<…> Фактически правительство Александра II выполнило необходимые условия для обеспечения капиталистических реформ в России применительно к еврейскому населению: были сняты практически все ограничения на купцов 1 гильдии, были даны все возможности для получения евреями престижного образования и престижных профессий, что открывало им путь к реальной мягкой интеграции в российское капиталистическое общество.
<Вместе с тем, как и раньше,> евреям отказывалось в праве называться народом с присущими ему традициями, обычаями, бытовыми пристрастиями (причем народом, равным прочим, населяющим империю) и пр., а вся проблема уводилась в русло межрелигиозной конфронтации с сопутствующими ей проблемами экономического и политического характера.
<…> В целом реформы 60–70-х гг. 19 века сыграли выдающуюся роль в истории евреев России. Они дали толчок к разрушению патриархальной еврейской общины, реальной интеграции части еврейского населения с русским обществом, привели к созданию довольно обширного класса еврейской интеллигенции. В то же время эти реформы в силу своей половинчатости создали предпосылки для активизации антисемитских тенденций в русском обществе (евреи продолжали восприниматься как неравноправная и беззащитная часть населения империи) и не привели к необратимости произошедших изменений [ЭНГЕЛЬ].
Марк Алданов (о нем см. [УРАЛ (III)]) — большой почитатель личности императора Александра II, автор романа «Истоки» об «эпохе великих реформ», в историческом этюде «Русские евреи в 70-Х-80-Х годах» писал:
Будет вполне естественно, если будущее историографы русской интеллигенции, как дружеские расположенные к евреям, так и антисемиты, начнут новую главу ее истории, с тех лет, когда евреи стали приобщаться к русской культуре, так как роль евреев в культурной и политической русской жизни в течение последнего столетия было очень велика. Главу эту следует начинать с конца 70-х и начала 80-х годов минувшего века.
Целое поколение русских евреев к этому времени уже принимало участие в русском революционном движении, хотя их роль в движении была незначительной. Среди революционеров конца 70-х годов евреи были, но численно их было немного и командных высот в русском революционном движении они не занимали. <…>
Относительно второстепенная роль, которую евреи играли в революционном движении того времени не, объясняется, разумеется, прежде всего тем обстоятельством, что лишь незадолго до того евреи вообще стали приобщаться к русской культуре. Но тут действовали и другие причины. Русские евреи в то время гораздо меньше ненавидели царя и Царское правительство, чем в последние годы.
Александр II не был антисемитом. Можно, пожалуй, при желании даже сказать, что он был расположен к евреям, особенно в первую половину своего царствования. В законах о судебной реформе, осуществленной в 1864 г., не имеется нигде каких-либо ограничений для евреев. В училища и гимназии евреи принимались на равных правах с другими учащимися. Евреи имели право держать экзамены и получать офицерские чины. Они также могли получать дворянское звание и нередко получали его. Получив чин действительного статского советника или тайного советника, орден св. Владимира или первую степень какого-нибудь другого ордена, еврей становился дворянином.
Несправедливости для евреев были связаны с отбыванием воинской службы. Немногим известно, что при Николае I евреев солдат была пропорционально больше в отношении численности еврейского населения, чем солдат-христиан, так как при рекрутском наборе евреи обязывались поставлять 10 солдат на тысячу, а христиане — только 7. Этим объясняется, что в войнах 1828, 1830 и 1854–1855 годов принимало участие очень много евреев. Но с введением всеобщей воинской повинности эта несправедливость отпала. Почти все позднейшие ограничения евреев были проведены уже в царствование Александра III.
Можно, во всяком случае, утверждать, что в эпоху Александра II вся богатая еврейская буржуазия была совершенно лояльно настроена по отношению к монархии. Именно в это время создались крупные состояния Гинзбурга, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Болоховских, Ашкенази. <…> В начале царствования Александра II откупщик Евзель Гинцбург основал в Петербурге свой банк, который вскоре занял в столице первое место в банковской сфере <…>. Владелец нового банка стал гессенским консулом в Петербурге, и он оказал немало услуг гессенскому великому герцогу в Дармштадте. За это Гинцбурги получили в 1871 г. от великого герцогства баронский титул. Супруга Александрам[219]была сестрой великого герцога Гессенского, и Александр II, который никогда ни в чем не отказывал своим бедным немецким родичам, немногим позже, по просьбе великого герцога, утвердил баронский титул Гинцбургов и в пределах России.
Дом барона Горация Гинцбурга, второго члена баронской династии, посещали выдающиеся представители русской интеллигенции: Тургенев, Гончаров, Салтыков, братья Рубинштейны, Спасович, Стасов[220]. Гораций Гинцбург поддерживал добрые отношения с высшей аристократией и даже некоторыми членами царствующего дома, особенно с принцем Ольденбургским[221].
