Неужели сам?
Когда я вышла из дома, Тимур с Колей уже подошли к дому и сообщили, что попытаются снять Григория. Продюсер показал на записку.
– Григорий не был психом, – произнес Коля.
Продюсер сказал про своих «Вишенок» – то, что говорил мне по пути сюда от скалы.
– Он никогда ничего не нюхал, не кололся…
– Да никто же не говорит, что он это сделал добровольно! – воскликнула я. – Кстати, а Ольга не владеет гипнозом? – вдруг ударила мне в голову мысль. – А если она в свое время смогла воздействовать на Сергея Семеновича? На тех, кто собирался ее убить? Они уверены, что убили ее, а она вышла сухой из воды. И теперь она воздействовала на Григория. Подвела его к нужной черте.
Тимур с Колей переглянулись.
– Надо искать Ольгу, – сказал Тимур. – Остров не такой уж большой. Никакое судно сюда не подходило, вертолет не садился. Мы бы услышали. То есть она где-то здесь. Найдем и допросим. На всех воздействовать не сможет. Коля, бери скамейку с другой стороны.
– Почерк точно его? – уточнила я.
– Его, – кивнул Коля. – И подпись его.
Мужчины понесли скамейку к пальме, на нее влез Коля и стал развязывать узел.
– Катя, ты меня прости, но я есть хочу, – сказал продюсер. – Не могу удержаться при виде еды.
Я села рядом с ним и взяла в руку банан. Продюсер с удовольствием жевал хлебную лепешку. Я тоже взяла лепешку. Я решила, что мне нужны силы. Неизвестно, сколько нас тут будут кормить. Надо пользоваться моментом.
Тимур с Колей завернули тело в большие пальмовые листья и отнесли в тень. Хотя на такой жаре… Может, стоило закопать? Но было нечем. Мужчины вскоре с хмурыми лицами вернулись к столу, выпили воды, съели фруктов.
Наконец появились Дмитрий с хихикающей блондинкой. Дмитрия ввели в курс дела. Он с ошалелым видом прочитал записку, потом сбегал к телу.
– Так, подкрепляемся, берем остатки еды с собой и идем обыскивать остров, – объявил он.
– Может, сходить набить морды бородатым? – предложил Тимур.
– Давайте начнем с острова, – сказала я. – Набить морды вы всегда успеете, а если мы чего-то не обнаружим, может быть поздно.
После недолгих обсуждений мы пошли к озеру с водопадом. Держались все вместе. Ни у кого даже мысли не появилось ходить по отдельности.
Но наше обследование острова ничего не дало. Вообще ничего. Мы не нашли следов людей. Никаких. Создавалось впечатление, что на этот остров до нас не ступала нога человека – если не считать поляну с каменным домом и скалу, у которой обитали трое бородатых с тремя «Вишенками».
Но где же Ольга? И вроде дядя Витя говорил, что тут и другие люди есть?
Не обнаружив ничего и никого, мы снова вернулись к дому. На столе опять лежали овощи, фрукты и хлебные лепешки. Меню было однообразным. Мы перекусили, поговорили о любимых блюдах, о том, как в девяностые годы, оказывается, спорили о том, сколько устриц придется съесть, чтобы навсегда забыть вкус мясокомбинатовских пельменей, которыми питались в студенческие годы, и «Докторской» колбасы, покупаемой на талоны. Тот период обошел меня стороной. Я была ребенком и жила в маленьком провинциальном городке. Мы питались со своего огорода…
Я не знала, что такое просить родителей, отправлявшихся в командировку в Москву в советские времена, привезти пастилу, которой почему-то не было в Ленинграде. Мой сознательный возраст пришелся на те годы, когда в магазинах, даже в удаленных от Москвы и Петербурга регионах, уже было полно иностранного шоколада, кока-колы и прокладок с крылышками.
Я впервые услышала, что рост цен – хорошая новость. Это означает, что люди все больше и больше денег тратят на себя. А это, в свою очередь, означает, что они больше получают. Страны, отличающиеся высокими ценами, имеют и более высокий уровень жизни. У нас выше всего цены в Москве, так и уровень жизни тоже. Дороговизна – признак богатого и процветающего государства…
– Узнаю, узнаю Дмитрия, – раздался из темноты незнакомый (мне) мужской голос. Мы не слышали, как человек приблизился. Уже стемнело, никто из нас не удосужился сходить в дом за лучинами. – Значит, когда все дорого – это хорошо? А как же пенсионеры? Как же бюджетники?
– Эй, вы кто такой? – спросил продюсер.
Мужчина в длинной белой рубахе остановился по центру площадки. К столу не приближался. Никто из нас не встал. Мы с продюсером и Колей сидели к площадке лицом, а Дмитрий, блондинка и Тимур – спиной. Теперь и они развернулись.
– Дима, ты помнишь меня? Лучше бы, конечно, было задать этот вопрос Сергею Семеновичу, но его тут, конечно, нет. Кто бы взял этого убивца в рай? Андрей Никонов я, подсказываю, чтобы не мучились.
– А, мой бывший сотрудник, продавшийся конкурентам.
– Я про него сегодня рассказывал, – очень тихо сказал Тимур.
– Каждый пытается выжить так, как может, – продолжал бывший сотрудник. – И то, что я сделал, не заслуживало наказания смертью. Не ты меня породил на свет, Дима. И не Сергей Семенович. И не вам было меня убивать!
