– Так много я смог понять, когда вы рассказали мне в общих чертах об этом деле в моем офисе. Но тогда я абсолютно ничего не мог понять в причине попытки залезть в стол с пишущей машинкой. Вы также рассказали мне тогда о беде молодого Гордона и я сразу же прокомментировал совпадение того, что одна беда пришла так скоро после другой, хотя я, очевидно, не мог даже догадаться о связи. Но даже тогда я совсем не был убежден, что тот простой факт, что Гордон и вы все думали, что он запер двадцать четыре тысячи долларов в сумке, которую он дал своему сыну, были уверенны, что он это сделал, учитывая тот факт, что печать не была сломана, когда она была открыта в филиале банка, в ней было всего четырнадцать тысяч долларов. Когда я спросил вас об этом, вы ответили, что старина Гордон был бесспорно честен и что он положил все деньги в сумку, то есть он думал, что сделал или намеревался, но вы никогда не задавались вопросом, был ли он в состоянии.
– В состоянии, Трант? – Хауэлл повторил.
– Да, состоянии, – подтвердил Трант. – Я имею в виду в том смысле, давало ли его состояние уверенность в том, что он делал то, в чем был уверен. Я, конечно, видел, что вы, как банкир, могли предположить о своем сотруднике только два условия: либо он был честным, и деньги были вложены, либо он был нечестным, и деньги были удержаны. Но, как психолог, я мог понять, что человек вполне может быть честным и все же не вкладывать деньги, хотя и был уверен, что вкладывает.
– Тогда я пошел в ваш офис, уже будучи совершенно уверенным, что Гордон составлял там какой-то меморандум, который он некоторое время носил с собой, а затем выбросил, что по какой-то причине он не мог вам об этом рассказать, но что кто-то другой очень хотел завладеть им. Я также хотел исследовать то, что я могу назвать психологической возможностью того, что Гордон не вложил десять тысяч долларов, как он думал, что он это сделал и с этим был эпизод с пишущей машинкой, из которого я вообще ничего не мог сделать.
– Вы сказали мне, что Гордон предупредил вас о том, что сейфу угрожают неприятности, и когда я увидел, что это был простой сейф с комбинацией слов из шести букв, доверенный кассиру, мне сразу пришло в голову, что меморандум Гордона вполне может быть комбинацией сейфа. Если бы он двадцать лет носил в голове "слово недели", а теперь, умственно ослабленный позором своего сына, обнаружил, что не может вспомнить кодовое слово, я мог бы предположить, как, потеряв свои сбережения, заложив дом, не имея опыта ни в каком бизнесе, кроме банковского, он отчаянно скрывал бы свои недостатки от вас из-за страха потерять свою должность.
– Очевидно, что он каждую неделю составлял меморандум о комбинации в офисе и выбрасывал старую. Это ясно объясняло, почему кто-то охотился за ним, но почему этот кто-то должен был охотиться за старым меморандумом и какое отношение к этому могло иметь вскрытие стола с пишущей машинкой, я сначала не мог понять, даже после того, как мы застали его врасплох с его клочками бумаги. Но я провел с ним три коротких теста. Первый, простой тест психологов на память, проведенный путем показа ему полудюжины фигур, образованных различными комбинациями одних и тех же трех линий, доказал мне, что, поскольку он не мог правильно воспроизвести ни одну из этих цифр, ему нужна памятка с комбинацией сейфа. Два других теста, которые являются тестами на внимание, показали, что, помимо ухудшения памяти, его состояние в отношении внимания было еще хуже. Гордон сбился с такта, который я попросил его отметить пальцем, дважды в течение сорока пяти секунд. И, в то время как любой человек с нормальным вниманием может правильно написать от одного до тридцати, считая вслух от одного до пятидесяти, Гордон был не в состоянии правильно придерживаться своего набора цифр, когда я лишь чуть-чуть его отвлек.
– Таким образом, я убедил себя, что он был неспособен правильно пересчитать деньги из-за рассеянности и возбуждения, которые были вокруг него в утро, и я счел вероятным, что недостающие деньги так и не были положены в сумку и, должно быть, либо были потеряны в банке, либо взяты кем-то другим. Когда я принялся разгадывать тайну обрывков, которые я взял у Гордона, я вскоре увидел, что надписи "42 $ = 80" и "35 = 8? $", которые казались совершенно бессмысленными уравнениями, могли быть вовсе не уравнениями, а секретными надписями: состоят из шести символов каждый, по количеству букв в вашей комбинации. Помимо цифр, остальные три символа были обычными в коммерческой переписке. Затем нападение на стол старого Гордона с пишущей машинкой. Вы сказали мне, что он был стенографистом и меня осенило.
– Он не осмелился написать комбинацию простыми буквами, поэтому он придумал очень простой, но и очень хитроумный шифр. Он написал слово не буквами, а цифрами и символами, которые сопровождали каждую букву на клавиатуре его старой пишущей машинки. Шифр объяснял, почему другой человек искал старую комбинацию в корзине для мусора, надеясь собрать достаточно слов, чтобы он мог их вычислить, как он делал на клочках бумаги, которые нашел Гордон. До этого Гордон, возможно, сомневался в значении неприятностей, но, обнаружив эти обрывки после взлома его старого стола, у него не осталось сомнений, о чем он вас и предупреждал.
