Нужно отметить, что произведение «Бедные люди» не осталось незамеченным для такого известного критика, мыслителя и публициста, каким являлся В.Г. Белинский. Он писал: «“Бедные люди” доставили своему автору громкую известность, подали высокое понятие о его таланте и возбудили большие надежды… Роман этот носит на себе все признаки первого, живого, душевного, страстного произведения…» Личное знакомство двух литераторов произошло в начале июня 1845 года, еще до того, как был опубликован роман. Даже спустя годы, в 1877 году, Достоевский вспоминал эту встречу с искренним восхищением: «Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни». Белинский своими отзывами о книге и способностях молодого писателя воодушевил и поддержал Федора Михайловича в его начинаниях. Знакомство переросло в тесное общение, которое, правда, достаточно быстро закончилось.
После удачного вхождения в литературный мир Ф.М. Достоевский в том же 1846 году выпустил повесть «Двойник», которая разочаровала критиков и была не понята многими читателями. Но об этом несколько позже. На тот момент Ф.М. Достоевский успел окончательно разорвать свое общение с В.Г. Белинским, потому что их мировоззренческие позиции слишком разнились: Белинский-атеист не мог спокойно воспринимать христианский романтизм в произведениях молодого автора. Белинский ушел из журнала «Отечественные записки» в «Современник», тогда как Достоевский, наоборот, сблизился с издателем «Записок» А.А. Краевским. Там были опубликованы в 1846 году рассказ Ф.М. Достоевского «Господин Прохарчин», в 1847 году – повесть «Хозяйка» и в 1849 году – первые части романа «Неточка Незванова», который Достоевский не смог закончить из-за ареста. Впереди были мрачные, трагические для начинающего писателя времена.
Дело петрашевцев – показательный спектакль
Объявить о помиловании лишь в ту минуту, когда все будет готово к исполнению казни.
Николай I. Литография. 1840-е
Неизвестный художник. Петрашевцы. 1840-е
Лебедев. Петрашевцы. 1847
Эта книга началась с описания страшного испытания, через которое пришлось пройти Федору Михайловичу Достоевскому – жестокой инсценировки казни. В чем же, собственно, первопричина посыпавшихся на Федора Михайловича несчастий?
Весной 1846 года писатель познакомился с М.В. Буташевичем-Петрашевским[37]. Тот был приверженцем утопического социализма Фурье и организовал первый социалистический кружок в России. Михаил Петрашевский отличался эрудицией, умел увлечь собеседника, и быстро сошелся с Достоевским, который со следующего 1847 года стал посещать собрания кружка. На них молодежь обсуждала идеи социализма, переустройство общества, критиковала власть, читала Фурье, Герцена, Белинского. О «пятницах» Петрашевского в курсе был весь Петербург. Молодых людей сложно назвать «революционерами», потому что никакого заговора не имелось и дальше разговоров дело не шло. Но в какой-то момент весной 1849 года на одну из встреч попал доносчик, незамедлительно сообщивший куда следует, что здесь собираются заговорщики.
Петрашевцы, скажем так, попали под раздачу. За ними могли просто бесконечно долго наблюдать, и все. Но по Европе прокатилась «Весна народов»[38], и в кружке присутствовало небольшое количество молодых офицеров, а все еще помнили восстание декабристов. Достоевский потом писал: «На Западе происходит зрелище страшное, разыгрывается драма беспримерная. Трещит и сокрушается вековой порядок вещей. Самые основные начала общества грозят каждую минуту рухнуть и увлечь в своем падении всю нацию. Тридцать шесть миллионов людей каждый день ставят, словно на карту, всю свою будущность, имение, существование свое и детей своих! И эта картина не такова, чтобы возбудить внимание, любопытство, любознательность, потрясти душу»[39]. Дабы не допустить никаких волнений, власти пошли на упреждение и острастку.
23 апреля 1849 года Достоевского вместе со всеми остальными заключили в Петропавловскую крепость. Власти прекрасно понимали, что опасности арестованные не представляли, но, чтобы другим неповадно было, поступило распоряжение наказать их по всей строгости закона. Во время следствия Достоевский считал, что он не совершил ничего противозаконного. Об учении Фурье он сказал: «Фурьеризм – система мирная: она очаровывает душу своей изящностью… В системе этой нет ненавистей…» Он не отрицал того, что участвовал в беседах о необходимости перемен к лучшему, и письмо Белинского[40], да, читал, но воспринимал его как литературный текст, который никого не соблазнит и не принесет негативных последствий. Своих единомышленников Достоевский не выдавал и держался более чем стойко.
