— Что, дурак дураком? Сынок профессора, так иногда случается.
— Не, парень он неглупый. Я бы даже сказал — умница. Дело в другом.
— Водка, карты, женщины?
— Женщины.
— Любитель сладкого?
— Серега — он не любитель…
— Профи, что ли?
— Он больной на это дело. Нет, у него, конечно, масса интересов, он грамотный, начитанный парень, спортсмен, хороший солдат, но… женщины для него — все.
— Бывает… — с философским видом покачал головой Лавин.
— В общем, поперли его из мединститута то ли за аморалку, то ли за неуспеваемость, а какая уж с бабами успеваемость, точно не знаю. Здесь военкомат и положил на него глаз. Мама с папой, конечно, подсуетились и направили их сыночка в "Арбатский военный округ", поближе, значит, к родному дому…
— Это уж как водится.
— Служил он санитаром в военном госпитале в Химках. Не жизнь — малина. Но там он не поладил с каким-то выздоравливающим офицером. Опять же из-за женщины, из-за медсестры. Короче, продлил Серега офицеру курс лечения. Только того из одного отделения перевели в другое — в челюстно-лицевую хирургию.
— Челюсть? — с видом знатока поинтересовался адвокат.
— Ее, родимую. В двух местах. Поднялся скандал, парню грозил трибунал. Даже мама ничего не смогла сделать, у офицера тоже были подвязки.
Он и поставил Сереге условие: или трибунал, или Афган. Ну, тот и выбрал Афган. Служили мы с ним примерно год. Солдатом он оказался неплохим, ходил с нами в разведрейды, за чужие спины не прятался. Баб, правда, он и там ни одной не пропускал, всех "чекисток" в округе отодрал.
— Каких "чекисток"? — заинтересовался Лукин. — Из особого отдела?
— Продавщиц, медсестер, прочую обслугу. Они в Афган из-за чеков ехали. Ну, типа валюты такой, на них потом можно было в "Березке" отовариться, и там они в ходу были. Все остальное… ну, это… тоже за чеки. Вот их "чекистками" и прозвали.
— A-а… Понятно.
— Серега, конечно, никому не платил. Не в его это правилах. Звали мы его Знахарем, в медицине он классно волок, сколько пацанов на поле боя спас. И меня тоже…
— Короче, ты считаешь, что на него можно рассчитывать? — резюмировал Лавин.
— Как на тебя! — убежденно ответил отставной прапорщик.
— И больше, чем на меня, — улыбнувшись, провозгласил Лукин.
— В том деле, которое предстоит, больше, — абсолютно серьезно произнес Шамышов.
— Ладно, давай посмотрим на твоего Дон Жуана Эскулаповича, — решил Никита. — Чем он сейчас занимается? Может, он занят до чертиков?
— После дембеля он не стал доучиваться, решил, что ни к чему. Работает сейчас фельдшером на "Скорой помощи". Еще держит какие-то "комки", говорит, на жизнь хватает. От родителей съехал, своя квартира. Не женат и вроде пока не собирается.
— Ну так звони ему!
4
Знахарь оказался шатеном высокого, даже повыше вовсе не низкорослого Шамышова, роста мужчиной. К удивлению Лавина и Лукина, он не был не только красавцем, что стоило бы ожидать от записного сердцееда, но даже симпатичным. Широкая кость, простоватое лицо с крупными чертами — вряд ли он мог похвастать родословной от голубых кровей. Типичный рабоче-крестьянский материал. Глаза, правда, были умные, выразительные.
— Накатишь соточку? — предложил Шамышов.
— С утра-то! Да ты что, дед, мухоморов объелся! Какая может быть соточка!
— Это он себе компаньона ищет. Похмелиться хочет, — пояснил Лавин.
— Ну, на меня-то он где сядет, там и слезет. И тебе не рекомендую. Слышь, Маркелыч?
— Да нет, один он пить не будет, даже если это опохмелка. Он же не алкоголик какой. Во всяком случае, при нас. Верно, дед?
— Да ну вас всех, — махнул тот рукой. — Нянчил их, нянчил, и вот вам…
— Ладно, мужики. — Сергей сел на диван. — Рассказывайте, что у вас за проблемы и какая во мне нужда возникла. А то прапор вчера по телефону такой жути нагнал!
— У нас действительно проблемы, и ты нам действительно нужен, — устроившись напротив него на стуле, произнес Лавин.
— Только давайте так. Вы не дети, и я не пацан. Либо вы рассказываете все, либо я пошел. Думаю, Маркелыч вам мои верительные грамоты уже представил. Условие принимается?
— Безоговорочно! — подтвердил Никита. — Дед за тебя поручился, этого достаточно. — Лавин рассказал ему все без утайки, осветив самые мельчайшие детали.
— В этом деле одна большая трудность, — выслушав, проговорил Знахарь.
— Время.
— Да, время. Десять дней, день туда, день сюда… Чистая неделя.
— Как видишь, нам без тебя туго придется.
— И со мной тоже.
— С тобой тоже, — согласился Никита. — Но не настолько.
— Да уж! — усмехнулся гость. — Задачка, конечно, не из легких… Вот что я думаю: здесь в лоб не пробьешься. Здесь тончайший, я бы даже сказал — филигранный подход нужен.
— Что ты имеешь в виду?
— Шерше ля фам…
Все рассмеялись.
— Что этот "кусок" вам про меня уже наплел?! — насупился москвич.
Лукин с любопытством покосился на Маркелыча, но тот никак не отреагировал на "куска".
