Читать.
Думать хорошо помогают книги. Читать — тоже одно из больших дел старости. Ведь большинство книг, великих книг написано стариками и отнюдь не для молодежи, которой эту литературу насильно пихают в школе. Паустовский и Толстой, Герцен и Маркес — как приятно читать их, когда прожил много, размышляя вместе. Не анализируя, не для сочинения на оценку и не развлечения ради, а думая.
Мой любимый Р. Уилсон со своим чудесным юмором сделал в свое время такой подарок. На 190-й странице «Психологии эволюции», там, где соображать, не отставая от его мыслей, становится все труднее и труднее, после одной умной фразы стоит звездочка. И какое, вы думаете, пояснение в сноске? Вот оно: «Пожалуйста, прочитайте это предложение еще раз и хорошо подумайте над ним». Ну каково? Я-то ждала подсказки. Так и подсказано — где искать…
Есть книги для чувств, есть для мозгов, интеллекта. Одни развлекают интеллект, как другие — психику. Они подбрасывают задачки от математических до детективных, тренируя и оживляя, как спорт. Но есть книги, предлагающие думать.
Помните, тот же Уилсон говорит: «Вы никогда не сможете понять что-либо, просто прочитав об этом книгу». Шутка не в том, что вы должны обязательно увидеть или пережить… можно ещё Думать.
Еще хочу процитировать автобиографию Ч. Дарвина, написанную в конце 73-летней жизни: «Я не заметил никакого изменения в складе моего ума за последние 30 лет, за исключением одного пункта, о котором сейчас упомяну [речь о потере интереса к поэзии. — ЮЖе]; да такая перемена едва ли и могла иметь место, кроме разве что общего упадка сил. Но мой отец дожил до 83 лет, сохранив обычную живость ума и всех своих способностей; я надеюсь, что и я умру прежде, чем мой ум заметно одряхлеет. Мне кажется, что с годами я достиг большого искусства в угадывании верных объяснений и придумывании экспериментальных проверок; но, может, это только результат большой практики, более обширного запаса знаний. Как и всегда, я затрудняюсь выражать свои мысли ясно и сжато, и это затруднение было для меня причиной большой траты времени, но оно имеет и ту искупающую выгоду, что заставляет меня долго и упорно обдумывать каждую фразу, благодаря чему я мог находить ошибки как в своих, так и в чужих наблюдениях».
Теперь про другое думанье. Думать как медитировать, как молиться. Думать о жизни и думать о ком-то.
«Говорят, что молитва — это когда ты говоришь с Богом, а медитация — когда слушаешь Бога. Угадайте, что лучше дается мне?»
«Стоит попросить мой ум сидеть спокойно, на него немедленно находит: 1) скука, 2) злость, 3) тоска, 4) беспокойство и 5) все вышеперечисленное одновременно».
«Как и большинству гуманоидов, мне в нагрузку досталось то, что буддисты называют ум-обезьяна. Мысли перескакивают с ветки на ветку, задерживаясь лишь для того, чтобы почесаться, плюнуть и заверещать» (Э. Гилберт. Есть, молиться, любить).
«Когда-то мне удалось поговорить с одним из лучших футболистов Европы того времени, обладателем различных наград и призов, настоящим гением в своем деле. В ту пору я не был еще так хорошо обеспечен, как сейчас, и мне хотелось выяснить, в чем залог его успешной спортивной карьеры. Он рассказал, что ему помогают не только любовь к футболу и настойчивые тренировки, но еще и его бабушка. Я был удивлен и даже переспросил, что он имеет в виду. Тогда этот парень, не стесняясь и ничего не скрывая, поведал о том, что сразу же после его появления на свет женщина удалилась в монастырь, чтобы до конца своих дней молиться за успех и здоровье внука. Фактически, она принесла в жертву свою жизнь ради внука. Речь сейчас не о том, чем он заслужил такую судьбу и насколько истинно любящим и просветленным человеком является его бабушка. Я хочу обратить твое внимание на факт постоянной энергетической подпитки этого футболиста, благодаря которой стали возможны все эти достижения. Его бабушка, со всей дарованной ей верой и искренностью, по несколько раз в день создает в поле жизни внука энергетический след успеха» (И. Ларсон. Самая большая иллюзия).
Воспоминания и мемуары
«Не спеши скорбеть, ибо скорбь обитает в груди глупцов, Не говори: „Как случилось, что прежние дни были лучше этих?“, Ибо не от мудрости ты спросил об этом» (Екклезиаст).
«— Когда пишут о своей жизни, это, кажется, называется мемауры или что-то в этом роде?
— Не мемауры, а мемуары, — буркнул папа.
— А вечером ты бы читал нам вслух то, что написал за день, — продолжала уговаривать его мама. — Но можно и после завтрака или обеда.
— Так быстро книгу не напишешь, — проворчал папа и высунулся из-под одеяла. — Не думай, что это просто: взял и написал. Я не стану читать, пока не закончу всю главу. И сначала прочитаю только тебе, а потом уже всем остальным.
— Да, пожалуй, ты прав, — согласилась мама и полезла на чердак за тетрадью.
