— Из какой, вы говорите, фирмы?
— Страховая медицинская компания "Вита". Вы, наверное, видели наши рекламные ролики по телевидению.
— Да-да… Что-то такое мне попадалось… — "вспомнила" женщина.
— Вот видите! — Сергей только что сам придумал и эту рекламу, и эти плакаты. — Нас все знают! И это справедливо: у нас качество полностью соответствует запросам клиентов, плюс вполне доступная цена. — Он произнес эту избитую фразу как откровение.
— Рада за вас. Но мне действительно ничего не надо.
— Взгляните хотя бы на наши проспекты.
— И тогда вы оставите меня в покое?
— Вовсе нет.
— Как?! — изумилась женщина. — Вы будете здесь торчать до скончания века?!
— Нет-нет. Поступим иначе. Я сейчас позвоню вашим соседям, представлюсь им, чтобы вы меня не боялись. Затем вы позвоните вот по этому телефону в нашу фирму, удостоверитесь в моей личности с той же целью, после чего мы пройдем к вам, и я вам в спокойной обстановке все объясню и покажу. Особенный упор я сделаю на новую услугу, недавно введенную нами… Но об этом лучше поговорить в квартире, а то я чувствую себя дворником, которого аристократы-хозяева не допускают дальше прихожей.
— А соседям вы тоже будете рекламировать ваш сервис?
— Всенепременно! Только сомневаюсь, что мне это будет так же приятно, как общаться с вами! — Сергей улыбнулся еще обаятельнее, хотя это казалось невозможным.
— Какой там у вас телефон?
Сергей протянул женщине визитку, изготовленную как и все "проспекты", его другом на высококачественном лазерном цветном ксероксе за двести "баксов" полчаса назад.
Крапивина прошла в комнату. Дверь, охраняемую только цепочкой, она не захлопнула, что Знахарь расценил как хороший знак.
— Алло! — услышала Любовь Вениаминовна в трубке мелодичный женский голос. — Страховая медицинская компания "Вита" приветствует вас и благодарит за звонок. Мы вас внимательно слушаем.
Помедлив секунду и так ничего не спросив, Крапивина положила трубку. Проспекты, визитка, облик молодого мужчины, плакаты по всей Москве, которые, как ей уже казалось, она действительно видела, да и по телевизору что-то мелькало… Девушка на том конце провода, наконец; все это убеждало, что Сергей тот, за кого он себя выдает. Откуда ей было знать, что даже название фирмы было придумано Знахарем не столько потому, что оно в переводе с латыни означало "жизнь" и вполне подходило для страховой медицинской компании, и наверняка одноименных фирм хватало, но главным образом потому, что так — Вита — звали его подругу, которую он и произвел в диспетчеры-телефонисты на ближайшие несколько часов.
— Ну что, звонить соседям?
— Не надо их беспокоить. Пожилые люди, вряд ли вы их чем-то соблазните, — сказала хозяйка квартиры, снимая цепочку. — Ну, входите. У меня как раз есть двадцать минут свободного времени, почему бы не посвятить его вам.
— Благодарю вас! — церемонно поклонился Сергей, переступив порог.
— Только двадцать минут? — лукаво прищурился он.
— Да, я жду друга. — Женщина все же немного осторожничала, потому и лгала.
— Вот и замечательно! Работать с двумя даже продуктивнее.
— Вы что-то говорили о новой услуге, — напомнила хозяйка, когда они уселись в комнате.
— Совершенно верно. Я еще по совместительству являюсь и мануальным терапевтом.
— Массажистом, то есть?
— Мануальный терапевт отличается от массажиста как сочный бифштекс с жареной картошкой от морковной котлеты с перловой кашей.
Хозяйка квартиры рассмеялась.
— Я, между прочим, прошел курс обучения в Сычуаньском центре традиционной китайской медицины! — со значением добавил Сергей, ничуть не озабочивая себя сомнением, существует ли такой центр вообще. — Имею диплом.
— И иглоукалыванием владеете?
— Врать не буду: что нет, то нет. Зато массаж любой: общеукрепляющий, лечебный, точечный, тонизирующий, стимулирующий, расслабляющий. По желанию заказчика — легкий или жесткий, эротический, омолаживающий. Какой угодно.
— Что это за омолаживающий? Впервые слышу о таком.
— Это с использованием контрастных приемов воздействия на человеческий организм, — с видом профессора, читающего студентам лекцию, принялся разъяснять Знахарь. — Чередование стимуляции нервных окончаний с успокаивающими пассами… Но это следует не рассказывать, а демонстрировать. Если вы не против, готов сделать этот массаж вам.
— Что, прямо сейчас?
— Конечно! Никакой особой подготовки для этого не надо. Надеюсь, ваш друг придерживается широких взглядов и не устроит нам сцену ревности? Я ведь медик.
— Даже и не знаю, — засомневалась Любовь Вениаминовна.
— Здесь есть еще один приятный нюанс…
— Что вы имеете в виду?
— Первые два сеанса показательные, демонстрационные. И посему совершенно бесплатные. Это оговорено в наших проспектах, можете убедиться. Понравится — заключим контракт на полный курс, нет — что ж, ваше право. Хотя бы узнаете, что это такое.
8
Знахарь встал с постели и, подойдя к своей брошенной на стул одежде, пошарил по карманам и достал сигареты и зажигалку.
