В последующие годы охладевшие отношения перешли во вражду. Достоевский вывел пародию на Тургенева в «Бесах» в образе писателя Кармазинова.
Но сложные личные отношения не препятствовали тому, что они высоко ценили творчество друг друга. Тургенев в 1877 г. написал Достоевскому: «Я решился написать Вам это письмо, несмотря на возникшие между нами недоразумения, вследствие которых наши личные отношения прекратились. Вы, я уверен, не сомневаетесь в том, что недоразумения эти не могли иметь никакого влияния на мое мнение о Вашем первоклассном таланте и о том высоком месте, которое Вы по праву занимаете в нашей литературе».
В «Дневнике писателя» за ноябрь 1877 г. Достоевский рассказывает: «Помню, что выйдя, в 1854 г., в Сибири из острога, я начал перечитывать всю написанную без меня за пять лет литературу (“Записки охотника”, едва при мне начавшиеся, и первые повести Тургенева я прочел тогда разом, залпом, и вынес упоительное впечатление. Правда, тогда надо мной сияло степное солнце, начиналась весна, а с ней совсем новая жизнь, конец каторги, свобода!) <…>».
Вторая жена Достоевского, Анна Григорьевна, вспоминает: «В 1880 году на московском празднестве, говоря о пушкинской Татьяне, Федор Михайлович сказал: “Такой красоты положительный тип русской женщины почти уже не повторялся в нашей художественной литературе – кроме, разве что, образа Лизы в “Дворянском гнезде” Тургенева”». В дневнике же писателя за февраль 1876 г., размышляя о необходимости возвращения интеллигенции к народу, Достоевский пишет: «…в этих типах Гончарова и Тургенева вековечного и прекрасного, – все это от того, что они в них соприкоснулись с народом <…>».
Я выделю три пункта в творчестве Тургенева, ключевых для Достоевского:
1. Тургенев обозначил явление нигилизма. Последствия мировоззрения Базарова Достоевский продолжит исследовать в своих произведениях, особенно в «Преступлении и наказании» и «Бесах».
2. Тургенев поставил вопрос об отношении поколений, об отношениях отцов и детей. Роман «Отцы и дети» многие читатели резко критиковали, но Достоевский воспринял образ Базарова чутко и верно, что Тургенев отметил в письме А. А. Фету от 1862 г.: «До сих пор Базарова совершенно поняли, т. е. поняли мои намерения, только два человека: Достоевский и Боткин».
Для Достоевского вопрос о связи поколений – один из принципиальных в творчестве. Он размышляет о «случайных семействах», у которых нет будущности, и в художественном творчестве (например, роман «Подросток»), и в личных записях, и в эссеистике (например, в связи с Львом Толстым). У него даже вызревал замысел собственного романа «Отцы и дети».
В январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. Достоевский написал: «Я давно уже поставил себе идеалом написать роман о русских теперешних детях, ну и, конечно, о теперешних их отцах, в теперешнем взаимном их отношении. Поэма готова и создалась прежде всего, как и всегда должно быть у романиста. Я возьму отцов и детей по возможности из всех слоев общества и прослежу за детьми с их самого первого детства». И еще здесь же: «Когда, полтора года назад, Николай Алексеевич Некрасов приглашал меня написать роман для “Отечественных записок”, я чуть было не начал тогда моих “Отцов и детей”, но удержался, и слава Богу: я был не готов».
Последний раз Достоевский вспоминает о замысле «Отцов и детей» в записной тетради осенью 1876 г.: «Осмотреть старый материал сюжетов повестей (из романа “Дети”)». В 1880 г. под вариантом названия «Дети» Достоевский подразумевает продолжение «Братьев Карамазовых». Героями этого произведения, помимо Алеши Карамазова, должны были стать «мальчики» первого романа.
3. В эссе «Гамлет и Дон Кихот» Тургенев охарактеризовал два противоположных сверхтипа героев, не только предопределив вектор развития литературной мысли, но и ответив на запрос литературы второй половины XIX в. о той плоскости, в которой следует искать идеального героя.
Развернувшаяся в 1860-е гг. невиданная ранее идейная и политическая борьба стала сюжетом романов и повестей. Писатели напряженно искали способ образного воплощения идеала. В поиски типа идеального героя включились И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский. Последний в письме любимой племяннице С. А. Ивановой пишет: «…идеал – ни наш, ни цивилизованной Европы – еще далеко не выработался».
Один из вопросов к идеальному герою касался выбора между идеей (точным знанием) – и верой. О вере и скепсисе Тургенев и написал эссе «Гамлет и Дон Кихот».
Для Толстого и Достоевского Дон Кихот был знаковым персонажем. Так, Толстой, высоко оценивший эссе Тургенева, отозвался о Дон Кихоте как о самом обаятельном из образов самоотверженных людей. Достоевский же роман о рыцаре печального образа считал вершиной мировой литературы и писал в «Дневнике писателя»: «Во всем мире нет глубже и сильнее этого сочинения. Это пока последнее и величайшее слово человеческой мысли, это самая горькая ирония, которую только мог выразить человек…»; «Эту самую грустную из книг не забудет взять с собою человек на последний суд Божий. Он укажет на сообщенную в ней глубочайшую и роковую тайну человека и человечества».