В ноябре 1849 года петрашевцам предъявили обвинение. «Военный суд находит подсудимого Достоевского виновным в том, что он, получив в марте сего года… копию с преступного письма литератора Белинского, читал это письмо в собраниях… и, наконец, передал его для списания копий подсудимому Момбелли. …военный суд приговорил его, отставного инженер-поручика Достоевского, за недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского… лишить… чинов, всех прав состояния и подвергнуть смертной казни расстрелянием».
Мы с вами уже в курсе, что смертная казнь не состоялась, что людей подвергли серьезному испытанию, но в последний момент помиловали.
Генерал высшего ревизионного военного суда на основании монаршей милости и принимая во внимание искреннее раскаяние многих осужденных, их добровольное признание, молодые годы и то, что их замыслы не достигли результатов, ходатайствовал о замене смертной казни на каторжную работу. Достоевскому запросили 8 лет на каторге, резолюция Николая I сократила срок вдвое. «На 4 года и потом рядовым».
25 декабря 1849 года Достоевского и еще двух осужденных заковали в кандалы и отправили из Петербурга. Дорога была нелегкой, везли их в открытых санях, и, несмотря на теплую одежду, за 10 часов пути они успевали основательно замерзнуть. Писатель потом вспоминал: «Я промерзал до сердца и едва мог отогреваться потом в теплых комнатах». В больших городах арестованных оставляли на ночлег. В Шлиссельбурге их наконец пересадили из открытых саней в закрытые. В Тобольске по пути на омскую каторгу Ф.М. Достоевский встретился с женами декабристов Н.Д. Фонвизиной, Ж.А. Муравьевой, П.Е. Анненковой. Н.Д. Фонвизина подарила ему Евангелие, в котором между страницами были десять рублей. «Они благословили нас в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием – единственная книга, позволенная в остроге. Четыре года пролежала она под моей подушкой в каторге. Я читал ее иногда и читал другим». Эту книгу он берег всю жизнь, неоднократно обращался к ней в сложных ситуациях и ежедневно делал пометки на ее полях. Начиная с прибытия в Тобольск бытие и творчество писателя отражены в этих записях.
Хочется отметить один показательный случай, произошедший в Тобольске. Петрашевец И.Л. Ястржембский был осужден так же, как и Федор Михайлович, только Достоевского определили в Омский острог, а его товарища – на Екатерининский винокуренный завод. Но до Тобольска они ехали вместе и пробыли там на пересыльном дворе почти неделю. Когда Ястржембский оказался в холодной, темной камере и их от уголовников отделяла лишь тонкая перегородка, выдержка ему отказала, и он решился на самоубийство, о котором уже задумывался ранее. От этого страшного шага его спас Достоевский. «В дружеской беседе мы провели большую часть ночи… Я отказался от всякого крайнего решения»[41]. Несмотря на свои непростые переживания, Федор Михайлович был отзывчив на помощь другим.
А впереди были четыре года каторги, затем более пяти лет службы в Семипалатинске. Возвратиться в Петербург ему удалось только через десять лет, совсем другим человеком.
Вряд ли нужно говорить, что каторжная жизнь – жизнь тяжелая. Видел Достоевский там немало. «Вошел сторож, тупо посмотрел на мертвеца и отправился к фельдшеру. Фельдшер… быстрыми шагами, ступая громко по притихшей палате, подошел к покойнику и с каким-то особенно развязным видом, как будто нарочно выдуманным для этого случая, взял его за пульс, пощупал, махнул рукой и вышел…»[42]
Каторга как отдельный вид искусства
Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков, защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая от голодной смерти; а другой режет маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их теплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом. И что же? И тот и другой поступают в ту же каторгу.
Каторжане. 1850-е
Неизвестный художник. Достоевский на каторге. 1850-е
Каторжанин в кандалах на отдыхе. 1850-е
К.П. Померанцев. Праздник Рождества в Мертвом доме. 1862
Предыдущая глава отличается краткостью. Таким способом мне хотелось подчеркнуть, что якобы важное политическое дело не стоило и выеденного яйца, акцентировать на нелепости обвинений, донести, что о самом процессе и рассказывать особо нечего. А вот последствия были тяжелы и губительны. Восемь месяцев следственных действий в казематах Петропавловской крепости, мнимая казнь, пятнадцать дней пути в мороз, и каторга. «Кругом снег, метель… впереди Сибирь и таинственная судьба в ней, назади все прошедшее»[43]. И этому стоит уделить существенно больше внимания. Тем паче, что, отбыв наказание, Достоевский написал и опубликовал повесть «Записки из мертвого дома». До него никто так откровенно не освещал жизнь каторжников.