говорит, что он употребляет слова «жид», «жидовщина», «жидовское царство» для «обозначения известной идеи», — т. е. капитализма, то олицетворял он ее/его лишь, — с еврейскими предпринимателями и банкирами.
При этом, по мнению Гришина:
Взгляды Достоевского не отличались последовательностью, а скорей противоречивостью. Он критиковал и ненавидел еврейских капиталистов, что было понятно, но критика распространялась и на еврейскую интеллигенцию и на еврейскую бедноту. Нерасположение Достоевского к еврейской интеллигенции можно объяснить тем, что среди нее было немало нигилистов и революционеров, которых Достоевский не любил и боялся. Но причем тут еврейская беднота? Сам же Достоевский заявлял, что слепой ненависти к евреям у него не было.
То, что Гришину — человеку, бежавшего из социалистического отечества и вполне процветавшего в системе развитого капитализма, «было понятно», т. е. представлялось вполне нормальным, проявление Достоевским ненависти к еврейским капиталистам, звучит достаточно парадоксально. «Нормальным» его можно назвать только будучи сторонником русских консерваторов-реакционеров XIX в., представлявших интересы отжившей свой век помещечье-дворянской России, которые не меньше социалистов ненавидели преуспевающую буржуазию. Например, один из выразителей такого рода мировоззрения философ Пётр Евгеньевич Астафьев (1846–1893) декларировал:
Борьба против еврейства, таким образом, есть, прежде всего, борьба против буржуазии и её современного господства[533].
Достоевский вполне разделял эту точку зрения, к тому же он:
был одним из сторонников реакционной легенды, что все социально-революционное зло исходит от еврейства. Несмотря на его осведомленность в социалистической литературе 40-х годов в лице французских по национальности авторов — Фурье, Консидерана, Прудона, Луи Блана, несмотря на его личное участие в кружке Петрашевского, где не было ни одного еврея, вопреки, наконец, его пристальному вниманию к таким фигурам русской революции, как Герцен, Бакунин, Огарев, Нечаев, Каракозов, Чернышевский, — автор «Бесов» поддерживал утверждения Мещерских и Сувориных о юдаистической природе социализма в теории и действии[534] [ГРОССМАН-ЛП (IV). С. 46].
Пожалуй, Дмитрий Гришин — единственный из достоевсковедов, занимавшихся исследованием вопроса об отношении Достоевского к еврейству, кто делает особый акцент на том, что
<…> Достоевский был суеверен. Думается, что его отношение к евреям предопределяла одна идея, идея о том, что евреи готовятся к захвату власти над всем миром. Подтверждение нашего соображения мы находим в «Дневнике». <…> Нужно сказать, что идея о том, что евреи готовятся к захвату мира, была широко распространена в консервативных кругах России. Даже могущественный прокурор святейшего синода К. Победоносцев был уверен, что евреи начали борьбу за захват страны <см. выше его письмо Достоевскому от 19 августа 1879 г. — М. У.>.<…> Евреи медленно завоевывают мир. Положение трудящихся масс ухудшается на западе, потому что «не даром же все таки царят там повсеместно евреи на биржах, не даром они движут капиталами, не даром же они властители кредита и не даром, повторяю это, они же властители и всей международной политики… близится их царство, полное их царство! <…> Обвинения Достоевского произвольны, но, как видно, он был всецело во власти определенной теории, которая существовала с незапамятных времен. Считалось, что еще в 929 году до рождества Христова при царе Соломоне был создан совет еврейских мудрецов, который составил план завоевания евреями мира. Этот план будто бы положен в основу борьбы еврейства за мировое господство и в наши дни. Мог Достоевский так же знать книгу Дизраэли, написанную в 1852 году «Жизнь лорда Бентинк». <…> Прирожденной чертой еврейской расы Дизраэли считает «гордость своим происхождением». Евреи не хотят ни с кем смешиваться, так как считают себя выше других. Евреи очень много сделали для человечества. Они обогатили науку, музыку и искусство. Они принимают активное участие в управлении государствами, во всех общественных учреждениях вы найдете еврейский элемент. Евреев обвиняют в том, что они «возглавляют тайные общества, которые ставят своей целью разрушение христианского строя и готовятся к захвату власти над всем миром», Дизраели пишет, что подобные обвинения ни на чем не основаны. В своей статье «'Еврейский вопрос» Достоевский как бы полемизирует с Дизраэли, используя его аргументы для доказательства обратного, т. е. того, что евреи дарят над миром и хотят захватить мир. Все это предопределило враждебное отношение Достоевского к евреям, но он, не был антисемитом. В заключении статьи он высказался за уравнение евреев в правах с русскими, призывая к полному братству. <…> Говоря об отношении Достоевского к евреям, нужно помнить то время, в которое он жил и рассматривать все с исторической точки зрения. В ту эпоху антисемитизм в России был не только сильно развит, но и поощрялся правительственными кругами. <…> Как видно, в то далекое время и в тех условиях, Достоевский находился во власти тех же предрассудков, (которые владели многими, но он не был ненавистником евреев, а заявил о необходимости уравнения их в правах с русскими. Как это было далеко и не похоже на то, что творилось в это время в России, когда издатель влиятельнейшей газеты: «Новое время» А. С. Суворин писал в своей газете фельетоны под заголовками: «Бить иль не бить»? [ГРИШИН (II). С. 138–140, 143, 148, 151, 153–156].
