— Само собой…
— Хотя ваш хитрожопый майор хотел нас кинуть. Ой, хотел! Чувствовал я это.
— Да ну, ошибаетесь…
— Хотел, хотел. Так что получил он по заслугам.
20
— Ну-с, молодой человек, теперь ваш ход, — произнес Павел Леопольдович, похлопывая Леонида по плечу. — Рассчитываю, вы нас не подведете.
— Постараюсь. У вас все готово?
— Разумеется. Все сделано по твоим чертежам и заявкам.
Павел Леопольдович, Журавлев, Леонид и один из охранников спустились в подвал.
— Что ж, неплохо, — осмотрев помещение и конструкцию, одобрил второкурсник.
— Старались, — улыбнулся Павел Леопольдович. — А вот и наш чемоданчик.
— У-у, серьезная штучка, — взяв "дипломат", Леонид повертел его в руках, осматривая. — Но ничего, — глаза его блестели, — мы тоже не скоморохи.
Леонид быстро и ловко прилепил кумулятивные заряды к "дипломату", и они вместе с охранником закрепили его на высоком штативе должным образом.
— Включайте транспортер!
Журавлев поднял рычаг рубильника. Двинулась транспортерная лента, и одновременно с ревом заработала ветродуйная установка. Все невольно попятились к дверям.
Леонид надел прорезиненный фартук, тонкие, но прочные кислотнозащитные перчатки и большие защитные очки с брезентовым ремешком-креплением. Натянув на голову бейсболку, он еще раз взглянул на кейс, на нити протянутых к заряду проводов, на всю конструкцию и перед тем, как надеть респиратор, скомандовал:
— Все из помещения! После взрыва можно будет зайти секунд через пятнадцать.
Оставшись один, юный экспериментатор встал за сколоченный из утолщенных досок щит и, чуть помедлив, нажал кнопку на пульте.
Раздался взрыв.
Вернее, это была серия взрывов, слившихся в один, не громче винтовочного выстрела.
Юноша выскочил из укрытия и бросился к транспортеру.
Замысел его удался на славу. В этом убедились и вскоре присоединившиеся к нему заказчики.
— Все получилось! — сдвинув под подбородок респиратор, сообщил Леонид.
Действительно, ровно срезанная крышка "дипломата" упала на транспортерную ленту, а верхняя часть осталась в зажимах. Листы отнесло в сторону, и кислота на них почти не попала. Разве только немного. Если не считать прожженного кислотой транспортерного полотна да изуродованного кейса, — а что их считать, они вне зоны интересов заказчиков, — то все вышло просто замечательно.
Все могли быть довольны, если бы не одно обстоятельство.
Облигаций в "дипломате" не было.
Благополучно извлеченное и счастливо спасенное его содержимое оказалось банальными газетными листами. Эдакая своеобразная "кукла".
Журавлев нагнулся и, подняв один из газетных листов, прочитал первый попавшийся абзац, немного напряженно, но даже как будто с интересом:
— "… Коммунисты краевого центра творчески переосмыслили и добавили следующее:
Это Ельцин впустил в страну порнографию, американскую бескультурную дешевку, позволил свободно действовать среди православных и мусульман сатанинским культам, тоталитарным сектам, гомосексуалистам и скотоложцам. Вина его установлена". Истинно: марксизм не догма, а руководство к действию. Хотелось бы только узнать, кто из членов КПРФ пострадал от скотоложества?
— Что за мерзость ты читаешь? — спросил Павел Леопольдович. И вид, и тон его были неестественно спокойны.
— Листовка городского комитета КПРФ и редакционный комментарий к ней.
— Я спрашиваю про газету.
Журавлев поднял с пола еще один лист. На нем было несколько кислотных дырочек.
— "Свободный курс", краевая независимая газета. Тираж тридцать одна тысяча.
— Это барнаульская газета, — пояснил Леонид. — Вот "Алтайская правда", — поднял он с пола лист. — "Купи-продай", "Молодежь Алтая". Все барнаульские.
— Ясно, — почти ласково глядя на него, кивнул головой шеф.
— Можно я возьму их себе? А то дома давно не был, а в Москве их, само собой, не достать. Хоть почитать, как там дела в нашем депрессивном регионе.
— Отчего же нельзя. Можно, конечно. Бери, Леня. Бери все.
Юноша собрал газеты с пола и выжидательно уставился на Павла Леопольдовича, пытаясь поймать его взгляд. Это удалось.
— Мой гонорар.
— Гонорар? — с задумчивым недоумением переспросил Павел Леопольдович.
— Ну да! Сейф ваш я открыл, содержимое его почти не пострадало! Таково было условие, и не моя вина, что внутри вместо манны небесной оказался птичий помет!
Шеф вопросительно взглянул на своего помощника.
— Все правильно, — кивнул Журавлев.
— А в чем проблема? — пожал плечами Павел Леопольдович. — Надо значит надо. Никто и не собирается нарушать условия контракта. Отведи его в бухгалтерию, — приказал он охраннику. — Пусть ему выдадут его… гонорар. Спасибо, Леня. Иди.
Стукнула дверь. Затихли шаги охранника и юного экспериментатора.
— Журавлев…
— Слушаю, Павел Леопольдович.
— Чтобы я эту гниду!..
— Ты о ком?
