Давайте попробуем другой путь — психоаналитический, то есть откуда ноги растут…
Эдипов комплекс. Безусловно, болезнь современности. Джинн, выпущенный Фрейдом из бутылки. Не я первая, но буду настаивать — все дело в комплексе Лая и комплексе Иокасты. В конце концов, они начали первые. Эдипу проблему «навесили», породило же ее старшее поколение.
Напомню: Лай и Иокаста — родители многострадального и славного Эдипа. Благодаря гению Фрейда о Эдипе знают все, причем знают почти однозначно, что он хотел убить отца и завладеть матерью. То есть с точки зрения мифа и трагедии Эсхила — с точностью до наоборот. У него примерно так: Лай и Иокаста долго не имели детей, потом вымолили у богов наследника. Однако Лаю понадобилось узнать будущее сына у дельфийского оракула. Типичная родительская непереносимость неопределенности (на которой раньше шаманы зарабатывали, а сейчас врачи). Тиресий предрек, что сын принесет отцу смерть. Банальнейшее, надо сказать, предсказание. Рождение ребенка предполагает смену поколений и напоминает о нашей бренности и смертности. Властным родителям особенно тяжело смиряться с тем, что трон придется отдавать. Пережить осознанно это трудно, для этого и создавались мифы, начиная с Кроноса и Зевса, а еще мистерии, трагедии.
Но то, что рождало трагедию века назад, теперь — нормально.
Нормой становится отказываться от идеи иметь детей, что обосновывается нехваткой собственных ресурсов или места на планете. Подвинуться же не хочется.
Замечу тут, забегая вперед себя. Только когда вы уже согласились стареть, внуки приносят истинную радость.
Решение, подсказанное Лаем, также процветает. Связать, и для верности проткнуть ноги, и бросить подальше — вот прототип нашего взращивания в детских учреждениях.
И вот Эдип вырос, вопреки всему, дети вообще существа очень живучие. Он узнает о пророчестве, о том, что погубит отца, и расстраивается, и уходит. Вполне нормальное, здоровое решение. Да вот только родители-то наворотили уже…
Так наши дети, вырастая, уходят от воспитателей, учителей, а на присутствие в жизни родителей обречены. Отец выбирает между новым контролем или психологической смертью, уходом из жизни ребенка. А мама «ищет компромиссы». Она не хочет уходить со сцены.
Ей надо остаться царицей. Причем заметьте, что в древних Фивах, что в современной Москве — это норма социума, а не ее личная прихоть. А если она остается царицей, то должна быть безвозрастной, сексуальной, женой молодого царя. Хотя бы выглядеть так… (об этом потом).
«Все на свете могут наши мамы, только не умеют не стареть». Грустная констатация, а отнюдь не призыв… То, что мамы «могут все на свете», приятно и безобидно для сыновей. Все, кроме «не стареть». (Для дочерей не так.)
Есть одна мудрая мысль, что от отца в конце концов требуется, чтобы он проиграл. Отец проигрывает сыну сначала в шахматы и футбол, потом в соперничестве за внимание женщин, в ведении бизнеса или социальном статусе или просто заработке. Каждый следующий проигрыш, как и выигрыш, дается все труднее. Если вы радуетесь, когда сын по-настоящему обыграл вас в шахматы или больше раз подтянулся, то есть шанс, что сможете радостно встретить и другие поражения. Если же уже от этих, первых остался неприятный осадок — жаль, дальше будет хуже намного.
В основном это социальные, социумные состязания.
У женщин то же. Сначала дочь испечет блины или торт, сварит суп вкуснее, чем у мамы. Потом в какой-то момент они вместе идут по улице или раздеваются в гардеробе театра. Вроде бы как раньше, но взгляды все уже на дочь, а не на мать. Перелом происходит в тот момент, когда вместо «привет, Миш, знакомься — это моя дочь…» начинает звучать «кстати, это моя мама…».
Очень хорошо помню волнующий момент, когда моя первая дочь сказала: «Мам, зайдешь, скажешь на входе мою фамилию, тебя пустят»…
Понятно ли, что когда сын или дочь говорят: «Мам! Ты такая молодая! Такая красивая!» — это комплимент в стереотипном тоне, но не призыв. Родители могут иногда порадовать, удивить взрослых детей неожиданной (!!) моложавостью, но не надолго. Истинная потребность — видеть родителей здоровыми, красивыми и стареющими (!).
Помните: пугающая Баба-яга — это женщина, не желающая стареть?
То есть я не говорю, что те, что стараются молодо (нет! заметьте, слово не верное!) хорошо выглядеть, — злые. Вовсе нет. Я знаю огромное количество милых, добрых женщин, которые в 40 выглядят на 25, а в 60 — на 35. Они очень милые. Я лишь предполагаю, что их сыновьям, зятьям и подчиненным снятся страшные ведьмы. Ну да Бог с ними — на то и герои, чтобы справляться.
«Целое поколение молодых людей не могло повзрослеть. Они были заключены в пространстве между Детством и Зрелостью. Последствия их неудачи трагичны как для них самих, так и для всего общества. Такое количество инфантильных взрослых людей беспрецедентно и в то же время типично для развитых обществ. Хорошие дети, умные, образованные, компетентные во многих областях, просто не выйдут из подросткового возраста» (Ж. Парис).
