В итоге вопросов, как обычно, остается больше, чем ответов.
Вариантов решения проблемы много, и они противоречивы. Что ж, такова наука. Понятно, что такое заключение очень не понравится людям, ждущим от антропологии однозначных ответов. Но не будь исследований, подобных рассмотренным, не будь ожесточенных споров и дискуссий – не было бы стимула для развития научной мысли, а мы бы никогда не узнали об истоках нашего рода.
Начиная с открытия первого неандертальца ученые вели между собой жаркие споры: встречались ли когда-либо и где-либо последние неандертальцы с первыми сапиенсами? Диапазон мнений был весьма широк, с появлением новых данных то одни, то другие исследователи торжествовали победу. То объявлялось, что окончательно доказано, что сапиенсы не имеют ни малейшего отношения к неандертальцам, то, напротив, приводились убедительные свидетельства их тесных взаимодействий на протяжении тысяч лет. В конце XX – начале XXI века наибольший накал страстей вызывали исследования генетики неандертальцев. Опять же, сначала утверждалось, что ДНК неандертальцев и сапиенсов слишком различны, чтобы говорить об их смешивании, недавно же было насчитано 1,6–2,1 % неандертальского вклада в наш генотип, плюс еще примесь от денисовцев. Многие так увлеклись тасованием нуклеотидов, что позабыли об археологии. А она дает свою картину.
Статья, написанная международной группой исследователей и опубликованная в Journal of Human Evolution, подлила еще немножко масла в огонь (Pinhasi et al., 2012).
Датировки средне– и верхнепалеолитических слоев целого ряда важнейших стоянок Северного и Южного Кавказа показали, что неандертальцы ни в одном случае не обнаруживаются позднее 37 тыс. лет назад. Сапиенсы же появляются во всех пещерах через несколько тысяч лет после исчезновения неандертальцев. Сравнивая эти данные с материалами по другим регионам, исследователи делают вывод, что две разновидности древних людей никогда не встречались друг с другом.
Отличная новость! Правда, она не отменяет того, что для целого ряда неандертальских стоянок на Балканах, в Испании и других регионах ранее делались датировки вплоть до 28 тыс. лет назад. Да и неандертальский генетический вклад в сапиенсов никто доказательно не опроверг. В принципе, логично, что сапиенсы заселяли в первую очередь самые благоприятные – равнинные – регионы Европы, а в горы Кавказа полезли в последнюю очередь. Таким образом, если для конкретного региона проблема вроде как решена, она остается в целом. Велика Европа, и стоянок в ней не счесть!
Неандертальцы и сапиенсы в тех местах, где жили все же синхронно, как могли старались держаться подальше друг от друга. Особенно наглядно это проявилось в Испании, где отличным разделителем двух миров служила река Эбро (например: Zilhão, 2000). Нельзя сказать, чтобы это была какая-то слишком уж выдающаяся река, но она почти по прямой разрезает Пиренейский полуостров на две неравные части. На север от нее жили кроманьонцы, на юг – неандертальцы. Это продолжалось примерно 5000 лет – больший отрезок, чем отделяет строителей египетских пирамид от нас! Трудно сказать, что мешало тем или другим людям переплыть-таки Эбро – врожденное ли благородство предков будущих донов или столь же врожденная неспособность построить примитивнейший плот, но статус-кво поддерживался в Иберии, как нигде. Конечно, в конце концов переправы были наведены, а неандертальцам пришел конец. Однако сторонники неандертальцев утверждают, что перед исчезновением они успели научить кроманьонцев изготовлению украшений и костяных орудий. Ведь неандертальцы много тысяч лет жили в Европе, были как нельзя лучше адаптированы к условиям ледникового периода, особенно учитывая тропическое происхождение кроманьонцев. Возможно, именно смешение генов и культур помогло первым неоантропам быстро приспособиться к совершенно новым для них природным условиям. И не с тех ли пор у европейцев относительно широкая кисть, широкая стопа, массивный сравнительно с населением других материков череп и скелет? Тут, конечно, споры разгораются с новой силой.
С момента открытия неандертальцев – с середины XIX века – не утихают споры об их судьбе. Каких только версий не выдвигали за полтораста лет! Суммируя их, у неандертальцев просто не было шансов, остается удивляться, как они и их предки протянули сотни тысяч лет в столь негостеприимном мире. Огнедышащие вулканы и смертоносные тропические бактерии, коварные кроманьонцы и собственная глупость, инцест и фатальная необщительность, технологическая отсталость и ледниковые стужи… Только что не зеленые человечки виноваты в исчезновении бедолаг. Среди всего прочего обычно красной строкой идет мысль, что неандертальцы существенно уступали современным людям в умениях, ремеслах и живости ума, а потому-то, дескать, и не устояли перед жизненными невзгодами. Не раз, конечно, возникали и сомнения в такой позиции: как-никак, размер мозга неандертальцев весьма впечатляет.