— Об этом вундеркинде, об этом сраном любителе сладкого, об этом…
— Погоди, погоди, он-то тут при чем? Он все сделал на высшем уровне.
— Плевать, на каком уровне он все сделал! — заорал шеф. Только сейчас его лицо отразило те чувства, что бушевали в его груди последние полтора десятка минут. Оставшись наедине со своим наперсником, он больше не собирался сдерживаться. — Чтобы я его впредь больше никогда не видел! Никогда! Даже мельком! Ты меня понял?!
Закурив, Павел Леопольдович досадливо усмехнулся и покачал головой.
— Ты чего? — поинтересовался Журавлев.
— А ведь он даже не соврал.
— Кого ты имеешь в виду?
— Лавина. Я его спрашиваю по телефону: "Дипломат" не пустой? Нет, отвечает, полон бумаг… И ведь сказал чистую правду, — кейс полон бумаг!
"Плечо" третьеМосква — Москва
1
Друзья долетели самолетом из Екатеринбурга в Питер, а уж оттуда на попутках — в Москву. Крюк, конечно, зато безопаснее.
Обойдя несколько магазинов на Петровке, они приобрели все необходимое: туалетные принадлежности, трусы, носки, рубашки, прочую мелочь. Ведь все свои вещи им пришлось оставить в купе поезда "Барнаул — Москва".
Не забыли и про провиант. Покупать снедь старший прапорщик равнодушно предоставил Лавину, сам же он набрал полную сумку "кристалловской" водки.
— Куда столько! — рассмеялся Никита.
— Я же не один, — с укоризной в голосе парировал Игнатий Маркелыч.
— Да здесь на целую роту!
— Что у тебя за тяга к преувеличениям! Всего-то… четырнадцать штук.
— Брал бы уж ящик! Для ровного счета. Чего мелочиться…
— Полагаешь? — задумчиво потер подбородок отставной прапорщик.
— Я пошутил, дед, пошутил, расслабься! — с веселым испугом воскликнул Лавин.
— Да и то… Что я, алкаш какой? В крайнем случае еще подкупим.
— Подкупим, подкупим. Пошли давай.
— Лови тачку.
— Никаких тачек. Метро и только метро.
Они доехали до станции метро "Бабушкинская", затем две остановки на автобусе.
— Все, пришли. Вот наш дом.
Шамышов не спешил заходить в подъезд. Он остановился и внимательнейшим образом оглядел двор, окрестности, саму пятиэтажку с покатой крышей.
— Рекогносцировка местности? — хмыкнул его молодой друг.
— Нельзя так говорить.
— Как?
— "Рекогносцировка местности". Рекогносцировка это уже разведка местности. Получается масло масляное, тавтология.
— Мама дорогая! С кем я имею дело!
— Ладно, не ори на всю округу. Поблагодари за науку, и пойдем.
— Надеюсь, нас ждут, — нажимая кнопку звонка, произнес Лавин.
Дверь открылась. На пороге стоял молодой мужчина, примерно лавинского возраста, в спортивном костюме и фартуке поверх него.
— Наконец-то! — с бросающимся в глаза облегчением воскликнул он.
Первым в квартиру шагнул отставной прапорщик.
— Здорово, Андрюха! — поставив сумку с водкой, раскинул он руки.
— Здорово, Маркелыч! Сто лет тебя не видел. Они обнялись.
— Меня-то пустите! — заворчал Лавин. — Устроили тут шоу… прямо на пороге!
2
Андрей Лукин был старинным другом и действующим адвокатом Лавина.
С Маркелычем он познакомился в те трагические времена, когда был убит друг и партнер Никиты Марат Ганин, и когда сам Никита остро нуждался в помощи. В тот раз опыт адвоката, его связи да и непосредственное участие очень пригодились друзьям.
И теперь, сразу же после звонка москвичей, одним из первых, к кому обратился Никита, был Андрей Лукин.
Вдвоем они и разработали весь план. Вернее, ту часть, которая предусматривала транспортировку груза до Москвы. Пока люди Охотника, сломя голову, гнались за Никитой, помахивающим, как манком, "дипломатом", Лукин в "Вольво", за рулем которого сидел начальник службы безопасности "Старого дома", мчался прочь от дома Лавина. Облигации к тому времени уже благополучно перекочевали из кейса в его видавший виды темно-коричневый портфель телячьей кожи с массивной ручкой и прочным замком.
Пересев в "девятку", Андрей направился в Новосибирский аэропорт, откуда спустя несколько часов благополучно вылетел в Белокаменную. До самой квартиры он ни на одну секунду не выпустил портфель из рук.
Квартиру эту Лавин снимал уже больше года. Даже при периодических поездках в столицу это гораздо удобнее, чем иметь дело с гостиницами. Тем более, что при договоренности и за отдельную плату хозяева производили уборку, меняли постельное белье и следили, чтобы в холодильнике всегда был необходимый минимум продуктов.
Особо ценным было то, что в Барнауле про эту квартиру почти никто не знал. Никита использовал ее только для себя, своей семьи, несколько раз разрешал в ней остановиться тому же Лукину, Маркелычу, когда тот с женой летали в Венгрию, вот и все…
— Что это ты тут готовишь? — потянул носом Шамышов, направляясь в кухню.
— Картошку жарю.
— У, молодец! Горяченького с дороги — это в самый раз! Скоро поспеет?