Она напряглась. Надо что-то вспомнить, иначе этот баран не уйдет никогда.
И вспомнила:
– Однажды я слышала, будто в Москве живет его сокурсник, тоже армянин. Кажется, зовут Сурен. Но чем он занимается сейчас, сказать не могу.
– Уже нечто. – Живцов забил себе в ноутбук имя сокурсника, институт, который заканчивал Тарутян, и медленно поднялся, продолжая смотреть на Катерину.
Та поспешила заверить:
– Честно, это все, что могла вспомнить…
И охранник ушел.
Катя пересела в кресло, поближе к патрону, погладила его по руке:
– Александр Ильич, ваш сын этой потери не переживет?
– Арсений держится молодцом. Даже готов продолжать финансирование проекта. Но я не знаю, что делать дальше… Руки опускаются.
Катя подвинулась к ученому еще ближе:
– Ну зачем вы так, Александр Ильич? Вы же совершили гениальное открытие! Поступок Тарутяна и Дружникова лишнее тому доказательство. Подождите, прошло слишком мало времени. Их «h» восстановится. Я в это верю.
– Мне бы тоже хотелось верить. Но пока я загубил две души и довел хорошего человека до инфаркта. Как жить с этим?
– Александр Ильич, вы не имеете права опускать руки. Вы же не один и обязаны с этим считаться.
– С чего ты это взяла, Катенька? Я никому ничем не обязан, кроме любимых и близких мне людей.
– Вы обязаны мне.
– Катя, я к тебе очень хорошо отношусь. Но при чем тут обязательства?
– При том, что я вас люблю. И не только как великого ученого. Я вас люблю как мужчину. Вы мой идеал. Я понимаю, что вы женаты, и никогда о своей любви не говорила. А теперь скажу – вы обязаны мне за мою беззаветную любовь. Так что извольте оправдывать звание идеала. Если вы предадите свой талант, я покончу с собой.
– Господи, только этого мне и не хватало! – Александр Ильич смотрел на Суркову в полном недоумении. Его бледное до этого лицо покрылось красными пятнами, руки задрожали.
Катерина испугалась и крикнула лаборанту:
– Витька, неси капли профессору! – И обняла старика. Шаньков принес лекарство и стакан с водой. Суркова сама отмерила двадцать пять капель и поднесла стакан к губам Бородина.
Он выпил маленькими глотками и тихо попросил:
– Ребята, дайте мне побыть одному.
Шаньков тут же удалился. Катерина вытерла ему рот салфеткой, но уходить не спешила:
– Любимый, я не могу тебя оставить в таком состоянии.
– Девочка, сделай одолжение. И запомни, я рано женился, чтобы не тратить время на любовные бредни. Если ты желаешь, чтобы я работал продуктивно, выброси эту чушь из головы. Я же не Фоня, а ты не Нора. Оставь любовь для наших шимпанзе и поторопись в аппаратную. Дежурство там никто не отменял.
– Хорошо, я ухожу. Но вы обещаете продолжать опыты?
– Обещаю.
Катерина поднялась и пошла к двери. Ученый наблюдал, как она покидает кабинет, и думал: «Боже, какая дура. Все-таки мозг женщины требует отдельного исследования. Но на это мне уже не хватит жизни».
Они шли по улице, женщины оглядывались. Трое джентльменов в прекрасных костюмах, сверкая начищенной обувью, приятно отличались от массы прохожих. Ни дать ни взять герои американского вестерна. Всем немного за сорок, ни животов, ни одышки и походка особая, чуть вразвалочку. Они знали себе цену, но ни позы, ни вызова, только чувство собственного достоинства. И если троица привлекала внимание окружающих, то бредущего за ними метрах в двадцати молодого человека не замечал никто. Он и старался не бросаться в глаза. Шел и шел, глядя себе под ноги, будто и сам никого не замечал. Лишь когда три джентльмена свернули на Мясницкую, достал из кармана мобильный телефон и сказал в трубку:
– Трофим, уж не в банк ли они прутся. Спустись на всякий случай. – И отключив связь, прибавил шагу.
Джентльмены, так же не спеша, отмерили еще сотню метров и остановились у внушительного подъезда с небольшой, но солидной вывеской «Банк Пробуждение». Именно этот банк финансировал опыты профессора Бородина, связанные с активизацией одного из генов человеческого мозга. И именно его владельцу пришлось пережить горечь материальной потери.
Нельзя сказать, чтобы Арсений Бородин пребывал в унынии. В своей практике финансист терял и больше. Чего далеко ходить, с начала кризиса две тысячи восьмого года его личный капитал ужался вдвое. Но лишиться сотни тысяч долларов, которые он презентовал на опыты отца, столь неожиданно и по-дурацки, никак не входило в его планы. И когда начальник службы безопасности Трофим Егоров доложил из проходной банка, что трое подопытных уголовников рвутся к нему на прием, радости не выказал:
– Что им надо?
– Не говорят. Настаивают на личной встрече с вами.
– Хорошо, пропусти.
Егоров счел нужным проявить профессиональную осторожность:
– Мне при вашей беседе присутствовать?
Арсений оценил его заботу:
– Боишься, зарежут?
– Кто их знает – бандиты все-таки.
– Оружия при них нет?
– Чистые.