Подросшему сыну надо сначала выползти из-под теплого, но очень тесного порой материнского крыла, чтобы расправить свои перышки. А потом суметь избежать возвращения в Фивы к вечной царице Иокасте. Говоря матери «Ты такая молодая», сын порой подразумевает защитное: «Отстань от меня, устраивай свою жизнь».
Эта защита часто срабатывает. По крайней мере, она может быть полезной для сына, который признается равновозрастным, равно взрослым и отпускается. Но это ловушка для матери. Ибо она отпускает свою прежнюю роль, но не с прогрессом, а с регрессом. Для невестки она становится конкуренткой или подружкой (что также подразумевает конкуренцию). Также и со взрослой дочерью. Тут выходят на сцену все эти царицы-мачехи…
Допустим, сын сообщает маме о своей помолвке или выборе, а то и об ожидании ребенка. Даже высоко психологически развитая, продвинутая женщина испытает шок. В семье кризис, роли меняются. Это надо пережить.
Если бы Эдип был нормально развивающимся нетравмированным парнем и успел понять ситуацию, он бы сказал Иокасте: «Я вырос, случайно, не желая того, убил отца и теперь буду править вместо него. Буду благодарен тебе за поддержку и чуть позже за помощь в воспитании внуков. Я также буду рад, если ты найдешь мне отчима, согласного на роль деда».
В главе о детях, конечно, нельзя пропустить А. С. Грибоедова.
Тут по-другому: Чацкому — 30, Фамусову — 60. Тут старики так старики, хотя «Горе от ума», конечно, не только об этом. Для меня это поучительное описание пришедшего в упадок социума, в котором власть (именно власть) держат старики, а молодые выбирают между приспособлением и бегством и в результате становятся не зрелыми, а скорее переростками.
Думаю, у этого гнилого зуба два больших корня. Во-первых, стариков у нас много, причем много давно, то есть давно сохраняется соотношение… Во-вторых, ценностью является власть, и власть дороже, чем дети.
Тут мы при всех своих заявках на цивилизованность куда ближе к дикой природе с ее контролем в стае, чем любые туземцы.
Возвращаясь к предсказаниям оракулов и к детям, «несущим смерть», хочу порекомендовать исследование Елены Пуртовой (журнал «Юнгианский анализ», № 3. Е. Пуртова. Пенелопа. Работа ожидания).
«Отец Пенелопы спартанский царь Икарий бросил ее в воду, узнав пророчество, что она будет ткать саван отцу. Но стая уток не дала ей утонуть и помогла добраться до берега». И далее, когда Пенелопа выходит замуж: «Икарий очень не хотел расставаться с дочерью и после свадьбы упрашивал зятя остаться в Спарте, затем долго шел за их колесницей, умоляя Пенелопу не уезжать, но та низко опустила покрывало…»
Саван она, кстати, действительно ткет, но свекру и три года, чтобы отвадить надоедающих женихов, каждую ночь распуская свою работу.
Как видно, женская психика здоровее справляется с отцовским комплексом и насилием. Интересно также заметить мимоходом, что после смерти Одиссея и всех прочих отцов в этой истории совершается перекрестный брак двух вдов на пасынках — сыновьях Одиссея, что отнюдь не воспринимается негативно. Очередной раз подчеркивается: мифы табуируют кровосмешение, как справедливо отметил Фрейд, и только.
Пока писала, спрашивала детей об их ощущениях перехода во взрослость. Старшая дочь сказала: «Я почему-то вспомнила фразу „Пока наши родители живы, мы все — дети“».
Об этой мысли можно поразмыслить с самых разных сторон.
Комплекс стареющих Короля и Королевы — страх неопределенности старости, потери контроля.
Личный опыт. Я не даю задания своей 20-летней дочери, я прошу ее. Собственно, прошу-то я почти всегда. Но ожидания… Теперь я не обеспечиваю ее, не кормлю в прямом смысле, она от меня почти не зависит. Всех аргументов в мою пользу — прошлые заслуги и теплые чувства. И вот теперь мои просьбы после всех ее дел, дел ее парня в одном ряду с делами других родственников, бывшего моего мужа, как это ни обидно, и даже его матушки. К этому надо привыкнуть, с этим надо смириться, то есть мирно принять. Ни к чему требовать уважения, то есть пытаться придать себе больше важности. Скорее всего, не получится, если не грубый шантаж. А зачем? Ведь если честно — мои дела не такие уж архисрочные, просто чувствую себя непривычно и некомфортно.
В заключение тут хочу заметить. Сейчас наконец-то психология приобретает популярность. Люди стали больше внимания уделять пониманию своей души, психического устройства, возможностей изменений. Взаимоотношения с родителями — одна из основных тем. Но в нашей общей культуре приняты эдакие метания. До Зигмунда Фрейда Мать была чем-то святым, неприкосновенным. Хула и критика Матери была жестким табу. Для этого были мачехи. Психоанализ обнаружил, что важные компоненты нашей психики — интроецированные образы родителей и детские комплексы, взращенные на травмах. Коротко и попроще это стало звучать так: виноваты родители. Сейчас вот в ходу термин «токсичные родители». Но дело в том, что с душой и психологией НЕЛЬЗЯ попроще!