Показывая обозначенные французскими романистами коллизии упадка и разложения в своем романе-предостережении, Достоевский выбирает иную, «божественную» точку зрения на происходящее. И эта новая, по сравнению с французской литературой, точка отсчета размыкает социальное пространство и позволяет героям разрешить конфликты на новом уровне мышления.
Эйнштейну приписывают фразу: «Серьезные проблемы, с которыми мы сталкиваемся, нельзя решить на том же уровне мышления, на котором они возникли». Немецкий писатель Александр Мошковский вспоминал такую фразу Эйнштейна: «Достоевский дает мне больше, чем любой научный мыслитель, больше, чем Гаусс».
Обе мысли связываются в единое смысловое целое: в своих произведениях Достоевский конструирует две реальности – социальную, на уровне которой проблемы героев кажутся неразрешимыми, и духовную, которая становится новым измерением, позволяющим разомкнуть замкнутые стены реальности социальной.
Анализ многоуровневой художественной реальности произведения Достоевского позволяет читателю увидеть новые измерения собственной жизни.
Ф. М. Достоевский и Блез Паскаль
Касательно связи творчества Достоевского с философским наследием Паскаля существует обширная библиография. Обращаю внимание заинтересовавшихся темой читателей на следующие работы: В. В. Розанов «Легенда о Великом инквизиторе», Н. А. Бердяев «Миросозерцание Достоевского», С. Н. Булгаков «Свет невечерний. Созерцания и умозрения», И. И. Лапшин «Достоевский и Паскаль», Л. И. Шестов «Гефсиманская ночь (Философия Паскаля)», Г. Я. Стрельцова «Паскаль и европейская культура».
Я же опираюсь на книгу К. А. Баршта «Достоевский: этимология повествования», информацию о которой читатель найдет в библиографии к этой лекции.
Блез Паскаль (1623–1662) – французский математик, механик, физик, литератор и философ. Вот несколько фактов о нем, важных для понимания истории русской культуры и для нашего разговора о Достоевском.
1. Паскаль не завершил свой труд «Мысли о религии и о некоторых других предметах». Сокращенное название «Мысли» дал Вольтер. С тех пор так его и называют.
2. С конца XVIII в. и весь XIX в. эта книга влияла на литературу и культуру России.
3. Наличие «Мыслей» в библиотеке было обычным делом в образованных семьях.
4. Среди читателей Паскаля: А. И. Герцен, А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев. Цитаты из «Мыслей» выписывал Толстой в свой сборник афоризмов «На каждый день».
Но ближе всех Паскаль оказался Достоевскому. «Мысли» Паскаля Достоевский читал и во французских изданиях, и в русских переводах, выходивших с XVIII в. Вероятно, высокое мнение о Паскале у писателя сложилось еще в юности под влиянием В. Г. Белинского, который многократно упоминал имя французского мыслителя и цитировал его афоризмы.
Считается, что произведения Достоевского – это конгениальные вариации на темы, над которыми размышлял Паскаль.
В 1843 г. был издан первый текстуально адекватный перевод «Мыслей». Осенью 1844 г. Достоевский ушел со службы, выбрав литературное поприще. Единовременность двух событий наводит на мысль о том, что именно чтение этой книги укрепило Достоевского в решимости посвятить себя литературе, отказавшись от стабильного дохода чиновника.
В духовной биографии Паскаля особенно значимым стало его «Боговдохновение», или «Мемориал», неоднократно позже издаваемый и широко известный. Этот текст появился в 1654 г. (Паскалю в это время тридцать один год) в результате молитвенного потрясения. Слова, пришедшие тогда на ум, мыслитель записал на куске пергамента, зашил в камзол и всегда носил при себе. Впервые этот текст издал Николя де Кондорсе в 1778 г. под названием «Амулет Паскаля», видимо, сочтя его талисманом от злых сил.
Достоевский знал «Боговдохновение» Паскаля, и оно вошло в религиозный опыт русского писателя. Переживания, сходные с теми, которые выражены в «Мемориале», Достоевский описал в озарении своего любимого героя, Алеши Карамазова:
«Полная восторгом душа его жаждала свободы, места, широты. Над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный тихих сияющих звезд. С зенита до горизонта двоился еще неясный Млечный Путь. Свежая и тихая до неподвижности ночь облегла землю. Белые башни и золотые главы собора сверкали на яхонтовом небе. Осенние роскошные цветы в клумбах около дома заснули до утра. Тишина земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною… Алеша стоял, смотрел, и вдруг, как подкошенный, повергся на землю.
