становить его личность – это немедленно опубликовать уведомление о том, что свадьба отложена, что, если бы он его увидел, вселило бы в него уверенность, что он добился своей цели и я бы снова притянул его сюда. Прошлой ночью он попал в руки Уокера и меня, вместе с офицером Лейк Форестом, чтобы процедура ареста была законной.
– Я понимаю! Я понимаю! Продолжайте! – настаивал Пирс.
– Но, хотя я и поймал его, – продолжил Трант, – я не смог получить от него действительно важные факты путем допроса, поскольку я был совершенно не осведомлен о деталях, которые касались происхождения мисс Айрис или, скорее, Изабеллы Кларк, и отца, который ушел в изгнание от цивилизации. Но я знал, что, погрузив ее в настоящий транс, свидетелем которого вы только что стали, истерическое состояние, известное как моноидеальный сомнамбулизм, она была бы вынуждена вспомнить и подробно рассказать нам о переживаниях, через которые она прошла в этом состоянии, точно так же, как люди, одержимые когтем дьявола, которых сжигали и пытали как ведьм в Средние века, иногда могли входить в транс, когда они знали и верили, что такое коготь дьявола, рассказывали о вещах, о которых они не осознавали в своем обычном состоянии, точно так же, как некоторые ясновидящие в наши дни часто могут правильно рассказать о некоторых вещах, о которых они, казалось бы, не имеют естественного понятия.
– Что касается мисс Айрис, сейчас нет причин для опасений. Обычно, в случае возникновения условий, которые могли бы так сильно напомнить ей о событиях, произошедших здесь в прошлую среду, она автоматически попадет в то состояние, в котором она была сегодня днем, когда она рассказала нам свой рассказ. Затем она быстро повторяла все подробности вслух, как вы слышали, как она их излагала, или она разыгрывала их драматически, повторяя все действия, связанные с ее побегом от Пеноля, и ее попыткой спасти ваши документы. И с каждым напоминанием, облегчаемым предыдущим, эти трансы, как их называют, будут становиться все более и более частыми.
– Но, зная теперь, как и вы, все подробности того, что произошло, вам нужно только пересказать их ей, повторяя их раз за разом, если необходимо, пока она нормально не вспомнит их, и вы снова не объедините две части ее сознания в одно целое. Тогда она будет такой же, как другие люди, и в оставшейся части своей жизни не будет проявлять больше особенностей, чем она уже показала в той ее части ее жизни, которую она провела в вашей семье. Моя работа здесь, я думаю, закончена, – психолог резко поднялся и, пожав руку, которую Пирс нетерпеливо и благодарно протянул ему, он прошел перед ним через дверной проем.
В музее с высокими потолками, освещенном красным светом заходящего солнца, они наткнулись на Айрис, которая снова стояла, поглощенная созерцанием жертвенного камня. Она повернулась и мило улыбнулась им, без малейшего признака любопытства, но Пирс, проходя мимо, нежно наклонился и поцеловал ее в губы.
ПУСТЫЕ ПАТРОНЫ
Стивен Шеппард, охотник на крупную дичь и спортсмен-универсал, напряженно лежал на боку в постели, наблюдая за восходом солнца над озером Мичиган. Когда первый гребень этой желтой каймы выступит из-за мрачного, серого горизонта, простирающегося огромным, пустым полукругом вокруг чикагского побережья, он собирался принять решение, решение о жизни и смерти молодого человека, и поскольку лично он всегда заботился об этом человеке больше, чем о ком-либо, и он намного моложе его, и поскольку его соседка, которая была главным человеком, оставшимся в мире, которую любил Шеппард, также заботилась об этом человеке так сильно, что она наверняка вышла бы за него замуж, если бы он остался в живых, Шеппард совсем не стремился к тому, чтобы этот день начался.
Серый цвет на горизонте, который становился тревожно бледным последние несколько мгновений, пока он смотрел на него, теперь был покрыт фиолетовым и розовым из-за кромки воды. Он знал, что должен принять решение в течение нескольких минут, иначе восходящее солнце застанет его в таком же смятении, в каком он был прошлой ночью, когда он дал себе время до рассвета, чтобы принять решение. Спортсмен решительно сжал зубы. Какими бы бесплодными ни были часы тьмы, когда в нем боролись милосердие с местью, какими бы безнадежными ни казались ему первые минуты того медленного декабрьского рассвета, чтобы сказать, признает ли он, что его юный друг просто взял закон в свои руки и свершил голое правосудие, и, следовательно, прошлое можно было оставить похороненным, или он должен отомстить этому молодому человеку и вернуть все это скрытое и забытое прошлое – все это не имело значения, он должен решить сейчас, в течение пяти минут. Ибо это был договор, который он заключил с самим собой, чтобы вставать с солнцем и действовать так или иначе, и он соблюдал договор с самим собой так упрямо и непоколебимо, как и должен человек, который прожил достойную долгую жизнь в одиночестве, без какой-либо работы или внешней дисциплины.
Теперь огромное алое сияние, взметнувшееся в небо, предупредило его о том, что день близок, теперь полукруг серых вод был разделен пополам широкой кроваво-красной полосой, теперь белые стрелы в центре полярного сияния предвещали приход солнца. Он спустил ноги с кровати и сел – крепкий, румяный, упрямый старик. Его густые, белые, жесткие волосы были взъерошены из-за нерешительности, и, быстро протянув руку, схватил монету, которая лежала вместе с его часами и ключами на столике рядом с кроватью.
