— А секс действительно так притягателен, как о нем говорят?
Он старался избегать ее взгляда. Она была юна и безрассудна и не имела ни малейшего понятия о том смятении, в которое она приводила его чувства.
— В шахте много золота, я в этом уверен. Но Батте не собирается отдавать нам его. — Сказав это, он нежно взял ее за руку.
Их губы почти соприкасались.
— Не делай этого, — сказал Т.Г.
— Почему? Разве тебе это не нравится?
— Мне нравится, но это неподходящее занятие.
— А что может сделать это подходящим? — Неизведанные, прекрасные чувства испытывала она.
— Ничего.
Он отступил. Запах ее волос — меда и диких цветов — не давал ему сосредоточиться.
— Поцелуй меня.
— Мэгги, — остудил ее пыл Гордон, видя, что их разговор заходит слишком далеко.
— Или, может быть, займемся любовью? — прошептала она, проводя пальцами по его нижней губе. — Или ты считаешь это очень неподходящим?
— Да, — сказал он отстраняясь.
— Горди, если бы ты только попросил… — пробормотала она, приближаясь к нему. — Горди, у меня возникает сильное ощущение, когда я приближаюсь к тебе. Я не могу понять, что это… может, ты сможешь объяснить?
— Мэгги… где ты это чувствуешь? — Он не мог больше бороться с ее чарами.
— Здесь… между ног, — прошептала она.
— Мэгги… — с трудом произнес он. Разве никто не учил ее молчать о подобных вещах?
— Ты что-нибудь знаешь об этом? — Она смотрела на него умоляюще.
Дотронувшись до ее волос, он пытался найти в себе силы для сопротивления.
— Я знаю, но это не предмет для разговора.
— Почему?
— Потому, что это делается не так.
— Тогда научи, как это делается.
— Поцелуй, — тихо сказал Т.Г. — Или мы говорим о сексе?
— Сначала поцелуй.
— Тогда я не буду просить о поцелуе, я просто сделаю это.
Его улыбка и тембр голоса подсказали Мэгги, что делать дальше. Прильнув к Горди, она прошептала:
— Давай, а? А то те ощущения совершенно невыносимы.
Закрыв глаза, он прикоснулся губами к кончику ее носа.
— Поцелуй только усилит твои ощущения, моя невинная девочка.
— Пожалуйста… Я чувствую это все сильнее.
— Один поцелуй.
— Один поцелуй, — пообещала она.
Перебирая ее волосы, он наклонился к ее лицу. Кончик его языка скользил по уголкам ее рта, ощущая ее вкус — сладкий вкус невинности и чистоты души. Желание полностью овладело им.
Слыша частое дыхание Мэгги, он сильнее обнял ее. Их губы слились в глубоком поцелуе.
И все, кроме вкуса ее губ, жара ее объятий и мысли о том, что, как бы он ни боролся, он все равно уже влюблен в нее, перестало существовать для Т.Г.
Выйдя из землянки, Т.Г. подумал, что цель его визита не достигнута, — Мэгги, как и прежде, не верит в привидение.
Глава 19
— Давай оставим это, да? Не понимаю, зачем ты сказал обо мне.
— Я мог бы только упомянуть об этом.
— Упомянуть? — заржал Батте. Он был свидетелем вчерашней сцены с поцелуями. Бадди Бою нужно быть осторожнее. Флетчер хочет заполучить его.
В это утро Т.Г. стоял на коленях перед рекой, промывая песок. Работа в шахте продвигалась медленно.
— Она мне верит?
— Ну, сейчас… — Батте поглядел на него украдкой и почесал свою паршивую бороденку. — Хочешь, чтобы я тебе соврал?
— Нет.
Т.Г. не нужно было быть телепатом, чтобы понимать, что она не верит ему. Вчера он видел ее взгляд, полный разочарования. Думает ли она, что он снова стал прикладываться в бутылке?
— Бадди Бой, ей хочется тебе верить.
У Гордона затряслись губы.
— Но она не верит.
— Ну, я не говорил этого. У нее есть сомнения.
— Она думает, что я никчемный, жалкий пьяница, который видит то, чего нет.
Батте почесал затылок:
— И что же из этого неверно?
— Убирайся!
— Не уберусь, пока тебе не помогу.
— Ты не можешь мне помочь.
— Могу. Теперь об этой девице. Ты спрашиваешь, верит ли она тебе? Мой ответ: она не хочет думать об этом, пока сама не увидит меня.
— Чего никогда не будет.
Батте раскачался на ветке и прыгнул на землю.
— Бадди Бой, я говорил тебе, что никто, кроме тебя, не увидит меня, и никто, даже Мосес, хотя она мне и симпатична, не получит моего золота.
— Это твой выбор, Батте?
— Что «мой выбор»?
— Что никто, кроме меня, не увидит тебя?
— Нет, — сказал он, отряхиваясь, — я бы с удовольствием напугал своим видом всех так, чтобы у них затряслись поджилки, но я не могу, я ограничен.
— Почему?
— Почему я ограничен?
— Да. Значит ли, что окружающие тебя духи также ограничены?
— Ну… — сказал Батте, — честно говоря, я точно не знаю.
— Скажи, а где ты? — Т.Г. не хотел спрашивать, но его очень занимали подобные вопросы. Особенно загадка жизни после смерти. Батте мог разрешить ее.
— Стою прямо напротив тебя.
— Нет. Я имею в виду — где ты?
— А… где я? Ну, я точно не знаю.
— Ты не знаешь?
— Ни малейшей догадки.
— Ты там один?
— Нет, не один.
