Один из самых сапиентных неандертальцев найден в пещере Ле-Роше-де-Вильнев и имеет датировку 41–44 тыс. лет назад (Beauval et al., 2005). При общем неандертальском комплексе соотношение продольного и поперечного диаметров бедренной кости из Ле-Роше-де-Вильнев находится практически ровно посреди размахов изменчивости неандертальцев и верхнепалеолитических людей. Толщина передней и задней стенок диафиза превышает толщину боковых, но не в такой сильной степени, как у большинства неандертальцев. По указанным параметрам из палеоантропов сапиентнее человека из Ле-Роше-де-Вильнев оказывается только Сен-Сезер 1. Замечательно, что митохондриальная ДНК человека из Ле-Роше-де-Вильнев типично неандертальская.
В распределении сапиентных признаков среди неандертальцев есть одна крайне значимая закономерность, которую часто незаслуженно недооценивают: “процент сапиентности” резко возрастает у неандертальцев с датировками меньше 40 тыс. лет назад, но и до этого встречаются индивиды, имеющие явный уклон в сапиентную сторону. “Классический” вариант резко “посапиентнел” со времени появления сапиенсов в Европе, но тенденция к этому появилась еще во времена, когда сапиенсы стояли лишь на ее пороге. Это позволяет говорить о возможном генном дрейфе, не прекращавшемся все время существования неандертальского вида. Учитывая малую численность неандертальцев во все времена, этот дрейф мог быть не таким уж и слабым. Можно, конечно, считать уклон отдельных индивидов в ту или иную сторону простым проявлением популяционной изменчивости, но странно, что “сапиентный” уклон резко усиливается именно у самых поздних неандертальцев. Крайне сомнительно, чтобы они вдруг стали сами по себе эволюционировать именно в сапиентную сторону именно во время присутствия рядом кроманьонцев, но независимо от них. Не флюиды же на них влияли. Также особо стоит заметить, что генетики склонны подчеркивать резкие отличия неандертальцев от сапиенсов, но неандертальский геном расшифрован на основе самых поздних находок, которые, строго говоря, нельзя считать образцами “классического” типа.
Ряд находок еще с конца XIX века заставлял предположить некоторую неандертальскую примесь у кроманьонцев верхнего палеолита. Например, найденные в 1894–1895 гг. многочисленные скелеты из Пшедмости (29,5–31,5 тыс. лет назад) несут массу архаичных особенностей, из которых мощный надбровный валик, низкий свод и шиньонообразный затылок могут расцениваться как неандертальское наследие. Сапиентный череп Байя-де-Фьер 1 (35 тыс. лет назад) имеет выраженно неандерталоидную нижнюю челюсть.
Наконец, в 1998 г. был раскопан скелет ребенка Абригу-ду-Лагар-Вельу I, скошенный подбородок которого, вместе с “неандертальскими” пропорциями таза и конечностей, позволили говорить о неандертальской примеси даже у сравнительно поздних – 24,5 тыс. лет назад – кроманьонцев.
Таким образом, морфологический анализ вкупе с хронологическим дает больше оснований в пользу гипотезы о наличии метисации между неандертальцами и сапиенсами, чем данные палеогенетики. Кроме метисации, трудно объяснить появление мозаичных сочетаний признаков на скелетах, а тем более увеличение их частоты у позднейших неандертальцев, их быстрое морфологическое сближение с кроманьонцами.
Отрадно, что генетики, десять лет доказывавшие отсутствие метисации, после анализа ядерного генома признали-таки ее существование (Green et al., 2006, 2010 и многие другие статьи). Были даны оценки процента смешения и его времени, хотя уточнять их можно еще долго. Поначалу генетики рассчитали дату метисации более чем в 100 тыс. лет назад, позже поправили эту цифру на 37–86 тыс.
Отдельно стоит подчеркнуть, что 2 % неандертальской примеси не означают различий в общей длине генома. Многих цифры вводят в заблуждение, ведь шимпанзе вроде как отличается от человека на те же 2 % генома. Хитрость в том, что это разные проценты. Ведь можно, допустим, подсчитать, что в некоторой группе 50 % европеоидных и 50 % монголоидных предков, но это же не будет значить, что монголоиды и европеоиды отличаются друг от друга на половину генома! Всегда стоит помнить, что при разговоре о неандертальских “генах” имеются в виду на самом деле не целые гены, а отдельные нуклеотидные замены. Неандертальская примесь у человека не означает, что у него вырастут надбровные валики или “шиньон”, это значит, что где-то среди миллиардов нуклеотидов несколько “сапиентных” будут заменены на “неандертальские”.