Он не знал, для чего обнимал ее, он не давал себе отчета, почему ему так неудержимо хотелось целовать ее, целовать ее всю, но он целовал ее плача, рыдая и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее, любить во веки веков. “Облей землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои…” – прозвенело в душе его. О чем плакал он? О, он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и “не стыдился исступления сего”. Как будто нити ото всех этих бесчисленных миров Божиих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, “соприкасаясь мирам иным”. Простить хотелось ему всех и за всё, и просить прощения, о! не себе, а за всех, за всё и за вся, а “за меня и другие просят”, – прозвенело опять в душе его. Но с каждым мгновением он чувствовал явно и как бы осязательно, как что-то твердое и незыблемое, как этот свод небесный, сходило в душу его. Какая-то как бы идея воцарялась в уме его – и уже на всю жизнь и на веки веков. Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом, и сознал и почувствовал это вдруг, в ту же минуту своего восторга. И никогда, никогда не мог забыть Алеша во всю жизнь свою потом этой минуты. “Кто-то посетил мою душу в тот час”, – говорил он потом с твердою верой в слова свои… Через три дня он вышел из монастыря, что согласовалось и со словом покойного старца его, повелевшего ему “пребывать в миру”».
Символично, что Достоевский и Паскаль соседствуют на страницах книги «Круг чтения» Л. Н. Толстого. Отрывку «Смерть в госпитале», в котором описана смерть арестанта, предшествует цитата из Паскаля: «Представьте себе толпу людей в цепях. Все они приговорены к смерти, и каждый день один из них умерщвляется на глазах других. Остающиеся, видя этих умирающих и ожидающих своей очереди, видят свою собственную участь. Как надо жить людям, когда они в таком положении? Неужели заниматься тем, чтобы бить, мучить, убивать друг друга? Самые злые разбойники в таком положении не будут делать зла друг другу. А между тем все люди находятся в этом положении – и что же они делают?»
В ранней юности Достоевский не согласился с такой мыслью Паскаля: «Пренебрежение философствованием и есть истинная философия». И по поводу нее он написал брату Михаилу 9 августа 1838 года: «Раз Паскаль сказал фразу: кто протестует против философии, тот сам философ. Жалкая философия».
Со временем позиция писателя изменилась, вероятно, потому что он пришел к тому же пониманию слов, что и Паскаль. Пренебрежение философией означает для Паскаля не отказ от размышлений, а осознание того, что постулаты, выводы, логика философских школ и рационалистических систем односторонни и не включают те принципы, которые лежат за пределами рацио. Тем самым любая рационалистическая система неоправданно сокращает и упрощает изучаемую реальность.
По Паскалю, разум не способен проникнуть в скрытые побуждения воли и сердца, а потому, в случае притязания на собственную непререкаемую истину, он неминуемо затеняет полноту и сложность человеческого существования.
Паскаль и Достоевский стоят в оппозиции к Декарту в оценке роли философии и науки для постижения тайны мироздания. Размышления Декарта – это апогей философского рационализма, неприемлемого для Паскаля (а вслед за ним – Достоевского) потому, что он сосредоточен на тех сторонах жизни, что очевидны для рассудочного ума. Метафизические же глубины человеческого естества остаются в забвении, что неминуемо ослабляет познание Бога через Иисуса Христа.
Чтобы читатель сам сделал выводы о различиях в размышлениях Декарта, Паскаля и Достоевского, я предлагаю сравнить их высказывания:
Иными словами, Декарт: существует лишь то, что доступно моему разуму. Паскаль: можно ли отрицать божественное начало только потому, что оно находится вне разума и непознаваемо им? Достоевский показательно вкладывает афоризм Декарта в уста черту и завершает цепочку размышлений: если опираться лишь на свой разум, то можно быть уверенным только в собственном существовании, а тогда вопросы о добре, зле и этическом выборе бессмысленны.
Некоторые мысли и фразы из произведений Достоевского стали своего рода визитными карточками писателя: например, про слезинку ребенка или про то, что «красота спасет мир». Генезис и развитие многих из них связаны с тем, что русский писатель продолжал раздумывать о мыслях Паскаля – и исследовал их в своих произведениях. Вот несколько примеров таких взаимосвязей.
Белинский в статье «Мысли Паскаля» пишет: «Паскаль занимает важное место в летописях наук и литературы Европы. Это один из замечательнейших людей XVII века. Заслуги его в области математики чрезвычайно велики. Но Паскаль знаменит еще и как мыслитель, действовавший полемически».
Эта формулировка Белинского чрезвычайно напоминает ход мысли М. М. Бахтина, описавшего поэтику полифонического романа. Бахтин в книге «Проблемы поэтики Достоевского» цитирует из «Записок» М. И. Глинки, любимого композитора Достоевского: «Все в жизни есть контрапункт, то есть противоположность». И комментирует: «Транспонируя с языка музыкальной теории на язык поэтики положение Глинки о том, что все в жизни контрапункт, можно сказать, что для Достоевского все в жизни диалог, то есть диалогическая противоположность» (выд. Бахтиным).