И вот очередная серия боевика “Вымирание неандертальцев”. Паола Вилла и Вил Роэрбрукс опубликовали в электронном журнале PLoS ONE очередной обзор мнений об исчезновении наших двоюродных родственников (сосредоточившись на “археологических” и “социальных” вариантах) и предложили свою версию (Villa et Roebroeks, 2014).
Согласно мнению археологов, одна из проблем многих прежних гипотез в том, что технологические достижения более древних неандертальцев сравнивают с новациями кроманьонцев, появившимися значительно позже. Так как же можно ставить их на одну доску? Авторы новой статьи напрямую сравнивают культуры западноевропейских неандертальцев и синхронных африканских предков сапиенсов (в западной литературе они обычно прямо называются сапиенсами). Сравнение проведено по символизму, методам охоты и диете, организации жизненного пространства, умению делать составные орудия и использовать огонь, а также более философским вещам, таким как “способность к инновациям” и “размеры социальных сетей”. Авторы приходят к выводу, что существенных различий между уровнями развития неандертальцев и сапиенсов по всем этим показателям не было.
П. Вилла и В. Роэрбрукс предполагают, что вовсе не интеллектуальная дремучесть неандертальцев повинна в их исчезновении, а комплекс факторов. Низкая плотность населения, малое генетическое разнообразие вследствие близкородственного скрещивания, ограниченность культурных контактов, сужение ареала – вот предтечи катастрофы. Коварным оказалось и смешение с мигрантами с югов – кроманьонцами: во-первых, мужчины-гибриды часто оказывались бесплодны, во-вторых, “неместных” оказалось существенно больше и неандертальцы просто растворились в ордах пришельцев. Понаехали, одним словом!
Но! Во-первых, часто повторяющаяся в статье фраза “различия не существенны” настораживает. Различия таки были, и современному человеку очень трудно понять, насколько они были существенны для жизни в каменном веке. Недооценка как бы мелочей запросто может подвести человека цивилизации. Это работает не только на примере троглодитов. Например, сидя в уютной современности, легко игнорировать разницу остроконечника и черешкового наконечника, копьеметалки и лука, плетеной корзины и керамического сосуда, мягкого и жесткого седла, кожаного и металлического доспеха. И это, разумеется, наиболее очевидные противопоставления. В нелегкой жизни ледникового периода любая новация могла дать преимущества, каждая удачная мысль привести к перевесу в пользу родной орды.
Во-вторых, остается без объяснения, почему столь умные-разумные неандертальцы при равных способностях и схожем стиле жизни имели все же меньшую плотность. Почему кроманьонцев оказалось больше, причем настолько, что неандертальцы растворились в них? Почему не наоборот? Пришельцы не имели приспособлений к местным условиям, страдали от отсутствия опыта жизни в приледниковом климате, бесплодие потомков мужского пола должно было ударить и по их демографии, странно, если бы оно затронуло лишь аборигенов. Авторы приводят аналогию с ситуацией, когда в Европу на смену мезолитическим охотникам-собирателям пришли носители неолитического уклада с Ближнего Востока и демографически поглотили малочисленных европейцев. Дескать, интеллектуальные способности у них явно были одинаковые, они же были одного вида. Однако почему-то упускается факт, что производящее хозяйство неолита гарантировало значительно большую численность и плотность населения – конечно, охотники растворились в новых пришельцах. Но что было причиной демографических различий неандертальцев и сапиенсов? В статье нет на это ответа (ответов-то давно предложена масса: например, у неандертальских детишек были слишком большие головы, что приводило к повышенной смертности при родах; у неандертальцев, в том числе у неандерталок, было повышенное содержание мужских половых гормонов, что опять же приводило к риску абортов и проблемам с деторождением; однако в статье об этом речь не идет).
В-третьих, новая концепция как-то подозрительно напоминает уже не раз и давно опубликованные идеи. Например, в книге “Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и причины верхнепалеолитической революции”, вышедшей в 2008 г., Л. Б. Вишняцкий на огромном материале – фактически со всего света – подробнейше разобрал сию проблему. Более того, Л. Б. Вишняцкий сделал это не “на глазок”, а обосновал статистически. Правда, цели и выводы у него были несколько иные. Его интересовало не вымирание неандертальцев, а, напротив, природа технологического рывка при переходе к верхнему палеолиту. Но суть – сравнение достижений палеоантропов и неоантропов – от этого не меняется. В новой статье работы Л. Б. Вишняцкого не цитируются. Видимо, мы имеем дело с очередным полувелосипедом.
Можно бы скромно помянуть и трехлетней давности мой доклад на заседании клуба “Антропогенез.ру” “Судьба неандертальцев”