– Я понимаю! Я понимаю! – Хауэлл сосредоточенно кивнул.
– Символы не написали ни слова на пишущих машинках здесь, в вашем офисе. Прежде чем я мог быть уверен, я должен был увидеть старую кассовую машину, которую Гордон, начиная опасаться, что его секрет был раскрыт, забрал домой. Когда я увидел эту машину, "43 $ = 80", простым изменением клавиши shift, выдало мне "перегружать" и "35 = 8?$" дал мне "этику", два кодовых слова, как я и ожидал, но, к моему удивлению, я обнаружил, что молодой Гордон, а также парень, все еще работающий в банке, странно интересовались шифром своего отца, и он был здесь сегодня утром, когда я сделал свой тест, чтобы выяснить, во-первых, кто именно здесь, в банке, охотился за комбинацией, и, во-вторых, кто, если таковой был, взял пропавшие банкноты 29 сентября.
– Современная психология дала мне простой метод выявления этих двух людей. Перед тем, как прийти сюда сегодня утром, я составил список слов, которые обязательно должны быть связаны с их преступлениями в сознании человека, который замышлял покушение на сейф, и того, кто забрал счета. "Перегрузка" и "этика" были сочетанием слов сейфа в течение последних двух недель. "Ремингтон" предложил "пишущую машинку", "клавиша переключения", "комбинация", "секретное письмо" и "корзина для мусора" – все это слова, которые напрямую связаны с покушением на сейф. "Десять тысяч", "пятьсот", "29 сентября" относятся к краже банкнот. "Арест", связанный с "кражей", обеспокоил бы обоих мужчин.
– Я думаю, вы должны были видеть, что небольшая речь, которую я произнес перед тестированием, была не просто тем, чем она казалась. Эта речь была для меня поводом составить пару и сделать особый акцент на естественных ассоциациях определенных слов. Поэтому я соединил и подчеркнул естественную ассоциацию "сейф" с "комбинацией", "обрывки" с "корзиной для мусора", "доллары" с "десятью тысячами" и так далее. Я ни в коем случае не пытался своей речью вытеснить из чьего-либо сознания его обычную ассоциацию с любым из этих слов. Очевидно, что для всех ваших клерков ассоциации, которые я предложил, должны быть самыми распространенными, самыми впечатляющими; и я позаботился о том, чтобы сделать их, наконец, самыми свежими. Тогда я мог бы быть уверен, что если бы кто-нибудь из них отказался от этих нормальных ассоциаций при любом значительном количестве слов, у этого человека должна быть подозрительная связь с преступлением в качестве причины для изменения его ассоциаций. Мне было даже все равно, подозревает ли он о цели моего испытания. Отказаться написать это означало бы признать свою вину. И я был уверен, что если бы он действительно написал это, то не смог бы удержаться от того, чтобы изменить достаточно этих ассоциаций, чтобы выдать себя.
– Итак, первое, что меня поразило в листе Форда, было то, что он, очевидно, стер свои первые слова для "перегрузки" и "этики" и заменил их другими. Все остальные относились к ним легко, не зная, что это слова-комбинации. Форд, однако, написал кое-что, что не удовлетворило его как достаточно "невинное", и написал снова. К этим словам не было никаких нормальных ассоциаций, и я их не предлагал. Но обратите внимание на следующее.
– Пишущая машинка была общей, самой настойчивой и недавней ассоциацией "Ремингтона" для всех – кроме Форда. Это тоже было для него, но любая пишущая машинка вызывала в его сознании обвинительную ассоциацию. Он боялся показать это, поэтому написал "винтовки". "Клавиша переключения", следующее слово, конечно, усилило его связь с преступлением, поэтому он отказался писать естественно, как это делали другие, либо "пишущая машинка", либо "долларовая марка", и написал "триггер", чтобы придать неожиданный вид. "Тайное письмо" сразу напомнило о "символах", которые я ему подсказал и которые, конечно, все равно были у него в голове, но он написал "телеграфный код", что само по себе не так уж и неестественно для сотрудника банка. Следующее слово, "комбинация", для всех в банке, всегда, особенно если его просто подчеркнуть, предполагает его ассоциацию, "безопасный", и каждый из остальных, у кого не было виновной связи, которую нужно было скрывать, ассоциировал с этим. Форд приложил все усилия, чтобы написать "монополию". И его следующая ассоциация "винтовки", опять же, с "корзиной для мусора", пожалуй, самая интересная из всех. Пока он рылся в корзине для мусора в поисках "обрезков", ему показалось подозрительным вычеркивать эту совершенно естественную ассоциацию, но обрезки напомнили ему об обрезках с символами "пишущей машинки", и, избегая слова "пишущая машинка", он заменил его своей невинной ассоциацией "винтовка".
– Следующими словами в моем списке были те, которые были произнесены, чтобы выдать человека, который взял деньги, Шаффера. "Десять тысяч", сумма, которую он взял, конечно, предполагала для него доллары, но он боялся писать доллары. Он хотел казаться совершенно не связанным ни с какими "десятью тысячами долларов", поэтому он написал "двери". На "пятистах" Шаффер, имея при себе двадцать украденных пятисотдолларовых банкнот, предпочел сделать вид, что думает о пятистах "окнах". "29 сентября", день, когда узнали о краже была выжжена в мозгу Шаффера, поэтому, избегая ее, он нап