извини, отец. Но посуди сам: чемоданчик свой вы сдали без боя. Просто взяли и отдали. Я бы так ни за что не сделал.
— Вас четверо, у вас автоматы, вы — менты. Что нам оставалось?
— Я бы бился до последнего.
— И я бы! — заверил Сергей.
— Вот видите. Пойдем дальше. Прикрытие у вас дохлое, какой-то полковничишко. Сергей на него взглянул внимательно, он и усрался. Едете в поезде по прямой, не меняя маршрута, не пытаясь оторваться от преследования. Когда мы ломиться начали, можно было уйти через окно…
— У них машина.
— Это верно. Но попробовать можно было. Как-то это все несерьезно, по-детски.
— Мы такими вещами никогда раньше не занимались, — произнес Никита.
— Тем более. И не надо было начинать. Наняли бы нас или кого-то наподобие.
— Мы таким людям не доверяем.
— Почему же?
— А почему ты не отдал "дипломат" заказчикам?
— Тебе не об этом надо беспокоиться, а о собственной шкуре.
— Благодарю за совет.
— А ведь ты лукавишь, майор, — хмыкнул отставной прапорщик.
— В смысле? — неподдельно изумился Чересседельников.
— Автомат у тебя снят с предохранителя. И повернут он дулом к нам. И рука у тебя напряжена, хотя это довольно неудобно все время держать так руку. И тяжеловес твой постоянно на стреме. Это ты его так проинструктировал, вот он и не расслабляется. Ведь это твой лучший боец, верно?
— Несомненно.
— Ну вот. Где он должен находиться, если бы ты нас не боялся? Конечно, там, где "дипломат". Ведь твои наниматели могут попытаться отбить его. А ты держишь сержанта здесь. Ведь его лучше использовать там, где опасней, значит, ты полагаешь, что опасней здесь. И "дипломат" ты не зря отсюда убрал, ой не зря. Хочешь, скажу, почему ты так поступил?
— Ну, скажи.
— А ты боишься его с нами оставлять. Несмотря на Сережу, автоматы, людей в коридоре. Разделил две смертельные опасности. И правильно сделал.
— Надо же, я думал, ты слепой!
— Я хоть и слепой, но не тупой. И такие вещи хорошо вижу. И прекрасно понимаю, зачем ты здесь высиживаешь, точишь лясы и заигрываешь с нами.
— Что ты плетешь!
— Ну извини, коли я ошибся. Больше ни слова не скажу.
— Погоди, батя, не замыкайся. Мне как раз очень интересно, что ты говоришь. Так чем, по-твоему, продиктованы мои действия?
— Это тебе даже мой мальчик может обрисовать.
— Лавин? — вопросительно уставился на Никиту Чересседельников.