– Отец, а ты знаешь этого журналиста?
– Арс, «знаешь» – не то слово. Года полтора назад он мне пару раз звонил, напрашиваясь на интервью. Я тогда отказался. Фамилию я запомнил, поскольку прочел несколько довольно дельных его заметок. Обычно о науке пишут полные недоросли. Слуцкий среди них приятно выделялся.
– Наверное, что-то пронюхал по поводу гена… Интересно откуда? Как ты думаешь?
– Понятия не имею, зачем он ко мне шел, да еще без предупреждения…
В кармане Арсения запел мобильник – Василий предупреждал банкира о своем присутствии. Арсений поднялся:
– Ладно, папа, поеду. Ты не забыл – сегодня брат Кирилла встречается по нашей теме в Белом доме. Я не очень верю, что нас с тобой вызовут. Но ты, на всякий случай, трубку не отключай и держи поблизости. У тебя есть привычка оставлять ее в разных местах и не слышать звонка.
– Хорошо, Арс, я постараюсь…
– Сделай одолжение. Я буду в банке. Если что, за тобой заеду.
Арсений поцеловал Марию Николаевну в седеющий висок и направился в прихожую. Мать проводила его до дверей:
– Береги себя, мой мальчик.
– Не волнуйся, мама. Кстати, тебе привет от Катерины.
– Ты с ней виделся?
– Перестукивался по «аське»…
– Это еще что такое?
– Не забивай голову.
– А все же?
– Компьютерная программа общения в живом времени.
– Вроде телеграфа?
– В самую точку.
– Храни тебя Господь.
Мария Николаевна перекрестила сына и по привычке поспешила на балкон. Дождалась, пока Арсений усядется в машину, и вернулась к мужу:
– Саша, скажи, Катерина тебе ничего не говорила?
– О чем, Машенька?
– Господи, до чего ты толстокожий! О нашем Арсике, конечно. О чем же еще? Появились у них отношения после поездки в Дубну или опять мимо…
– Нет, Машенька, об этом мы с Сурковой не говорили. Мы вчера осматривали обезьян. У них ген восстановился. Это мы с ней и обсуждали. Что, на мой взгляд, гораздо увлекательнее.
– Саша, ты весь в крошках… Когда ты уже научишься есть аккуратно?
– Поздно учиться, дорогая.
– Учиться, милый, никогда не поздно. Сам об этом всегда талдычишь…
– Применительно к науке. А хорошие манеры вбивают в человека с детства. Теперь поздно…. Всю жизнь путаю, в какой руке положено держать вилку, а в какой ножик.
Мария Николаевна промолчала, посчитав тему исчерпанной, и посмотрела на экран. Показывали пожар в Лондоне.
«Хорошо, что не только у нас случается гадость», – подумала женщина и неожиданно испугалась:
– Саша, его же чуть не убили. Теперь нападут на тебя.
– Маша, не начинай…
– Саша, ты хоть смотри по сторонам и не ходи по пустынным улицам.
Александр Ильич ответил уже в прихожей:
– Маша, где ты видела в центре Москвы пустынные улицы?
Мария Николаевна оставила его вопрос без внимания, перекрестила мужа в прихожей и, по обыкновению, отправилась на балкон. Там дождалась, пока Александр Ильич окажется во дворе и, сложив ладошки «рупором», крикнула:
– На перекрестке смотри на светофор, а то угодишь под машину.
Профессор задрал голову и улыбнулся. Она, как всегда, не поняла, дошел до него смысл ее слов или нет.
Убийство вора в законе Банькова в уголовной среде наделало много шума. Сходняк собрали в среду на Кузнецком мосту. Из окна гостиной просматривалось серое здание, некогда наводившее ужас на большую часть населения огромной страны. И хоть памятник «железному Феликсу» давно освободил клумбу Лубянской площади, старые москвичи до сих пор называют ее именем чекиста-ленинца.
Квартиру для столь серьезного совещания предложил ее хозяин, Антон Первяков, по кличке Первач. Сам авторитетный уголовник в ней не жил, но часто использовал для нужд братвы – селил беглых зеков, устраивал гулянки для фартовых ребят и пускал тех, кому приспичило залечь на дно. О том, что Первач истинным хозяином «хазы» не являлся, знали лишь сотрудники того серого здания, что столь ясно просматривалось в окне гостиной. Там квартира Первякова значилась как конспиративная и числилась за отделом подполковника ФСБ, Степана Андреевича Ластина. Этот отдел внедрял своих людей в среду уголовников и, при случае, когда законные методы не сулили быстрого успеха, пользовался их услугами.
Сходняк длился уже полтора часа. Прения сторон закончились, и все ждали, что скажет Тимур Бандария. Его брат Гиви исполнял обязанности начальника службы безопасности бизнесмена Злобия и, по словам Лыка, Косого и Няпы, именно люди олигарха совершили гнусное убийство Хомяка. Шестерки бизнесмена пошли на это, позарившись на святая святых – деньги воровского содружества. Сходу предшествовала тщательная проверка. В отличие от официальных органов, связанных массой бюрократических правил и предписаний, уголовники проводили свои расследования быстрее и куда продуктивнее. На все про все им понадобилось два дня. Лыкарин и его друзья запомнили номера машины. Уголовники напрягли влиятельных друзей из ГИБДД и установили владельца. Иномарка принадлежала гаражу Злобия. Затем несколько представителей солнцевской группировки, получив фото подозреваемых, заглянули в Чоботы. Серебристый лимузин с подозрительными парнями в салоне в день убийства заметили несколько жителей деревни.