— Ничего такого, — заверил гостя Лавин.
— Поди трепался… Что я… Насчет женщин…
— Это твои личные дела. Давайте по существу!
— Я и говорю по существу. Просачиваться к вашему бельгийцу надо через женщину.
— Где ж ее взять!
— Ну, должен же там кто-то быть. Секретарша, лифтерша, уборщица, наконец.
— Об этом нам ничего неизвестно.
— Всю эту часть я беру на себя. Если там есть хоть одна прелестница не страшнее крокодила и не старше Бабы Яги, считайте, дело сделано.
— А если она замужем? Или, скажем, фригидная? — с любопытством спросил адвокат.
— Замужем — не проблема. А фригидных женщин не существует в природе!
— Серьезно?
— Поверьте медику. И…
— Бабнику! — вставил отставной прапорщик.
— Ты что, дед, хочешь, чтобы я обиделся?
Вид, с которым Знахарь смотрел на своего старого боевого товарища, вовсе не соответствовал смыслу произнесенных им слов.
— Что ты, бача, и не помышлял!
Шамышов снял очки и сразу же превратился в большого ребенка с широко распахнутыми, безоружными, почти слепыми глазами.
— Вот хитрый жук! — улыбнулся Знахарь его маневру. — Дед — он и есть дед!
— Значит, ты идешь в разведку, — подвел итог отставной прапорщик, снова надев очки. — Девки девками, но и вообще все там осмотри как следует. Как я тебя учил! Не забыл?
— Не волнуйся, — подмигнул ему Сергей. — Все сделаю, как надо…
5
— Пойду-ка я подышу, — безадресно заявил отставной прапорщик.
— Куда это? — с недовольством в голосе спросил Лавин.
— Погуляю хоть по двору. Не сидеть же здесь в заточении целыми днями.
Выйдя на улицу, Маркелыч с удовольствием сделал несколько глубоких вздохов. Весна уже неотвратимо вступила в свои права, день был теплым и солнечным.
Шамышов рассматривал фасад дома, где остановился, с таким интересом, как будто перед ним был не образчик домостроительной индустрии пятидесятых — шестидесятых годов, многие тысячи собратьев которого, хотя и позволили сгладить жилищную проблему, но изуродовали облик российских, да и советских городов, а настоящий шедевр архитектуры. Он даже запрокинул голову, и это, вкупе с полуоткрытым ртом, придавало ему облик приезжего из далекой сельской глубинки, впервые попавшего в большой город. Хотя так можно смотреть на Кремль, но не на пятиэтажку же!..
— Ну и что ты здесь высматриваешь? — неожиданно раздался голос.
— А?.. — обернулся Шамышов. Рот при этом он не закрыл. — Не понял…
— Что высматриваешь, спрашиваю. В квартиру чью-нибудь залезть хочешь?
Перед Маркелычем стоял мужчина лет пятидесяти пяти, гладко выбритый, в старого образца армейском плаще цвета хаки без погон, в черной фуражке — "жириновке" на голове.
— Не-е! — Старый разведчик для убедительности потряс головой. — Я и не думал!
— Тогда чего шаришься здесь? Чего высматриваешь? — И тон, и глаза мужчины в армейском плаще были до предела строги.
— Да я… Это… Гуляю, вроде… Да, гуляю. Воздухом дышу.
— Ну и гуляй себе в другом месте. И воздухом дыши там же.
— Как?
— Так! Иди в свой двор, там и гуляй. Или ты бомж? — С подозрением прищурился мужчина.
— Да нет, что вы! — заоправдывался Шамышов. — Разве по мне не видно, что я не бомж? И не этот, ну… которые по чужим квартирам?
— Да кто вас разберет! — пожав плечами, буркнул блюститель дворового порядка.
— Я это… Вроде как в командировке здесь. С… сослуживцами. Мы вон в том подъезде остановились, на четвертом этаже.
— Знаю, сдают там квартиру, — вынужден был признать мужчина.
— Ну вот! — обрадованно улыбнулся Маркелыч. — Я и говорю. Я здесь вроде как в своем дворе и гуляю. А чужие мне и ни к чему. Ребята со мной молодые, у них свои интересы, свои разговоры, я, старик, для них не шибко подходящая компания. К тому же они курят взахлеб, а у меня легкое… не совсем… Вот я и вышел на воздух.
— Я тоже не люблю, когда дымят, — уже миролюбиво поддержал разговор бдительный жилец. — И гуляю. По несколько часов в день. А смотрю, мужик не из нашего дома, на окна пялится. Я ведь здесь всех знаю. С тех пор, как на пенсии, успел перезнакомиться.
— На пенсии?
— На военной. В отставке я.
— Серьезно? Так и я тоже, — улыбнулся бывший разведчик.
— Поди ты! В каком звании?
— Старший прапорщик. Двадцать лет выслуги, пенсия по инвалидности.
— А я без малого тридцатник отмаршировал. Что ж, давай знакомиться.
— Давайте. Шамышов Игнатий Маркелыч.
— А я Иваньков Валерий Кондратьевич. Подполковник в отставке.
— Очень приятно
Мужчины пожали друг другу руки, после чего принялись прогуливаться уже вместе.
— Тебя, говоришь, по инвалидности списали? Из-за зрения?
— Так точно.
— Был в горячих точках?
— Две командировки в Афган.
— Ясно. Род войск?
— Артиллерия. Разведвзвод. А ты, Валерий Кондратьевич, где служил?