По своей сути, эссе Тургенева – это эссе о вере и скепсисе, которое и в XXI в. не утратило актуальности. Дон Кихот и Гамлет в нем – это не только литературные персонажи в восприятии Тургенева, но два обобщения всего многообразия человеческих характеров, иными словами – они сверхтипы: «…в этих двух типах воплощены две коренные, противоположные особенности человеческой природы – оба конца той оси, на которой она вертится. <…> все люди принадлежат более или менее к одному из этих двух типов; что почти каждый из нас сбивается либо на Дон Кихота, либо на Гамлета. Правда, в наше время Гамлетов стало гораздо более, чем Дон Кихотов; но и Дон Кихоты не перевелись».
До Тургенева Дон Кихот трактовался в русской литературе как архаист. Тургенев же впервые показал его как фигуру, возглавляющую исторический прогресс.
Дон Кихот в эссе выражает собой принцип энтузиазма, доведенный до комического, а Гамлет – принцип скепсиса, доведенный до трагического.
Почему Дон Кихот видит в кляче гордого Росинанта, в мельницах – драконов, а в тазу цирюльника – шлем? Потому что он энтузиаст, а это значит, ему свойственны три черты:
– Дон Кихот выражает собой веру в нечто вечное, незыблемое. Это вечное находится вне человека, иными словами, трансцендентно ему.
– Вера требует от Дон Кихота служения и жертв, и он воспринимает их как необходимую часть своей высокой миссии.
– Жить для себя Дон Кихот почел бы бесстыдным. Он живет, чтобы истребить враждебные человечеству силы.
И вот черты скептика, выраженного в сверхтипе Гамлета:
– Гамлет представляет собой анализ и потому безверье. Для него нет истины вне собственного «я».
– В собственное «я» он тоже не верит и не щадит себя, осознавая свои слабости и пороки. При этом он тщеславен.
Гамлет «страдает – и его страдания и больнее и язвительнее страданий Дон Кихота. Того бьют грубые пастухи, освобожденные им преступники; Гамлет сам наносит себе раны, сам себя терзает; в его руках тоже меч: обоюдоострый меч анализа».
Энтузиазм и скептицизм порождаются не внешними социальными условиями, а духовной конституцией героев – и эта мысль Тургенева также будет важна для Достоевского. Можно сражаться во имя идеала, не имея почти ничего, а можно и не пытаться восстановить справедливость, имея на руках все козыри. Так, Дон Кихот не замечает препятствий на стезе своего служения, хотя:
– Смешон (потому и вызывает любовь).
– Бедный, одинокий, старый человек «берет на себя исправлять зло и защищать притесненных (совершенно ему чужих) на всем земном шаре».
Гамлет – сын короля, казалось бы, все пути перед ним открыты, но:
– Хоть он и привлекателен, но ему скорее сочувствуют, чем любят. И он ни в коей мере не смешон.
– Имея связи и статус, Гамлет способен лишь ругать себя и убить отчима случайно, а не вследствие принятого решения.
У каждого из сверхтипов своя историческая роль: «Без этих чудаков-изобретателей не подвигалось бы вперед человечество – и не над чем было бы размышлять Гамлетам. Да, повторяем: Донкихоты находят – Гамлеты разрабатывают…»
Но скептицизм Гамлета не означает его этического равнодушия: «Отрицание Гамлета сомневается в добре, но во зле оно не сомневается и вступает с ним в ожесточенный бой. <…> Скептицизм Гамлета <…> непримиримо враждует с ложью и тем самым становится одним из главных поборников той истины, в которую не может вполне поверить. <…> Вот где является нам столь часто замеченная трагическая сторона человеческой жизни: для дела нужна воля, для дела нужна мысль; но мысль и воля разъединились и с каждым днем разъединяются более…»
Дон Кихоты способны вести за собой людей, потому что знают (верят), куда идти. А Гамлеты ни к чему подобному не способны и даже свой путь найти не умеют: «Масса людей всегда кончает тем, что идет, беззаветно веруя, за теми личностями, над которыми она сама глумилась, которых даже проклинала и преследовала, но которые, не боясь ни ее преследований, ни проклятий, не боясь даже ее смеха, идут неуклонно вперед, вперив духовный взор в ими только видимую цель, ищут, падают, поднимаются, и наконец находят… и по праву; только тот и находит, кого ведет сердце. <…> А Гамлеты ничего не находят, ничего не изобретают и не оставляют следа за собою, кроме следа собственной личности, не оставляют за собою дела. Они не любят и не верят; что же они могут найти?»
К Дон Кихотам, по Тургеневу, относится Христос. Достоевский разделяет эту мысль.
Эссе «Гамлет и Дон Кихот» ставит не только вопрос о соотношении веры и знания, но и вопрос о соотношении теории и практики.