ро» (Ч. Хэнди. Слон и блоха).
После публикации статьи «Старание к Старению» в журнале «60 лет — не возраст» мне пришло письмо от Надежды из Москвы. Она рассказала о своих успехах, и в том числе там есть такая фраза: «…но вот как обрести единство с миром, благосостояние, занятость, пока не знаю».
Заметьте, в сколь важном ряду стоит занятость. Единство с миром, благое состояние и занятость. Она сродни нужности, близкое понятие, и часто они подменяемы друг другом. Давайте присмотримся.
У большинства из нас в зрелом возрасте укореняется привычка быть занятым. И заметьте, страдаем мы именно из-за привычки. Она прививается с детства: «Займись чем-нибудь!» Занятость — средство от очень пугающей нас скуки.
Попробуйте вспомнить картинки из советского мультика «Серебряное копытце» по Бажову. У кого есть возможность — посмотрите. Избушка в зимнем лесу, дед ушел на несколько дней. Девочка одна, развлечения такие: спящая кошка, печка, свечка, деревянный стол и бревна сруба. Ужас для современного человека.
Табуированность скуки привела к отсутствию привычки, навыка скучать. Скука исключена из жизненного опыта детства, избегаема в зрелости, забита занятостью и развлечениями. Потому к старости она пугает нас, как океан не умеющего плавать человека.
Установка современного человека на занятость очень мощная. Мощь ей придает страх свободы, праздности. А также страх перед свободными людьми. Школьники должны быть постоянно заняты, дошкольники должны быть постоянно заняты, даже малыши, младенцы вовлечены в непрекращающуюся смену развлечений, в животе уже начинают развивать и развлекать.
Для детей, их психики ситуация, по-моему, вредная. Скучать стало непозволительной роскошью, а умение к этому пропало. А тем не менее скука — одно из ресурсных состояний. Оно обычно становится питательной почвой для созерцания, мышления, творчества и открытий. Из него возникает привычка думать, мыслить в истинном, творческом значении этого слова (не решение задач по алгоритму). Занятиями подменяется часто эта медленно зреющая способность, творчество заменяется «творческими занятиями», а то и просто развлечениями.
К определенному возрасту это становится устойчивой привычкой, зависимостью, и поэтому общество пугают незанятые, «неорганизованные дети», «праздношатающиеся подростки». Пугают в основном справедливо, так как, выпадая из общей зависимости от занятости, они тут же впадают в другие или становятся агрессивными от страха.
Почему я так подробно про детство? Как и всему остальному, праздности лучше учиться в детстве. И только старики способны спасти детство от тоталитаризма взрослых.
Почти общепринято — ребенок до 12 лет (!!!) не может оставаться один. Нигде и никогда! Ни в школе, ни дома, ни на улице. А тот, кто рядом с ребенком, соответственно, следит за тем, чтобы он был тотально занят: ел, читал, учился, играл, что-то делал (только очень безопасное), смотрел телевизор… перерыв только на сон. От этого тоталитаризма самое реальное бегство — в виртуальность.
Так вот, старики — единственный шанс детей на возможность праздности, скуки. Повезло детям, получившим этот шанс и опыт.
Потом наступает взрослость. У большинства (патологические отклонения не беру) это время напряженное, свободного времени мало, и оно часто уходит на отдых тоже развлекательно-активный, и лишь остатки — на восстановление сил. Потребность в праздности (иногда вынужденность) возникает и тут. Она обычно реализуется болезнями, кризисами, депрессиями и т. п., подменяется зависимостями. В лучшем случае эту потребность восполняют различные практики, от христианских до йогических, буддийских. Нужно, чтобы кто-то сказал: сядьте так-то и так-то, освободите свой ум, расслабьте тело… Такая праздность приравнивается к занятиям и потому считается допустимой и одобряемой в определенных масштабах. Эти «занятия» могут привить привычку к спокойному переживанию незанятости, которую мы можем наблюдать у монахов и продвинутых адептов.
Итак, мы на пороге старости.
Кстати, интересно, «на пороге» — это в какую сторону? На выходе из дома в новый старый мир? Или на входе после суеты — домой?
Пугает выход на пенсию. Часто говорится про страх остаться без денег, про потребность быть нужным. В старости в работе в основном ценится Занятость.
Надо вставать по утрам, исполнять ритуал сборов, тратить усилия и время на дорогу и производить какие-то действия, якобы приносящие пользу. Если бы потребность быть нужным была существенной, разве плодились бы чиновники с такой силой и пустело бы село с такой скоростью. Заметьте, людей, делающих что-то действительно нужное другим, — единицы (5–10 % от силы)! И уж по крайней мере в течение дня это несколько часов. Мы ходим на работу, чтобы быть занятыми, и отправляем детей в школу, чтобы они были заняты там.
Да, конечно, еще деньги. Вовлеченность в потребительскую гонку, еще большая гарантия занятости.