— Как папа? — спросил Муми-тролль.
— Получше, — улыбнулась мама. — А теперь, малыши, не шумите, потому что с сегодняшнего дня папа начинает писать мемуары» (Т. Янссон. Мемуары папы Муми-тролля).
Конечно, один из явных признаков старости — это накопление прошлой истории. Когда воспоминаний больше и больше, больше, чем ожиданий и фантазий, или просто много. И еще, по моим ощущениям (схожим с сэром Генри у О. Уайльда), это когда уже очень много не может случиться в первый раз.
Один из очевидных признаков приближения старости для меня — это количество этих «уже не»: не пойду в школу и не окончу ее, и институт, и любовь, и секс, и рождение сына, и рождение дочки, и развод, и работа, и «Маленький принц», «Чайка Дж. Л.», увидеть море и полететь, поговорить с мамой о важном… — все это уже не случится в первый раз, а некоторое вообще.
Старость — сожаление о прошедших кайфах? Странно — ведь кайфы же, почему же сожаление? Видимо, от страха, что так уже не будет. Да уж, «и солнце было ярче, и вода мокрее».
Надо заметить ради справедливости, что воспоминания с примесью тоски об ушедшем присущи любому возрасту. Вот моя 10-летняя дочь Поли предается меланхолии со словами «я вспоминаю детство». Вот на выпускном вечере в школе девчонки плачут над фотографиями себя в 1-м классе. Я даже помню невероятно душещипательный «праздник» «До свиданья, детский сад»…
Таким образом, прошлая история, воспоминания, сожаление об ушедшем отнюдь не признак старости. В старости этого просто больше, чем во всех остальных возрастах, но, как ни странно, это не считается ценностью. А ведь старость может гордиться тем, что ей действительно есть что вспоминать. Не многие старики получают это удовольствие, доступное всем.
К чему жалеть «этого уже не будет», когда можно радоваться: «это было!», это можно вспоминать посмеиваясь, ужасаясь, удивляясь, попивая душистый чай. Школа и институт, и любовь, и другая, и рождение сына, и дочки, и внука, и развод, и работа, и «Маленький принц»… Какому молодому доступен такой кайф? Ладно, пусть пока завидуют, и им когда-нибудь перепадет это счастье.
Воспоминания очень приятны. Они также могут быть и полезны от тоски и пессимизма. Ведь в основном жизнь улучшается, становится легче, и потому, когда очень жалко себя из-за сломанного электрочайника или боли в спине, можно вспомнить трудные времена молодости, и самочувствие, когда беременная и еще работать надо.
Весело вспоминать тревожную молодость. Весело вспоминать напряженную зрелость. И далекое детство. Как говорил мне один профессор психологии, каждый имеет право и должен иметь счастливое детство. То есть именно теперь оно может стать наконец абсолютно счастливым, как и последующие годы.
«В этой динамической экзистенции личности память играет важную роль. Для Бердяева память „духовна, она есть усилие духа, сопротивляющееся распадению на дробные отрезки времени“. Память, как духовное явление, наделена творческой функцией. Это не просто пассивное, механическое припоминание фактов, а активное формирование истории, личного мифа, в котором раскрыт смысл и значение моей личной биографии» (Г. Николаус. Учение о личности у Юнга и Бердяева).
«Жизнь прошла так быстро!», «Пронеслась, не успел оглянуться» — фразы такого типа популярны, практически штампы. Во-первых, что значит «прошла быстро»? Относительно чего? Как можно посмотреть со стороны и сравнить свою жизнь и с чем? И тот же человек говорит: а теперь в старости дни тянутся так медленно. Опять не так? Было быстро, теперь медленно… А ведь это не что-то, что проходит или проносится или проползает мимо… Это то, что мы проживаем. Я так думаю…
Жизнь надо прожить так, чтобы не сомневаться, что ты ее прожил.
Я не могу сказать, быстро или медленно прошла первая половина моей жизни, но точно знаю: я ее прожила. Порой не очень умно или бережно, часто трудно, с надрывом, иногда так, что дух захватывало… Сказать, что дети быстро выросли? Ну, может, тут я и умудрилась что-то пропустить, однако и взросление каждого прожито о-го-го. Ох, держите меня, а то вспоминать начну.
Да, раньше я носилась и крутилась, теперь учусь двигаться медленнее. Но когда поняла, что «вот она — середина жизни», даже испугалась немного: «неужели еще столько же». Осилю ли? Так долго спускалась с горы, обживалась, а теперь наверх? Тут уж точно надо подготовиться и не очень суетиться.
Воспоминания — невероятно ценная штука.
С точки зрения старости это значит — готовь сани, то есть старайся прямо с детства. Жить надо так, чтобы было что вспомнить. И хорошо, если без сожалений. И тут круг замыкается, потому как хорошие воспоминания детства лучше всего обеспечивают именно старики, организующие их. Те, кому повезло иметь бабушку и дедушку или стариков, их замещающих, подтвердят — большинство ярких детских воспоминаний связано именно с ними. И это отнюдь не в смысле, что они развлекали или воспитывали, нет, такие воспоминания от родителей. Старики же умеют создать саму возможность, фон, рам