«Сосед» Хомяка по предъявленным фотографиям признал и пассажиров в салоне. Правда, этот «сосед» рядом с убитым Баньковым никогда не жил, а только два последних дня слонялся рядом с его бараком. Но в такие тонкости уголовные сыскари не вдавались. И попробуй догадайся, что под личиной соседа скрывалось горячее сердце майора ФСБ Аникина, а его холодную голову прикрывала замасленная кепчонка выпивохи. Да и откуда было знать простым российским бандитам, что олигарх Злобия за месяц до убийства Банькова убрал с дороги конкурента. А тот оказался родственником всесильного генерала ФСБ. Не удивительно, что бизнесмен Злобия стал после этого кровным врагом генерала.
Лыкарин и его сотоварищи знали другое – они Хомяка не убивали и общак не трогали. Кроме того, сам Хомяк еще при жизни отметил чернильным карандашом на своей руке возврат долга. О чем бандитам донес судебный эксперт Тищенко. Его информацией уголовники пользовались и раньше, и оснований сомневаться в ее правдивости не имели. В итоге все подтверждало версию Лыкарина и его подельников, снимая с них груз подозрений.
Тимур посмотрел исподлобья на трех джентльменов и мрачно спросил:
– Фотки откуда?
Лыкарин не смутился:
– Добыл у одного фраерка. Назвать не могу, клятву дал.
Аргумент сработал. Нарушение клятвы в их профессиональной среде считалось подлостью.
Первач на правах хозяина поторопился высказаться:
– По моим понятиям, мужики, Лык с корешами кашу заварил, им и хавать. Предлагаю поручить это дело им. Пусть сами быков накажут.
– А хозяин? – Напомнил Водиняпин: – И его нам мочить?
– Сукой буду, с него и начинать! – Первач вскочил со стула: – Мамой клянусь, эти падлы без указки своего пахана срать не сядут. Они Лык, вас пасли по его наводке, и на мокруху пошли по его приказу. Голову об заклад ставлю.
Пыл Первача подозрений у братвы не вызвал. Хотя тот явно переигрывал.
Сексоту поручалось организовать руками зеков месть за родственника генерала ФСБ, и Первачу приходилось идти на риск. Но некоторая экзальтация в уголовном обществе имеет место, и коллеги восприняли речь хозяина квартиры, как ее проявление. Не заподозрил сексота и Тимур Бандария. Он оглядел присутствующих тяжелым взглядом и тихо сказал:
– Пусть будет по-вашему, но братишку не троньте. Я с ним сам разберусь.
Возражений не последовало, и Первач поспешил завершить совет:
– Базар закончен.
Лыкарин так не считал:
– Мужики, шестерок мы достанем. Они сами по нашему следу тянутся. А как подобраться к хозяину? Его берегут крутые бычки с серьезными стволами. Не войну же затевать?
Первач кивнул на Бандария:
– Тимура напрягите. Его брат этого козла охраняет, кто лучше наведет?
Воры мысль Первача поддержали. Тимуру ничего не оставалось, как согласиться. К самому Злобия он никаких чувств не испытывал, а брата любил. По сути, его кровный брат оказался замешен в убийстве уголовного авторитета, и отсидеться в стороне Бандария не мог – пострадала бы воровская честь.
Тема себя исчерпала, и народ потянулся к выходу. На месте остались Лыкарин со своими друзьями, Тимур Бандария и хозяин квартиры. Тимур спросил:
– Тачки хорошо водите?
Лыкарин ответил за всех:
– Шлюхи не жаловались…
– А грузовые?
– Без разницы…
Тимур написал на сигаретах адрес, и протянул пачку Лыкарину:
– Завтра поутру сюда подгребете, там о деле и побазарим.
В три часа дня Арсению позвонил Кирилл Антонович и попросил спуститься вниз.
Банкир на всю среду освободил себя от серьезных деловых встреч и, попросив Ирину не беспокоить его звонками, вышел из приемной. Брат сенатора стоял возле своего скромного Фольксвагена и, завидев Бородина, тут же уселся за руль. Арсений устроился рядом, и Кирилл тронул с места. Судя по одежде Паскунова, состоящей из неизменной жилетки с множеством бездонных карманов, Арсений сделал вывод – официального приема не ожидается. И ошибся.
– Мы едем на Кутузовский. Там есть закрытый клуб «Верочка». Заведение принадлежит супруге заместителя вице-премьера, Максима Озервекова. Я вас везу туда.
– Мы будем беседовать с супругой Максима?
– Нет. Вы будете беседовать с ним один на один. Озервеков использует клуб жены для неофициальных переговоров. Я вас только доставлю. Но хочу предупредить, когда речь зайдет о деньгах, не забудьте о наших с братом интересах.
– Я помню – вы вдвоем объявили тридцать процентов бюджета.
– Именно так. Ставлю вас в известность – открытие вашего папаши заинтересовало Озервекова. На каких условиях он возьмется проталкивать проект, я не имею понятия. Так что, как говорится, все на джентльменском доверии. Надеюсь, вы понимаете, кинув нас с братом, вы наживете себе серьезных врагов…