Те, кто не работают, находят занятость дома в делах и заботе о других, есть еще хобби, питомцы. На крайний случай есть ипохондрии, заботы о здоровье, чистоте… Женщины могут быть заняты готовкой и уборкой, это порой угнетает, но гарантирует пожизненную занятость. Дети дают значительно большую и разнообразную занятость своей потребностью в заботе, иногда искаженно преувеличенной. Но все это заканчивается. Заканчиваться может и должно постепенно, но наши привычки не позволяют этого заметить, и потому изменения «сваливаются». Дети вдруг уезжают или просто отказываются от опеки, работа покидает нас… Стресс. Со всех сторон сыплются спасительные рекомендации — ходите в театры и на социальные встречи, займитесь благотворительностью или творчеством, заведите козу или собаку. Одним словом, как детям: «займитесь чем-нибудь!»
«Для других — это каждый может. А вот для себя что-то хорошее сделать — тут настоящее мужество потребно» (Н. Курдюмов).
Николай, кстати, автор чудесных книг по огородничеству и садоводству. А домик в деревне, сад и огород, на мой взгляд, лучшая занятость для стариков не только потому, что доступна, но и потому, что может помочь научиться праздности при внимательном отношении.
Да, занятость на работе привлекательна еще и оторванностью от результатов, то есть очень значительным снижением воли и ответственности. Там нас заставляют работать (начальник, обстоятельства, клиенты, планы), и результаты в виде денег до крайности отдалены от наших действий. В этом плане для меня исключительно ярок опыт экопоселения Ковчег, где первая бригада, собравшаяся для строительства домов, распалась и большинство ее членов заявили, что не готовы к такой ответственности — строить дома соседям и себе! Предпочитают зарабатывать на стороне и нанимать других. (Это, кстати, ответ в том числе на вопрос, почему женщины более ответственны — им приходится готовить пищу для себя и родных.) Наша занятость, построенная на узкой специализации, максимально растворяет нас в социуме.
Почему мы считаем обезьян глупыми? Почему один из излюбленных образов буддистов и йогов — ум-обезьяна? Она постоянно занята, особенно мелкая, вроде мартышек. Суета и занятость — ее стиль. Звери, которых мы ассоциативно связываем с мудростью — слон, черепаха, сова, медведь, — отличаются инертностью, спокойной медлительностью.
Человеку страшно быть черепахой, у него слишком большой мозг. Шучу.
Занятость бывает интеллектуальная, эмоциональная, физическая. Обычно вся вовлеченность нам не нужна, достаточно одной-двух. Занятые решением задачи, мы не испытываем необходимости в эмоциях или физнагрузке. Можно копать, можно переживать, можно задуматься. Можно и совмещать.
Физическая занятость — для тела, рук, ног, спины, занято время. То есть вы не обязательно делаете что-то, может, просто на работу едете.
Интеллектуальная — вы думаете о работе, детях, муже/жене, начальнике, ремонте…
Эмоциональная — силы и время уходят на переживания…
Чем же занять себя в старости? Ну, вариантов, конечно, множество (об этом глава «Дела старости»). Беда тут не в трудностях нахождения занятий, а в неожиданно сваливающейся на нас свободе выбора. Теперь наш день, месяц, год не расписан по минутам, на нас не валятся дела и проблемы, «только успевай разгребать», нас не раздергивают, не тянут в разные стороны. У нас вдруг возникает почти безграничное право самостоятельного выбора занятий, иногда впервые в жизни. Мы ограничены лишь страхами и привычками, ну, конечно есть еще физические и социальные рамки, но они преодолимы. Но в принципе — свобода, то есть даже в занятости — элемент праздности.
Весьма трудно.
Можно, конечно, пойти от каких-то практик йоги или созерцания (хорошо, если был в молодости хоть минимальный опыт). Можно просто вязать или вышивать (мне пока труднее).
Весьма способствует сельская жизнь, если вы способны ее выносить. Сад, грибы-ягоды, наблюдение за ростом деревьев и птицами… и особенно — зима!
Незанятость = праздность может иметь несколько эффектов. Например, провоцировать творческие порывы или помочь перестроиться на совсем другую работу — работу по гармонизации мира, спокойствия. Заметьте, это объединяется словом «умиротворение».
Вы также сможете предоставить окружающим, и особенно детям, пример и возможность праздности. Итак, добро пожаловать в незанятость. Вы на пороге? Страшно? Конечно, вы ведь на пороге…
Нужность
«Отсутствие ощущения долга — вот один из главных признаков того, что вы занимаетесь своим делом» (И. Ларсон. Самая большая иллюзия).
Есть старая восточная сказка о том, как убили всех стариков.
Сказка об одном правителе, который (видимо, сам будучи молодым) задумался (видимо, ненадолго) о том, зачем нужны старики. И не найдя ответа, повелел всех стариков убить, чтобы зря не ели хлеб и не занимали место. На Востоке с этим, знаете ли, просто. Издал падишах указ, и, не смея ослушаться, поубивали всех стариков. Только один вельможа не смог убить своего старого отца и спрятал его в погребе своего дома. Ну а потом в стране начались разные трудности, с которыми не знали, как справиться. (Сказка довольно длинная.) И вельможа тот стал с отцом советоваться и приносить падишаху мудрые советы и решения. И тогда в конце концов падишаху открылось, для чего нужны старики — для мудрости, и он повелел их всячески уважать (видимо, новых)…