По сути своей из книги Гришина можно получить представление лишь об «оправдательной» позиции в вопросе «Был ли антисемитом Достоевский?» лично ее автора. К сожалению, она ничем серьезно не аргументирована, и по этой причине вызывает большие сомнения. Если, как справедливо предлагает Дмитрий Гришин, «говоря об отношении Достоевского к евреям, помнить то время, в которое он жил и рассматривать все с исторической точки зрения», то великий русский писатель, консерватор-реакционер, верный сын Отечества, слуга Престола и прочая, не мог быть ни кем иным, как убежденным антисемитом. Несколькими годами позже Гришин опубликовал в «Вестнике РХД» отдельную статью «Был ли Достоевский антисемитом?» [ГРИШИН (I)], которая является перепечаткой подраздела «Еврейский вопрос». В рецензии на нее профессора Ростислава Плетнева, напечатанной в том же журнале, отмечается, что хотя статья
очень обстоятельна, автор ее использовал и редкий газетный материал, а вместе с тем по ее прочтении нет ясного представления об антисемитизме Достоевского, но остается в силе знак вопроса. <…> мне кажется необходимым ясно суммировать впечатление от всех нам известных высказываний Достоевского. Да, он был антисемитом, но нередко искал выход из своих противоречивых утверждений [ПЛЕТНЕВ Р. (II)].
В заключении своей рецензии как иллюстрацию собственной позиции в обсуждаемом вопросе Ростислав Плетнев обращает внимание читателей на
вольные или невольные изменения Достоевским в тексте апокрифа о «Хождении Богородицы по мукам». В части второй «Братьев Карамазовых» Иван пересказывает, с цитатами, легенду «с картинами и со смелостью не ниже дантовских… И вот, пораженная (муками грешников в аду) и плачущая Богоматерь падает перед престолом Божиим и просит всем во аде помилования, всем, которых она видела там, без различия… Она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе с Нею и молить о помиловании всех без разбора…» (курсив мой. — Р. П.). Тут много от фантазии писателя <…>… во всех известных мне древнерусских текстах апокрифа о «Хождении Богородицы по мукам» и в греческо-византийском оригинале в издании Г. Дестуниса, всё не по Достоевскому <…>. Первое научное издание текста апокрифа по-церковнославянски было в 1862 г. в памятниках изд. графа Кушелева-Безбородко, III, стр. 118. Там читаем: Богородица вопиет — «Не молюся за неверные жиды, но за крестьяны (христиане) молю Твое милосердие». Мало этого, Богородица, узнав от архистратига Максима об особом грехе и муках некоего грешника, замечает кратко и ясно: «Яко же сотворил (есть) тако приемлет» (мучения). Евреи исключены Богородицей в текстах изд. Срезневского, Бокадорова, и Дестуниса. Я бы очень хотел найти другой текст в духе Достоевского <…>, но не могу. <…> Как угодно, а по-моему, Достоевский «по христиански» изменил кое-что в апокрифе и убрал из него антисемитизм [ПЛЕТНЕВ Р. (II)].
Дмитрий Гришин был известной фигурой в западном научном мире, в частности являлся одним из основателей, а затем и вице-президентом Международного общества Достоевского[535]. Однако в кругу славистов его книга, судя по всему, осталась мало замеченной. Не привлекло к себе особого внимания и первое издание книги Дэвида Исраэля Гольдштейна «Достоевский и евреи», увидевшее свет в 1976 году на французском языке в знаменитом парижском издательстве «Галлимар»[536]. И лишь последующее ее издание на английском в 1981 году в США вызвало оживленную полемику в печати, — см. [ROSEN], [SINGER] и др.
Несмотря на множество критических возражений, книга Дэвида Гольдштейна до сих пор остается самым подробным научным исследованием на тему «Достоевский и евреи». Ее автор скрупулезно собрал и описал все примеры, относящиеся к теме евреев и иудаизма в беллетристике, журналистских статьях, дневниковых записях, черновиках и письмах Достоевского. Он также привлек исследовательскую литературу на различных языках, включая редкие источники и работы советских исследователей.
Книга Дэвида И. Гольдштейна <«Достоевский и еврейство»>, первоначально опубликованная на французском языке в 1976 году, а теперь переведенная на английский автором, американским ученым, подходит к этому сложному вопросу с поразительной трезвостью и строгостью. Ограничиваясь доскональным изложением идей Достоевского о евреях в том виде,