— Это они, — повернулся парень к охраннику. — Нужно их задержать. Посмотри на лестницу.
И действительно, лестница примыкала своей верхушкой не к окну, из которого валил черный густой дым, а гораздо левее, ближе к окнам соседнего подъезда.
Никита уже готовился лезть вверх, хотя лестница еще покачивалась, когда девушка, проявляя незаурядные акробатические способности, взлетела на машину и, вцепившись сзади в его обмундирование, столкнула его на землю. Ее ухажер выхватил пистолет.
— Да что это такое! — закричал Никита. — Вы мешаете нам выполнять нашу работу!
Маркелыч пнул парня по руке, выбил пистолет и, схватив его за загривок, с силой шарахнул о заднюю стенку автомобиля. Тот рухнул на землю. Старший прапорщик развернулся всем корпусом к охраннику, выхватившему свой ПМ…
Лавин попытался залезть на автомобиль, но находившаяся наверху девушка, воспользовавшись этим своим преимуществом, пнула его в лицо. Никита ухватил ее за ногу, и они оба упали на землю. Отчаянно матерясь, Лавин нанес девушке несколько ударов в лицо, пока она не затихла.
— Извините, мадам, вы меня вынудили! — пробормотал он, вскакивая…
Ледок бежал со всех ног. Он увидел, что один из "пожарных" уже устремился вверх по лестнице и понял, что не успевает. Людей из их команды не было видно, снайперы бездействовали, совершенно ясно, что всех каким-то непостижимым образом вывели из строя. Ледок остановился, встал на колени и, держа двумя руками пистолет с глушителем, тщательно прицелился в Лавина, привычно сдерживая дыхание…
— Черт бы их всех побрал! — вскакивая, воскликнул Охотник. — За мной! — бросил он Кулибину, устремляясь к выходу из квартиры…
— Все выходы из подъездов под прицелом наших людей! — Это было первое, что произнес старый разведчик, мертвой хваткой держа охранника за руки. У того была постоянно включенная на прием-передачу рация с головным телемикрофоном, и Маркелыч боялся, как бы охранники внутренних постов, все прекрасно слышащие, тут же не бросились своему товарищу на помощь.
— Слушай меня внимательно! Все слушайте! Мы, конечно, никакие не пожарные, но и не бандиты. Мы знаем, что у вас есть договоренность с нашими противниками, но, как видите, все они нейтрализованы. В наши планы не входит воевать с вами, вы такие же служивые люди, как и мы. Гарантируем полную безопасность вам и жильцам вашего дома. Никому не будет причинено никакого вреда. Один из наших людей уже поднялся в квартиру господина Веренсена. Но ему ничего не угрожает. Тем более, что у него дома три телохранителя. Мы только хотим передать ему бумаги, и вы это знаете.
Охранник пытался освободиться от захвата, но это ему не удавалось. В остальном он вел себя относительно спокойно, не мешая Шамышову говорить.
Как только Ледок поднял руки с пистолетом, Сергей поймал его оружие в перекрестье прицела и мягко нажал на спуск. С непривычки, вернее — с отвычки, приклад больно ударил в плечо при отдаче…
Ледок среагировал мгновенно. Он не потянулся за выбитым из рук оружием, даже не обернулся, чтобы удостовериться, что выстрел произведен с крыши. Он и так это прекрасно знал. Кувыркнувшись через плечо, он вскочил и бросился зигзагами не к пожарной машине, а к подъезду, из которого только что выскочил, надеясь, что в этом случае стрелок потеряет к нему интерес. В дверях подъезда он столкнулся с Охотником и Кулибиным. Две пули, выпущенные одна за другой, пробили дырки левой половине дверей, чуть повыше голов, заставив троицу укрыться в подъезде. Выстрелов слышно не было…
Когда Лавин проник через балконную дверь в квартиру, его встретили три пистолетных ствола и три пары глаз — холодных, режущих, очень гармонирующих с этими стволами.
— В доме пожар! Отключите газ! — демонстрируя пустые руки, чтобы не спровоцировать их на выстрел, прокричал Никита.
— На пол! Лицом вниз! — приказал один из телохранителей. Они стояли грамотно, используя в качестве прикрытия мебель и не перекрывая друг другу линию огня.
Лавин плюхнулся на пол и, не дожидаясь команды, заложил руки за спину.
Один из телохранителей тут же оседлал его верхом, защелкнул на запястьях наручники и принялся обыскивать. Чувствовалось, что это занятие для него весьма привычно. Другой тем временем закрыл и зашторил балконную дверь. Третий контролировал общую ситуацию.
— У меня нет оружия. И пришел я один, больше никто не полезет.
— Железа нет, только бумаги, — подтвердил обшаривший Никиту телохранитель.
— А что ты там орал про газ? — задал вопрос тот, что скомандовал лечь на пол. Судя по всему он был старшим. — Я что-то не понял.
— Это чтобы вы сразу стрелять не начали, — охотно объяснил Лавин. — Форма, сообщение о пожаре в соседнем подъезде, требование отключить газ — все это на секунду должно было задержать ваши пальцы на спусковых крючках. А на второй секунде, исходя из способностей человеческого мозга и нервной системы, вы должны были осознать, что я один, что у меня в руках ничего нет и поэтому я не настолько опасен, чтобы меня сразу убивать. На третьей же секунде…
— Психолог значит? — хмыкнул старший.
— Ну а что вы имеете против? Для нормального человека всегда лучше не убить, чем убить. Согласитесь. Тем более, что работу вы свою сделали, меня нейтрализовали, очки набрали.