— Значит, где бы ты ни был, тебя окружают другие.
— Да, целая толпа.
— Чем они занимаются?
Батте оглянулся:
— Ну… Двое из них сидят на другом берегу, одна там. — Он показал на холм. — Думаю, что эта имеет отношение к девице Флетчер, так как слишком многие вокруг нее крутятся. А у землянки сидят двое детей.
Т.Г. чувствовал себя дураком, но смотрел туда, куда указывал Батте.
— Ты не можешь их видеть, — добавил Батте.
— Почему?
— Тебе в этом нет никакой необходимости.
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю. Никто не сказал ни слова. Хотя они знают, о чем я думаю, а я знаю их мысли. Поначалу это странно, трудно привыкнуть.
— Кто эти люди? Ангелы-хранители? — спросил Т.Г. заинтересованно.
— Должно быть, что-то в этом роде.
— Значит, есть какая-то причина, почему я вижу именно тебя?
— Наверное, иначе бы ты меня не увидал, — согласился Батте.
— Тебе это сказали?
— Нет, мне никто ничего такого не говорил. Вокруг меня, кажется, темно, а вокруг них что-то вроде света… Довольно странно, — призадумался он.
— Но ты не знаешь, где ты?
— Нет, черт побери! Откуда мне знать? Я здесь всего-то несколько часов.
— Батте, ты мертв уже тридцать шесть лет.
— Тридцать шесть лет?! — поразился Батте. Нахмурившись, он почесал бороду. — Ты в этом уверен?
— Рассказывают, что ты умер в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году. Сейчас девяносто третий.
— Ни фига себе!..
— Да…
— Нет, этого не может быть!
— Может, Батте. Сейчас тысяча восемьсот девяносто третий год.
— Я готов поклясться, — сказал он в замешательстве, — что умер несколько часов назад.
Теперь все представало перед Батте в новом свете. Если он пробыл здесь тридцать шесть лет, то где же он был?
— Ты терроризируешь шахту уже тридцать шесть лет.
— Я? — Он знал, что делал это, но не мог поверить, что это длилось так долго.
— Когда, ты сказал, эта Флетчер отважилась претендовать на шахту?
— Она не претендовала. Она и мальчик унаследовали ее несколько недель назад. Я думал, что ты знаешь все.
— Я тоже так думал. — У него было чувство юмора. — Несколько недель назад?! Кто же ей оставил наследство?
— Ее тетя.
Вдруг Батте посмотрел через плечо Т.Г.
— Что?
— Ее тетя, — повторил Т.Г.
Батте отмахнулся от ответа, разговаривая с кем-то другим.
— Как дела, мэм. — Сказав это, он приподнял шляпу. — Меня зовут Батте Фесперман.
Послушав минуту, Батте кивнул:
— Это правда?.. Факт?.. Вы говорите, ее тетя?.. Ну, это интересно.
Т.Г. сел, смотря на Батте.
— С кем ты разговариваешь?
Батте не замечал его.
— Нет, мэм, вы первая… Вы говорите?.. Там, где я… — Он поднял глаза вверх. — Да, я вижу свет… Вот те на! Какой яркий, правда?.. Да, я видел его и раньше — не мог не заметить… Это что?.. Что?.. Это?.. Ну…
Т.Г. начал терять терпение.
— С кем ты разговариваешь?
— Подожди, Бадди Бой. Здесь становится интересно… Что я должен сделать?.. Конечно нет! Это мое! Выметаться отсюда! Да?.. Да? А ежели я этого не сделаю?! — прокричал он.
— Батте! — воскликнул Гордон. — С кем это ты разговариваешь?
Через минуту, когда стало казаться, что Батте собирается исчезнуть, Гордон сказал:
— Не уходи. Что происходит?.. Батте? Подожди, с кем ты разговариваешь?.. Батте! — Т.Г. рассерженно вскочил. — Батте! Вернись! Что происходит?
— Извини, должен идти, Бадди Бой. — Он пропал в облаке пара.
— Батте! — кричал Гордон.
Но Батте Фесперман исчез.
Швырнув на землю кювету с золотым песком, Т.Г. стал на нее двумя ногами и, топча ее, он вымещал все накопившееся зло.
Он подпрыгивал вверх и вниз, ломая кювету и оглашая окрестность отборным матом. Даже Батч Миллер казался по сравнению с ним мальчиком из церковного хора. Черт побери! Обвалы, наводнения, привидения, угрозы Муни Бакуса, отношение Мэгги к нему, как к сумасшедшему, ее приставания вконец достали его. Мэгги и чертового золото, Мэгги, Мэгги, Мэгги!
— Батте! Оставь меня в покое! Ты слышишь меня? Не хочу больше тебя видеть! Пугай кого-нибудь другого! Ты меня слышишь, Фесперман?
Давя кювету каблуками, он злобно вогнал ее в гравий.
Ангелы-хранители, скитающиеся вокруг, дети, сидящие рядом с землянкой, яркий свет, привидения, разговаривающие друг с другом… Когда же это кончится?
Он бросил пить, он бросил играть, он бросил все только ради Мэгги Флетчер, ради чертовой шахты, называемой Проклятой Дырой!
Ярость затмила его ум, когда он отшвырнул кювету каблуком ботинка, проклиная тот день, когда он родился.
Тень скользнула возле него, и он посмотрел вверх. Мэгги стояла возле реки, наблюдая эту сцену. Ее глаза пробегали по его вздувшимся венам на шее к лицу, искаженному гневом.
Т.Г. взял себя в руки, остановив на полпути занесенную ногу.