– А мы тебя что, убивали? – спросил Дима.
– Ну, официальная версия – самоубийство. Меня даже священник отказался отпевать! Хотя жена и друзья объясняли, что нет никакого самоубийства! Но оказалось, что наши попы принимают официальную версию следствия! Подумать только! Ведь вроде церковь отделена от государства. Жене предложили написать прошение Патриарху. Она не стала. Сколько времени бы это прошение ходило по инстанциям? А меня что, все это время в холодильнике держать?
– И что с тобой сделали? – спросил Тимур.
– Слушай ты, мусульманин, помолчал бы! У вас-то самоубийство с одновременным убийством большого количества неверных за честь почитается! Думаете, что Аллах вас на небеса за уши затащит!
– Оставь мусульман в покое, – процедил Тимур.
– А почему за уши? – спросила я.
– Почему за уши – не знаю, – ответила фигура в белом. – Но из-за того, что затягивает за уши, они на себя надевают поясшахида. Чтобы голова, по возможности, осталась цела.
– Так вместе с вами что, еще кто-то погиб? – спросил продюсер, внимательно слушавший разговор.
– А как же! Спасибо Диме и Сергею Семеновичу!
Из темноты, держась за руки, выступили парень с девушкой – тоже в белых одеждах. Из их речи стало понятно, что они – невинные жертвы «самоубийства» Андрея Никонова. У них остался маленький ребенок, которого теперь воспитывает бабушка.
– А что хоть случилось-то? – спросил Коля.
– Он на нас упал, – сказала девушка.
– Откуда? – воскликнул Тимур и добавил задумчиво себе под нос: – Или я перепутал? Этот из окна прыгал? Но как же можно было еще двоих укокошить? – Он подумал мгновение и заорал: – А ну убирайтесь все отсюда! Врете вы все! Думаете нас с ума свести? Не сведете! Мужики, встаем!
Дмитрий поднялся мгновенно. Коля с продюсером переглянулись и тоже встали. Но все три фигуры в белом мгновенно отступили во тьму. Андрей Никонов сыпал проклятиями в адрес Дмитрия.
Наши не стали преследовать незваных гостей. Снова сев за стол, мы обсудили новый график дежурства на ночь. Мы с продюсером опять вызвались в первую смену. Потом предстояло заступать одному Коле, а под утро, когда сон самый крепкий и можно ожидать незваных гостей, – Тимуру и Дмитрию. Мы решили, что при появлении кого-либо дежурные сразу же должны орать во всю глотку. Блондинка опять отказалась.
Глава 17Вася
Их вывели ночью на улицу, но рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Освещения не было, а то, по которому садился самолет, выключили, костры затоптали. Но им помогали находить путь прикладами. Никого не волновало, что в группе девять мужчин и женщина, захватчики вроде даже не обратили на это внимания.
Вначале им указали место для отправления естественных надобностей, но это место уже легко распознавалось по запаху, потом отвели в сторонку и быстро направили луч фонарика в лицо каждого. Женщине велели остаться. Мужчинам вручили по бутылке воды и куску хлебной лепешки, потом проводили в ангар.
– Как хорошо, что я родился мужчиной, – заметил один из немцев при входе в ангар. Их компания договорилась говорить на английском, который знали и трое русских мужиков, и двое немцев, и, естественно, англичанин.
– Да, не повезло женщине, – кивнул Ленчик. – Всем женщинам, которые оказались в этом самолете. Голодные арабы…
– Ее никто не будет насиловать, – заметил один из французов на английском языке с сильным акцентом. – Наоборот, ее будут беречь как зеницу ока.
– Это почему? – тут же спросил Вася. Кое-что он уже успел подслушать. Хотелось получить побольше информации и деталей.
Французам предложили разместиться поближе к интернациональной компании и вместе распить воду за неимением вина, водки, шнапса и виски.
– Вы знаете, кто она? – спросил другой француз.
– Помилуйте, откуда? – воскликнул англичанин.
Остальные пожали плечами.
– Это у нас по телевидению и во всех бульварных газетах смаковали историю ее семьи, – заметил третий француз. – А у них своих сплетен хватает. Хотя продукцией ее отца пользуется весь мир…
– Он вино производит? – спросил Шурик.
– Нет, он строит самолеты.
– «Боинги»? – уточнил один немец.
– «Боинги» строят американцы.
– Французы аэробусы строят, – сообщил Вася. – И наши авиакомпании их теперь вроде даже предпочитают «Боингам». Вероятно, они дешевле.
– Ее отец не строит аэробусы. Он производит маленькие самолеты типа «Сессны». Они себя уже очень хорошо зарекомендовали. Надежны, увеличена дальность полета в сравнении с аналогичными моделями других компаний, просты в управлении, отличная система навигации. А это очень важно, так как такими самолетами, как правило, управляют не профессиональные пилоты, а обеспеченные люди, получившие лицензии. Иногда пилотные лицензии на такие самолеты имеют журналисты, управляющие имений, они популярны в Аргентине на фермах, где готовят лошадей для игры в поло…
– Месье, давайте на время забудем об Аргентине и поло, – перебил Вася. – Мы в Африке, и в ближайшее время, как я думаю, никто из нас не сможет поиграть ни в поло, ни в футбол, ни в баскетбол и даже посмотреть матчи по телевизору. Вернемся к мадемуазель, или мадам, или кто она там.