— Сережа, не кури, пожалуйста. Я не переношу табачного дыма.
Люба, обнаженная, лежала, раскинувшись, на животе и наблюдала за ним сквозь распущенные волосы. На Сергее кроме цепочки с крестиком тоже ничего не было.
— Что ты, кисонька, я всегда после этого курю, — нежно проговорил он. — Традиция.
— М-м-м… — с томной укоризной простонала новая пассия.
— Если ты погонишь меня на площадку, то придется одеваться. А когда оденешься, то так лениво потом опять раздеваться. — Сергей произнес это тоном капризного ребенка, что в другой обстановке звучало бы нелепо из уст такого крупного и сильного мужчины. — Конечно, если ты настаиваешь… Где мои носки? — с подчеркнутым усердием принялся озираться он. — Ты не видела? Вечно куда-нибудь запропастятся! А, вот они!
— Подожди! Ты что, обиделся? — женщина приподнялась на локтях.
— Да что ты, кисонька, вовсе и не думал! — тоном, совершенно противоположным смыслу сказанного, ответил герой-любовник.
— Не одевайся!
Если бы Люба была тонким психологом, она бы задумалась, почему это ее кавалер, заявляя о своей готовности уйти, вовсе не спешит надевать носки, а вертит их в руках, рассматривает, как будто выискивает дырки.
Но она не была тонким психологом, поэтому, вскочив с постели, обняла Сергея, прижалась к нему разгоряченным телом.
— Останься… — прошептала она.
Знахарь погладил ее по спине, провел рукой ниже, слегка стиснул ягодицу.
Для себя он уже давно оценил Любу на тройку с плюсом по пятибальной шкале. Будучи по природе своей оптимистом, он считал, что ему крупно повезло. Конечно, тройка с плюсом далеко не пятерка, но ведь и не двойка, не единица и, что совсем уж приятно, не круглый нуль. А такие, на долгом донжуановском пути, ему тоже попадались…
— Ну да, здесь даже курить нельзя.
— Да кури, кури ради Бога! Только, если можно, на кухне.
Это Знахаря устраивало. Кухонное окно выходило как раз туда, куда нужно.
— Ну что с тобой делать! Ладно уж, останусь! — милостиво согласился он.
В глазах Любы вспыхнула такая радость, что Сергей в сотый, наверное, раз подумал, как мало надо, чтобы сделать человека счастливым. Хотя бы на несколько дней…
— Все! Брысь в постель! Дядя пошел покурить…
Интересующий Знахаря дом виднелся, как на ладони. Он, как был, то есть в чем мать родила, устроился на табуретке и, прикурив сигарету, принялся наблюдать. Его сейчас нисколько не занимало, что он скажет Любе, чтобы оправдать свое двух-трехдневное пребывание в ее квартире, как объяснит свой интерес к виду за окном, а что рано или поздно этот интерес будет замечен, не вызывало сомнения. Но Знахарь, как всегда, надеялся на экспромт. В экспромтах он был силен…
9
— Мы же договорились, что ты будешь приходить ежедневно, — упрекнул Лавин.
— Не с чем было, — отмахнулся Знахарь. — Я же звонил, отмечался.
— Ладно, рассказывай.
— Дело обстоит так. Нужный нам дом располагается в одном из прилегающих к Арбату дворов. Дом четырехэтажный, старой постройки, но недавно полностью отреставрированный, выглядит, как заморская конфетка. Видно, его кто-то выкупил и всех прежних жильцов вытурил.
— А может, просто сделали ремонт фасада?
— Непохоже. Уж больно отделка классная, дорогая. Машинки к дому подъезжают блестященькие, и людишки из них выгружаются соответствующие. В доме два подъезда. И оба самым тщательнейшим образом охраняются.
— Конкретнее.
— Бронированные входные двери с прозрачными вставками из стекла, подозреваю, что пуленепробиваемого. Видеокамеры с широкоугольными объективами на подвижных турелях. Декоративные решетки на окнах по всему первому этажу… Про внутренние посты мне пока ничего не известно, — продолжал москвич. — Полагаю, что в каждом подъезде не менее пяти человек. И, самое неприятное, с большой долей вероятности можно предположить, что все входящие подвергаются если и не обыску, то довольно тщательному досмотру.
— Даже жильцы? — удивленно цокнул языком Никита. — Не может быть!
— Даже жильцы.
— Из чего ты сделал такой вывод? Сам же ты, как я понял, этого не видел.
— Во-первых, по количеству. Смена у них происходит не полностью, а по двойкам. Чтобы, значит, одна пара всегда посвежее была. Я вычислил по две мужские пары в каждом подъезде. Такие мамонты, доложу я вам! Я против них букашка!
— Ты сказал — мужские пары. Там что же, есть и женщины?
— В том-то и дело! В каждом подъезде еще по одной женщине-"качку". Я потому и сделал вывод, что всех обшаривают. Женщину специально для того и держат, чтобы она досматривала представительниц своего пола. Не для охраны же!
— Но, может быть, они обыскивают только посторонних?
— Я там уже многих жильцов знаю. Снуют туда-сюда. Так вот, между тем моментом, как они проникают в подъезд, и тем моментом, когда в их квартирах загорается свет, проходит несколько больше времени, чем надо для того, чтобы не спеша подняться на свой этаж. А когда одна семейная пара приехала с какими-то коробками, этот промежуток был гораздо больше. Наверняка всех шмонают.