— Попинать тебя, что ли, немножко? — с наигранной ленцой произнес тот, что сидел на Никите, поднимаясь. — Такого умного?..
— Не-не-не, ребята, не стоит. У меня с вашим шефом договоренность, он ждет…
— С каким еще шефом?
— Ну… с объектом, или как это у вас называется… С господином Веренсеном. Кнутом Веренсеном! Спросите у него.
— Обойдешься. По инструкции мы должны тебя сдать мусорам.
— Что здесь такой?
Произнес это появившийся в комнате мужчина. Был он среднего роста, лет сорока пяти, с большими лобными залысинами, но с внушительной гривой русых волос на затылке, с типично скандинавской лепкой курносого лица.
— Господин Веренсен, я пришел к вам! — закричал Никита по-английски. — Я принес облигации! Срок еще не истек!
— Можете говорить по-русски, — с сильным акцентом произнес мужчина. — Сам я говорить плохо, но понимать очень хорошо.
— Господин Веренсен, я принес облигации, — повторил Никита на родном языке. — Все по договоренности. Срок еще не истек…
— Та-та, я понимать. Где облигации?
— Здесь, — пнул носком ботинка один из телохранителей большой пластиковый пакет, лежащий на полу вместе с остальными изъятыми у Лавина вещами.
— Корошо. Опустить его.
— У нас инструкция…
— Я говорить — отпустить! Он пришел ко мне. Честная сделка.
Никиту поставили на ноги и сняли с него наручники. Он энергично растер запястья и поднял с пола свои вещи.
— Я вас прошу сообщить охраннику на улице, что все в порядке и то же самое сказать охране в подъезде, — первым делом произнес Лавин. — Нам ведь не нужен лишний шум?
— Та, конечно. Выполнят, пожалюста, как он просить, — обратился датчанин к старшему телохранителю. И повторил: — Пожалюста!..
— Вы уверены, что с ним все в порядке? — кивнул старший на Никиту.
— О, та. Абсолютно уверен. Он приносить… Как это по-русски?.. Криденшелз?..
— Верительные грамоты, — перевел с английского Лавин. — Рекомендации.
— Та, рекомендации.
— Какие еще рекомендации? — с угрюмым видом пробурчал старший.
— Защитный шапка, — ткнул пальцем в пожарную каску Веренсен. — Ш-лем, — старательно и правильно произнес он понравившееся слово.
Просчитав все возможные комбинации, старший телохранитель махнул рукой и сделал знак одному из своих людей. Тот вышел на балкон.
— Можно вас спрашивать? — обратился банкир к Никите.
— Да, пожалуйста.
— Зачем вы идти через балкон? Есть дверь. Он для этого и есть.
— Ну конечно, попадешь к вам через двери! Вон какие кордоны!
— Что есть кордоны?
— Обстэклс, — пояснил по-английски Никита. — Препятствия.
— A-а, понимать. Россия. Специфика. Пройдемте мой кабинет, — пригласил хозяин.
24
Как только телохранитель Веренсена сообщил с балкона, что все в порядке, ситуация под контролем, Маркелыч отпустил руки охранника.
— Вот видишь, я же говорил!
— Ну ты медведь! — спрятав пистолет в кобуру и встряхнув кистями, проговорил охранник. В голосе его не было ни злобы, ни укоризны.
— Извини, друг. Я боялся, как бы ты не пальнул, не разобравшись.
— Что будем делать? — Ледка колотило от злости и возбуждения.
— Из подъезда нам не вырваться, весь двор простреливается! У-у-у, с-суки! Я ведь сам позицию подбирал! Все, как на блюдечке!
— Не психуй! — осадил его Охотник.
— Что не психуй! Что не психуй! Все наши люди выведены из строя! Ох-хереть!
— Возьми себя в руки, я сказал! Еще не все потеряно! Успокойся!
— Да-а? — глядя командиру в глаза, насмешливо протянул Ледок. — Еще, оказывается, не все потеряно! Что же еще осталось? Застрелиться?
— Прекрати истерику! Ты же офицер!
— Что?.. Кто?.. Кто я?.. — Ледок даже поперхнулся. — Я — офицер?! Бросьте, какой я на хер офицер! Да и вы тоже! Все это в прошлом. В далеком невозвратном прошлом. А теперь мы с вами самые обычные наемники. Или вы предпочитаете более подходящие эпитеты?
— Я и без тебя прекрасно знаю, кто мы, — спокойно парировал Охотник. — И послушай, что я скажу.
— Да слушаю я вас, слушаю, — несколько успокоившись, поморщился Ледок.
— Вы не думайте, я не на вас собак спускаю. Это я на себя.
— Ладно, я понимаю. Когда я сказал, что не все еще потеряно, я имел в виду следующее. Что мы знаем о Лавине и его команде? Они умны, дерзки, сильны, деятельны, умело действуют в острых и нестандартных ситуациях. Это их плюсы. Теперь о минусах…
— Да, хотелось бы обсудить, — скривился Ледок.
— Минус у них, собственно, один. Эти ребята — не профессионалы.
— Это не мешает им "делать" нас по всем позициям!
— Ледок, командир имеет в виду вовсе не мастерство, — подал голос молчавший до этого Кулибин. Он флегматично раскинулся на диване, в то время как Охотник, демонстрируя прямую спину, напряженно сидел на стуле, а Ледок метался из угла в угол. — В навыках и умении им не откажешь. Чего стоит только этот прапор, ты же читал на него характеристику.