Фрагменты человеческих костей были найдены в гроте Рипаро-Меццена еще в 1957 г. Останки залегали в слое шарантского мустье, а потому сразу были определены как неандертальские, несмотря на малое число определимых на обломках признаков. В 2006 г. был произведен анализ митохондриальной ДНК, который полностью подтвердил первое заключение: геном оказался вполне неандертальским (Caramelli et al., 2006). Однако не все так просто…
В новой статье, опубликованной в электронном журнале PLoS ONE, франко-англо-итальянская группа исследователей наконец-то решила рассмотреть морфологические особенности людей из Меццены (Condemi et al., 2013). Как бы совсем нежданно выяснилось (с 1957 г. никто так и не озаботился описать фрагменты: “Что там – опять неандерталец? Сколько можно! Положите его в коробку на ту дальнюю полку…”), что подбородочный выступ на обломке челюсти совсем даже не неандертальский. Авторы статьи приводят подробный и детальный разбор особенностей рельефа симфиза человека из Меццены и сравнивают его с длинным рядом других архаичных гоминид – от Баринго и Тернифина до Кро-Маньона и Абри-Пато. В общем-то достаточно уже и фотографий. Челюсть из Меццены выглядит совсем не по-неандертальски: подбородочный выступ хотя и слаб, но имеет все отличительные черты сапиенса, альвеолярная дуга не уплощена (у неандертальцев линия резцов почти прямая), перед челюсти хорошо изогнут и при взгляде снизу, двубрюшные ямки расположены не строго снизу (как это было бы у неандертальца), а наклонно, что опять же типично для сапиенсов. Описание отлично подтверждается расчетами: параметры итальянской кости идеально вписываются в размах изменчивости верхнепалеолитических сапиенсов Европы и капитально расходятся с неандертальскими.
И это все – при образцово неандертальской ДНК! Неандертальская она, кстати, и во фрагменте черепа из Меццены, исследованном ранее, о чем уже говорилось.
Датировка людей из Меццены довольно поздняя для неандертальцев, но не слишком ранняя для кроманьонцев – 34,5 тыс. лет назад. Таким образом, напрашивается несколько объяснений.
Во-первых, полученные результаты ставят вопрос об адекватности выделения ДНК из костей подобной древности. Про это много говорилось, но можно спросить еще разок: “Товарищи генетики, а вы уверены, что получаете более-менее целую ДНК неандертальца, а не артефакт?” Сходство ДНК из разных индивидов вроде говорит о том, что все это не просто глюк, но кто знает?..
Во-вторых, если ДНК все же неповрежденная: действительно ли имеющиеся отличия говорят о давнем расхождении линий? Мутации – штука непредсказуемая, генный дрейф – и подавно.
Но это варианты осторожно-пессимистические, упаднические и попахивающие занудством и неверием в прогресс. Гораздо интереснее третья возможность.
В-третьих (к этому варианту склоняются авторы статьи), наличие неандертальской мтДНК в сапиентной по морфологии кости хорошо интерпретируется как результат метисации. Мама – неандерталка, папа – кроманьонец. Время и место идеально подходят. Все сходится!
Показательно, что среди других позднейших неандертальцев авторы рассматриваемой статьи (конечно, и тут вполне неожиданно) тоже обнаружили уклонение в сторону сапиенсов. Особенно этим отличается Спи I. Среди более-менее стандартных неандертальцев край распределения, направленный в сапиентную сторону, занимают Ла-Ферраси I и, конечно, Сен-Сезер.
Так и хочется воскликнуть: кто бы мог подумать?! Еще хочется ехидно сказать: “А я же говорил!”, ибо в своей кандидатской диссертации, писанной на ранней заре XXI века, я, помнится, на основании гораздо большей цифири пришел ровно к тем же – и даже большим – выводам. Но, как ни жаль признаваться, я отнюдь не был первым. Подобного рода факты и заключения, если честно, были известны еще в XIX веке. Все же приятно, когда в далекой теплой стране умные люди еще разок приходят к той же мысли, да еще обосновывая ее столь мудреными и высокотехнологичными методами, как секвенирование ДНК и геометрическая морфометрия.
Кроме того, следует подчеркнуть, что вообще-то далеко не все генетики согласны с озвученными выше выводами. Многие считают, что “неандертальские” и “денисовские” “гены” на самом деле достались нам не путем метисации, а от общих с неандертальцами и денисовцами предков (Eriksson et Manica, 2012; Lowery et al., 2013). Математически это выглядит весьма убедительно. А на нуклеотиде не написано, откуда он вклинился в ДНК. Правда, географическое распределение групп с этими загадочными “генами” свидетельствует скорее все же в пользу метисации.
Если принять, что смешение популяций все же было, то оно могло быть и прямой причиной исчезновения неандертальцев. Их численность всегда была мала. Как уже говорилось, повышенный уровень мужских половых гормонов у женщин мог создавать проблемы с вынашиванием и рождением детей. Пока неандертальцы были единственными людьми Европы и Западной Азии, все было отлично – хищники и не должны слишком плодиться. Но ушлые кроманьонцы нарушили тысячелетний баланс. Даже если они не превосходили бы неандертальцев интеллектуально и технически (а они, видимо, таки превосходили), а только лишь быстрее плодились, то за не слишком большое число поколений должны были вытеснить неандертальцев. А метисация должна была еще ускорить процесс, растворяя немногочисленных аборигенов в ордах пришельцев. Полукровки и бастарды заполонили мир, но доля исходных групп была сильно неодинакова, так что сапиентность безоговорочно возобладала.