– Я все равно дам ему равные шансы, – успокоил он себя, садясь на край кровати с монетой в руках. – Решка, он выходит на свободу, но орел, он – висит!
Затем, дождавшись первого прямого солнечного луча, который подал бы ему сигнал, он бросил монету и наступил на нее босой ногой, когда она закружился по полу.
– Орел!
Он убрал ногу и посмотрел на монету, не наклоняясь. Он сунул ноги в тапочки, стоявшие рядом с кроватью, накинул на плечи халат, направился прямо к телефону и позвонил в полицейский участок Норт-Сайда.
– Я хочу, чтобы вы немедленно арестовали Джима Тайлера – Джеймса Тайлера в клубе "Олден"! – резко приказал он. – Да, это так. Какая плата? Какая мне разница, по какому обвинению вы его арестуете, хоть за превышение скорости, все, что угодно, только достаньте его! – Старый спортсмен говорил с еще большей краткостью, чем обычно. – Найдите его, и я приду со своими обвинениями против него достаточно скоро. Вы знаете, кто это говорит? Это Стив Шеппард. Спросите своего капитана Кроули, должен ли я присягнуть под ордером в это время утром, чтобы арестовать человека. Хорошо!
– С этого все начинается! – мрачно признал он про себя, бросая трубку. Противостояние с полицейским участком придало необходимый импульс его решимости. – Теперь я доведу это до конца. Начиная с этого товарища, – вспомнил он, обнаружив на своем столе памятную записку, которую он составил накануне вечером на случай, если ему придется принять такое решение.
– Мистер Трант, вы получили мою записку о прошлой ночи? – спросил он чуть менее резко, после того как позвонил по номеру, указанному в качестве адреса комнаты Транта в его клубе. – Я Стивен Шеппард, брат покойного Нила Шеппарда. У меня дело, уголовное, и, как я уже писал вам, я мог бы… мне нужна ваша помощь немедленно. Если вы немедленно покинете свои комнаты, я зайду за вами в офис до восьми, я хочу, чтобы вы встретили поезд вместе со мной в восемь тридцать. Очень хорошо!
Затем он позвонил своему слуге, чтобы тот завел машину и попросил принести ему в номер кофе с булочками, которые он проглотил, одеваясь. Пятнадцать минут спустя он запрыгнул на переднее сиденье своей машины, потеснив шофера, и сам быстро повел машину по городу.
Свежий, резкий ветерок дул на них с озера, разбрасывая сухие редкие хлопья снега. Это был ясный, идеальный день для первого декабря в Чикаго. Но Стивен Шеппард не обращал на это внимания. В северных лесах за границей Канады ветер в тот день был острее и чище, и на улицах меньше пахло, и – это был самый разгар его охотничьего сезона на крупную дичь в этих лесах! Там, наверху, он все еще стрелял бы, но, как писали газеты, "лес снова взял свое" в этом году, и жизнь его брата была частью этой потери.
"Тело Нила Шеппарда найдено в лесу!" – прочитал он заголовки в газете, которую мальчик сунул ему в лицо, и притормозил машину у моста Раш-стрит. – "Жертву случайного выстрела доставляют в Чикаго". Что ж! Так это было известно! Стивен Шеппард резко отпустил тормоз, пересек мост и восемь минут спустя остановил машину с более резким толчком перед зданием Первого национального банка.
Он никогда не встречал человека, к которому пришел, слышал о нем только благодаря поразительным успехам в психологическом раскрытии преступлений, которыми этот сравнительно молодой человек, только что закончивший университетскую аспирантуру и использующий методы, новые как для преступников, так и для их преследователей, поразил общественность и более мудрые главы полиции. Но, обнаружив, что дверь в кабинет Транта на двенадцатом этаже открыта, а сам психолог снимает свои вещи, Шеппард сначала уставился на коренастого рыжеволосого юношу, а затем удовлетворенно прищелкнул языком.
– Повезло, что вы пришли раньше, мистер Трант, – откровенно одобрил он. – У нас и так достаточно мало времени, прежде чем мы встретим поезд.
Говоря это, он взглянул на часы и без церемоний снял перчатки.
– Вы выглядите так, как я и ожидал, так, как я слышал о вас. Вы меня знаете?
– По крайней мере, по репутации, мистер Шеппард, – ответил Трант. – За последние две недели в газетах было достаточно сообщений, и поскольку вы только что говорили о себе по телефону как о брате покойного Нила Шеппарда, я полагаю, что сегодняшнее утреннее сообщение верно. То есть вашего брата наконец нашли в лесу – мертвым?
– Так вы следили за этим, не так ли?
– Только по газетам. Я, конечно, видел, что мистер Нил Шеппард пропал из вашей охотничьей группы в Северном Онтарио две недели назад, – ответил Трант. – Я видел, что вы не смогли найти его и выдали его за утонувшего в одном из озер или мертвого в лесу, и поэтому вы пришли домой в первый день недели, чтобы рассказать об этом его дочери. Затем сегодня утром я увидел, как мистер Чапин и ваш проводник, которого вы оставили продолжать поиски, сообщили, что нашли его убитого, по-видимому, случайным выстрелом.