– На всякий случай побудь в приемной, а дальше по обстоятельствам.
– Понял, Арсений Александрович.
– Понял – запускай…
Банкир настроился увидеть типичных представителей уголовного мира, но в кабинет вошли вполне пристойные джентльмены. И если бы не татуированные ручищи, протянутые для рукопожатия, он за бандитов никогда бы их не принял.
– Присаживайтесь, господа. Чай, кофе?
Косых вежливо отказался за всех:
– Не утрудняйтесь, Арсений. Мы с корешами недавно перекусили. Базар был долгий.
Трое джентльменов выложили на стол банкира свои визитки, и вальяжно, но без развязности, устроились на кожаном диване. Заговорил Лыкарин:
– Арсений, мы в курсе – наш приятный отпуск связан с вами напрямую.
Заявление банкира озадачило. Личных контактов с подопытными отца он не имел. Несколько раз наблюдал за ними из аппаратной, но сами бандиты его никогда не видели:
– С чего вы взяли, господа, что я замешан в вашем освобождении?
Лыкарин ограничился замечанием:
– Не пальцем сделаны, – и попросил: – Можно я договорю?
– Пожалуйста.
– Спасибо. Мы предполагаем, за наши веселые каникулы вы заплатили. Но косяк в том, что и начальник тюрьмы потребовал с нас по три штуки баксов за месяц свободы с каждого.
Арсений предупредил секретаршу ни с кем его не соединять, отключил мобильник и, покинув начальственный стол, пересел в кресло рядом с посетителями. Так он обычно общался с давними клиентами или хорошими знакомыми:
– Странно… Я был уверен, что все финансовые проблемы мы сняли. Ладно, приму к сведению. Дальше, господа.
Лыкарин продолжил:
– Эти бабки начальнику тюрьмы выплатил наш авторитетный мужик, обязав нас вернуть долг с процентами. Вам, как банкиру, это должно быть понятно.
Арсений смотрел на бывших зеков и все больше поражался гениальному эксперименту отца. За две недели закоренелые бандиты не только расстались с привычкой, мягко говоря, присваивать чужое. Они изменились во всем: в облике, в манере держаться, в речи – ни мата, ни обилия блатных словечек. Даже в их лицах произошли разительные перемены – исчезли признаки дегенерации, в глазах засветилась мысль. От удивления Арсений перестал слушать посетителя. Лыкарин это заметил и сделал паузу. Дождавшись внимания, заговорил снова:
– В результате мы должны возвратить Чоботу пятнадцать тысяч долларов на троих. Выходя на волю, мы прикидывали провернуть за этот месяц одно-два дельца и рассчитаться. Но ваш батя что-то над нами сотворил. После этого мы не только воровать, смотреть на чужие бабки не можем. Но долг отдавать надо, иначе нам писец. Вот мы и пришли просить у вас кредит.
– Кредиты выдаются под конкретное обеспечение. Что вы можете предложить банку?
– Профессор платит нам зарплату. Само собой, если мы вернемся на нары, отработать такую сумму в неволе не получится. Но, оставшись на свободе, могли бы за год кредит погасить. Да и вообще, мы мужики крепкие и готовы вагоны разгружать.
Пока Арсений обдумывал ответ, в кабинете воцарилась тишина. Стало слышно, как в приемной секретарша Ирина воркует с начальником службы безопасности. Джентльмены ждали, ничем не выдавая своего нетерпения. Банкир оценил их выдержку:
– Господа, еще несколько дней назад я бы вашу проблему решил без напряга. Но вчера меня ограбили.
Геннадий Валентинович Косых осторожно переспросил:
– Банк грохнули?
– Квартиру, где вы изволите проживать.
– Как, разве не вы взяли доллары и цацки? – удивился Лыкарин.
– Нет, господа, это был не я.
Посетители вскочили с дивана и наперебой начали оправдываться. От волнения в их речь вернулись привычные обороты, вроде «сукой буду» или «чтоб нам век свободы не видать».
Арсений поспешил друзей успокоить:
– Вас никто и не обвиняет. Грабителями оказались два помощника отца. Они имели ключи от квартиры. Я вам предлагаю попытать счастья в поиске злоумышленников. Вернете похищенное – половина ваша.
Предложение банкира троицу застало врасплох. Они ожидали чего угодно, но не предложения превратиться в легавых. Джентльмены переглянулись. Лыкарин спросил Арсения:
– К ментам не обращались?
– Не хочу бросать тень на отца. Это же его люди.
Лыкарин ждал реакции товарищей.
Косых почесал затылок:
– Мы их в глаза не видели. Как искать?
– Вам помогут, – успокоил банкир и вызвал в кабинет Егорова. Указав на джентльменов, распорядился: – Трофим, подключи этих господ к поиску похитителей. И выдай им полную информацию, свяжи с Живцовым. Пусть работают в связке.
– Понял, Арсений Александрович. Господа, следуйте за мной. – И начальник службы безопасности распахнул перед бывшими уголовниками дверь.
Оставшись в одиночестве, банкир долго и громко смеялся. Настолько громко, что секретарша Ирина заглянула в кабинет и спросила, все ли у шефа в порядке?
– Все нормально. Работай, девочка, – весело ответил патрон и позвонил отцу: – Папа, ты гений!
Александр Ильич повода для восторгов не видел: