Глаза девушки наполнились смутным беспокойством и повернулись к Пирсу, который, не зная, чего ожидать, прислонился к столу, наблюдая за ней с напряженной тревогой и при виде его едва появившееся беспокойство в ее взгляде исчезло. Трант резко поднялся и взял Пирса за руку.
– Вы не должны так смотреть на нее, доктор Пирс, – напряженно приказал он, – или вы разрушите мою цель. Будет лучше, если она вас даже не будет видеть. Сядьте за свой стол позади нее.
Когда Пирс сел за стол, судорожно вцепившись в подлокотники кресла, Трант взглянул на часы, которые теперь показывали две минуты третьего, и поспешно вернулся к девушке. Он достал из кармана камень чалчихуитл, который дал ему Пирс, и при виде его девушка отпрянула с внезапным беспокойством и опасением.
– Я знаю, что вы видели этот камень раньше, мисс Пирс, – многозначительно сказал Трант, – потому что вы и доктор Пирс нашли его. Но разве вы никогда не видели этого раньше? Вспоминайте! Его цвет и форма настолько уникальны, что я верю, что тот, кто видел его, никогда не сможет его забыть. Это настолько необычно, что я бы не удивился, узнав, что он имеет особое значение! И это так! Ибо это камень чалчихуитль. Он встречается в Центральной Америке и Мексике, ацтеки использовали его при праздновании брака… в Центральной Америке, где есть индейцы и испанцы, высокие, стройные, длинноносые испанцы с угольно-черными волосами, желтоватой кожей и крошечными черными усиками… в Центральной Америке, где все эти скульптурные боги и странные надписи найдены… те бумаги, о которых шла речь, которые были уничтожены однажды днем здесь, в этом кабинете!
Пока он говорил, часы пробили три, и при этом звуке девушка ахнула от неконтролируемого ужаса, затем замерла, выжидательно прислушиваясь. С последним ударом часов раздался звонок в дверь, и девушка внезапно сжалась.
– Высокие, смуглые, стройные испанцы, – продолжил Трант, но остановился, потому что девушка не слушала его. Бледная и напряженная, она прислушивалась к шагам, которые приближались к двери кабинета по полу выставочного зала. Внезапно дверь открылась, и на пороге появился дон Канониго Пеноль, подталкиваемый сзади суровым инспектором полиции.
Голова девушки откинулась назад, ее глаза были обращены вверх, так что казалось, что она смотрит в потолок, но они были пустыми и невидящими, она скорее лежала, чем сидела, на стуле, ее сжатые руки прижались к бокам, вся ее поза была словно каменное изваяние.
– Айрис! Айрис! – закричал Пирс в агонии.
– Бесполезно звать, – протянутая рука психолога помешала Пирсу броситься на колени рядом с девушкой, – она тебя не слышит. Она никого не может слышать, если только они не говорят о камне чалчихуитль и Центральной Америке, и, я надеюсь, о событиях, которые произошли в этом доме в прошлую среду. Камень чальчихуитль! Камень чальчихуитль! Она слышит это, не так ли?
Прошло целых полминуты, пока психолог, с тревогой склонившись над неподвижным телом, ждал ответа. Затем, словно от сильного усилия, каменные губы разомкнулись, и раздался ответ:
– Да!
Пирс отшатнулся с криком изумления, инспектор полиции в удивлении выпрямился, бесстрастное лицо дона Канониго Пеноля внезапно исказилось живым ужасом, он выскользнул из рук полицейского и скорее упал, чем сел, на стул.
– Кто это говорит? – спросил Трант тем же ровным тоном.
– Изабелла Кларк, – голос был более четким, но высоким и совершенно не похожим на голос Айрис. Психолог вздрогнул от неожиданности.
– Сколько лет Изабелле? – спросил он через мгновение.
– Она молода… маленькая девочка… ребенок! – голос зазвучал еще сильнее.
– Изабелла знает об Айрис Пирс?
– Да.
– Она может видеть Айрис в прошлую среду днем в три часа?
– Да.
– Что она делает?
– Она в библиотеке. Она поднялась наверх, чтобы вздремнуть, но не смогла уснуть и спустилась за книгой.
Долгий крик из какой-то отдаленной части дома, крик, который заставил вибрировать напряженные нервы всех в маленьком кабинете, внезапно заставил их вздрогнуть. Трант резко повернулся к двери, остальные, застыв на своих местах, проследили за направлением его взгляда. Через открытую дверь кабинета и арочный проем прихожей было видно подножие главной лестницы, по ней с трудом и волнением спускалась седовласая женщина, опираясь на трость, а с другой стороны ее поддерживала дрожащая негритянка.
– Ричард, Ричард! – закричала она. – эта женщина в доме, в кабинете! Я слышала ее голос – голос женщины, которая сожгла ваши бумаги!
– Это моя мать! – Пирс, внезапно придя в себя, повернулся с вытаращенными глазами к Транту и выскочил из кабинета. Мгновение спустя он вернулся и закрыл за собой дверь.
– Трант, – он запнулся, – моя мать говорит, что голос, который она, мы все, только что слышали, это голос женщины, которая была в кабинете в среду.
Психолог нетерпеливо остановил взволнованного мужчину жестом.
– Ты все еще видишь Айрис?
– Да, – последовал ответ после значительной паузы.
– Она не ушла из библиотеки? Расскажи нам, что она делает.