Почти в то же время другой еврей, Самуил Поляков, приступил к сооружению железных дорог. Он построил 6 железнодорожных линий. В последние годы три брата Поляковы стали потомственными дворянами и тайными советниками. И Гинзбург, и Поляковы жертвовали крупные суммы на различные учреждения и на благотворительность. Почти в то же время другой еврей, Самуил Поляков, приступил к сооружению железных дорог. Он построил 6 железнодорожных линий. <Впоследствии все> три брата Поляковы стали потомственным дворянами и тайными советниками. И Гинцбурги, и Поляковы жертвовали крупные суммы на различные учреждения и на благотворительность. Гораций Гинцбург был одним из учредителей Института Экспериментальной Медицины и Археологического Института. Поляковы жертвовали на лицей цесаревича Николая, на училище Дельвига, на дом студента имени Александра II. Поляковы пожертвовали не менее двух миллионов рублей на благотворительные цели. Эти евреи искренне любили царя и горько плакали, когда первого марта он был убит.
Как бы странно это ни звучало, но так же были настроены и многие бедные евреи, которые не пользовались никаким почетом, не получали ни титулов, ни медалей.
Русско-еврейский писатель Лев Леванда (автор весьма плохих романов на русском языке <…>) отнюдь не был состоятельным человеком, но в 60-х годах он был стопроцентным монархистом. <…> в 1864 году он был редактором «Виленских Губернских Ведомостей», что было бы абсолютно невозможно во времена Александра III или Николая II. Леванда писал в высшей степени консервативные и даже реакционные статьи, подчас вызывавшие решительная возмущение в русской либеральной печати.
<…><При всем этом> Леванда подчеркивал свою принадлежность к еврейству, защищая своих книгах и статьях евреев, он в то же время отмечал их приверженность царскому трону <…>. Одна из его статей даже привела в восторг известного реакционного журналиста Каткова, писавшего, что в евреях «Россия могла бы приобрести полтора или два миллиона преданных и лояльных граждан». Правда, Катков при этом выдвинул неожиданное и, можно сказать, нелепое в устах такого умного человека условие: «Чтобы евреи молились на русском языке»! Один из романов Леванды «Горячее время» заканчивается призывом к евреям: «Пробудитесь под скипетром Александра II!»
<…>
Я не взялся бы обосновать эту мысль, но думаю, что и евреи-революционеры в ту пору не испытывали к Александру II той ненависти, которую испытывали к нему некоторые русские террористы-дворяне, как Герман Лопатин, Екатерина Брешковская или Вера Фигнер. Социал-психолог мог бы заметить, что революционеры, вышедшие из народных низов, сохранили в глубине своей души память о том, что всё же Александр II освободил крестьян от рабства, — в то время, как для русских дворян цареубийство было в какой-то мере «традицией» (вспомним судьбу Петра III и Павла I). <Вот и> несколько евреев, принимавших участие в покушении на жизнь Александра II, сочли нужным подчеркивать, что в мировоззрение доминировал социалистический, а не революционный и террористический элемент.
<…>
По-видимому, у многих революционеров-евреев было на первом плане стремление к социальной справедливости, укрепившись в них от сознания, в каких тяжких экономических условиях находилась в России преобладающая часть еврейского населения. Нужно сказать, что даже русская полиция не рассматривала тогда евреев как специфически революционный элемент.
<…>
Я абсолютно не склонен все это изображать как идиллию. Экономическое положение еврейских народных масс при Александре II было ужасно. Но, по-видимому, евреи обладают двумя исторически — М. У.>, сложившимися характерными особенностями: стремлением к социальной справедливости и чувством благодарности, — или, по меньшей мере, отсутствием слишком острой враждебности к тем властителям, которые проявляют к ним доброту или просто терпимость [АЛДАН (I). С. 49–51].
Александр Солженицын в своем анализе состояния «еврейского вопроса» в годы правления Александра II делает упор на доброжелательное в целом отношение русской общественности к вхождению евреев в русскую жизнь:
В 70-х годах началось сотрудничество новых еврейских публицистов — <…> Л. Леванды, критика С. Венгерова, поэта Н. Минского — в общей русской печати (Минский <…> в русско-турецкую войну собирался ехать воевать за братьев-славян). <…> Тем временем центр еврейской интеллигенции переместился из Одессы в Петербург, там выдвигались новые литераторы, адвокаты — как руководители общественного мнения.
<…>
А рядом с развитием еврейской печати не могла не начать развиваться и еврейская литература — сперва на иврите, потом на идише, потом и на русском, стимулируясь образцами русской литературы. При Александре II «немало было еврейских писателей, которые убеждали своих единоверцев учиться русскому языку и смотреть на Россию, как на свою родину».