– Она поворачивается к часам, которые бьют три. Раздается звонок в дверь. Обеих горничных нет дома, поэтому Айрис откладывает книгу и идет к двери. В дверях стоит высокий темноволосый мужчина, совсем один. Он испанец с гор в Гондурасе, и его зовут Канониго Пеноль.
Его дыхание, резкое, почти как свист, привлекло взгляды всех к Пенолю, но глаза испанца, в суеверном ужасе устремленные на его мертвенно-бледное лицо, видели только девушку.
– Айрис не знает Пенола, но он пришел к ней. Она удивлена. Она ведет его в библиотеку. Его поведение заставляет ее чувствовать себя неловко, – голос, теперь прерываемый вопросами Транта, продолжал с большой скоростью. – Он спрашивает ее, помнит ли она, что жила среди индейцев. Айрис помнит это. Он спрашивает, помнит ли она, что до этого она жила с белыми мужчинами – американцем и несколькими испанцами, которые были ей близки и дороги. Айрис не может вспомнить. Он спрашивает, помнит ли она его – Пенола. Его речь пугает ее. Он говорит: "Однажды американец отправился в Центральную Америку с экспедицией и заблудился. Он пересекал реки, он был в лесах, джунглях, горах, он был близок к смерти. Его нашел испанец. Испанец был беден, очень беден. У него была дочь.
– Американец, которого звали Джеймс Кларк, полюбил эту дочь и женился на ней. Он не хотел когда-либо возвращаться в Соединенные Штаты, он был безумен – безумен от любви и без ума от древних резных статуй Центральной Америки, храмов и надписей. Он мог весь день сидеть перед надписью, делая пометки на бумаге, а потом рвать бумагу. У них родилась дочь. Канониго много раз повторяет, что они были очень бедны. У них был только один белый слуга и сотня индейцев. Болезнь в горах убила старого испанца. В следующем году болезнь убила и его жену. Теперь американец остался совсем один со своей маленькой дочерью, одним белым слугой и индейцами. Затем болезнь также овладела им. Он беспокоился о своей дочери, он никому не доверял, он тащился вдаль по ночам, несмотря на свою болезнь, чтобы убедиться, что никто не причинил ей вреда.
– Американец умирал. Он много чего предлагал молодому испанцу, наконец, он предложил ему жениться на маленькой девочке. Священника не было, а американец был безумен, без ума от древних времен и мертвых, исчезнувших народов, и еще более безумен, потому что он умирал, и он обвенчал их по старому обычаю ацтеков, камнем чачихуитль и птичьим пером, пока они сидели на плетеной циновке с углами из их одежды, связанной вместе – молодой испанец и маленькая девочка, которой было четыре года. После этого ее отец умер, и той ночью испанец в полном одиночестве похоронил его, и когда к утру он вернулся, он нашел только нескольких индейцев, слишком старых, чтобы путешествовать. Остальные, испугавшись безумного мертвеца, ушли, забрав с собой маленькую девочку.
– Что делает Айрис, когда услышала это? – спросил Трант.
– Это начинает оживлять воспоминания в Айрис, – быстро ответил голос, – но она храбро говорит:
"Какое мне до этого дело? Почему ты рассказываешь мне об этом?", "Потому что, – говорит Канониго Пеноль, – у меня есть камень чальчихуитль, который свидетельствует об этом браке!" И когда он протягивает его ей, и он вспыхивает на солнце, точно так же, как это было, когда они держали его перед ней, когда ее одежда была привязана к его на коврике, она помнит и знает, что это так, и что она замужем за этим человеком! По блеску камня чалчихуитль на солнце она помнит и знает, что все остальное правда!
– А потом? спросил Трант.
– Она полна ужаса. Она отшатывается от Канониго. Она закрывает лицо руками, потому что любила доктора Пирса всем сердцем…
– О боже! – воскликнул Пирс.
– Она кричит, что это не так, хотя знает, что это правда. Она выбивает камень из его руки и отталкивает Канониго от себя. Он не может найти камень и, увидев скульптурных богов и надписи вокруг комнаты, он думает, что это те, с помощью которых доктор Пирс способен приворожить ее к себе. Так что теперь он говорит, что уничтожит эти фотографии и получит ее. Айрис кричит. Она бежит от Канониго в кабинет. Она закрывает за ним дверь, и он следует за ней. Она ставит напротив него стул. Канониго настаивает на том, чтобы войти. Но она берет со стола ключ от шкафа и открывает шкаф.
– Она достает бумаги, но спрятать их негде, прежде чем он войдет. Итак, она открывает ящик, но он полон бесполезных бумаг. Она вынимает достаточно старых бумаг, чтобы освободить место для других, которые она кладет на дно ящика под остальными. Старые бумаги она кладет в шкаф наверху, закрывая шкаф, но у нее не было времени запереть его. Канониго открыл дверь. Он нашел камень и пытается снова показать его ей, но она снова выбивает его из его рук. Он бросается прямо к шкафу, потому что он видел с дерева, где хранятся бумаги. Шкаф не заперт, но он пытается потянуть дверцу на себя. Он ломает ручку. Затем он разбивает стекло ногой; он начинает сжигать бесполезные бумаги. Так что Айрис сделала все, что могла, и убегает от него в свою комнату. Она измучена, теряет сознание. Она падает на кровать…